Агата Кристи - Пропавшая весной (Вдали весной)
— Что ты имеешь в виду?
— Я боюсь, что в этом случае Каргилл бросит все к черту и уедет вместе с нашей Эверил туда, где никто их не найдет.
— Ты думаешь, он способен бросить все, и карьеру, и свое будущее крупного ученою?
— Вне всякого сомнения. Впрочем, его научная карьера не пострадает, но его поступок, непременно, вызовет определенный общественный резонанс, который, в его обстоятельствах, послужит ему отнюдь не на пользу.
— Но тогда, если он и сам отдает в этом себе отчет…
— Да ты понимаешь, Джоанна, — резко возразил Родни, — что его в настоящее время нельзя считать нормальным человеком! Джоанна, ты вообще хоть что‑нибудь знаешь о любви?
Смешнее вопроса Джоанна представить себе не могла!
— Но только не о такой любви, Родни, осмелюсь тебе возразить! — обиженно воскликнула она.
И тут Родни ее чрезвычайно удивил. Он горестно улыбнулся и развел руками.
— Бедная моя Джоанна! — произнес он так, словно разговаривал с маленьким ребенком.
Поцеловав ее осторожно и бережно, одним лишь касанием губ, он повернулся и спокойно вышел из комнаты.
Все‑таки очень любезно с его стороны, думала она, понять, как она несчастна, как она страдает, наблюдая за несчастьем своего собственного ребенка.
Да, это было сложное время. Эверил молчала, не отвечая никому ни слова, и не разговаривала даже с матерью.
"Я хотела сделать как лучше — думала Джоанна. — Но что можно поделать с девчонкой, которая не желает даже выслушать вас?"
На все вопросы матери Эверил, бледная и невозмутимая, отвечала, если только отвечала, лишь одно:
— В самом деле, мама! Сколько можно? Все одно и то же! Все говорим, говорим, говорим… Я прекрасно понимаю вашу точку зрения, но ведь вы с папой совсем не хотите считаться с фактами!
Так продолжалось до тех пор, пока однажды, прохладным сентябрьским вечером, Эверил, бледная, с ввалившимися глазами, застав обоих родителей в гостиной, сама не начала разговор.
— Я думаю, — сказала она, — что все‑таки будет лучше, если я вам все расскажу. И Руперт, и я — мы считаем, что так дальше продолжаться не может. Мы вместе с ним должны куда‑нибудь уехать отсюда. Я надеюсь, его жена не откажет ему в разводе. Но если и откажет, то мы все равно уедем.
Джоанна взмахнула руками, готовая разразиться ответной гневной речью, но Родни остановил ее.
— Предоставь это мне, Джоанна. Ты не возражаешь, Эверил? Я сам поговорю с нею. Давай‑ка пройдем ко мне в кабинет, милая моя!
— Ты, папа, прямо как директор школы! — чуть усмехнулась Эверил.
— Я ее мать! Я настаиваю… — взорвалась Джоанна.
— Пожалуйста, Джоанна. Я хочу поговорить с Эверил с глазу на глаз. Ты можешь оставить нас одних?
В голосе Родни была такая решительность, такая твердость, что Джоанна уже было повернулась и направилась к двери, совершенно растерянная и сбитая с толку. Но тихие, отчетливые слова Эверил остановили ее.
— Не уходи, мама. Я не хочу, чтобы ты уходила. Все, что скажет мне папа, пусть будет сказано при тебе.
"Хоть здесь, хоть в этой мелочи признали мои материнские права" — подумала Джоанна. — И на том спасибо!"
Отец и дочь обменялись пристальными, оценивающими взглядами, словно бойцы перед схваткой. Да они и выглядели как два театральных врага, поставленные режиссером в разных концах сцены.
— Понятого, — усмехнувшись, протянул Родни. — Ты боишься!
— Не понимаю, папа, что ты имеешь в виду? — холодно спросила Эверил.
Джоанна с удивлением смотрела во все глаза на начинающийся поединок.
— Очень жаль, что ты не мальчишка, Эверил! — ни к селу ни к городу вдруг произнес Родни. — Иногда ты бываешь так похожа на твоего двоюродного деда Генри. У него был наметанный глаз, и он сразу мог определить, в чем слабость его позиции, а в чем слабость позиции его противника.
— В моей позиции нет слабых мест, — быстро отпарировала Эверил.
— А я докажу тебе, что есть! — серьезным тоном, со сдержанной силой произнес Родни.
— Эверил, ради Бога, обещай нам, что не станешь совершать глупых поступков, о которых потом будешь сама жалеть всю жизнь! — с жаром воскликнула Джоанна. — Да мы с отцом просто не позволим тебе этого!
В ответ Эверил слегка усмехнулась, но даже не посмотрела в сторону матери, не отрываясь, напряженно она смотрела на отца, словно замечание матери относилось к нему, а не к ней самой.
— Джоанна, пожалуйста, предоставь это мне! — повторил Родни.
— Я полагаю, — заметила Эверил, — мама тоже имеет право говорить все, что она думает.
— Спасибо тебе, Эверил! — с сарказмом сказала Джоанна. — Сейчас так и сделаю. Дорогая моя, ты должна понимать: все, что ты собираешься сделать, даже не подлежит обсуждению! Ты еще молода и полна романтических иллюзий. Ты все воспринимаешь в ложном свете. Ты готова совершить под влиянием чувства такой поступок, о котором впоследствии будешь очень сожалеть, К тому же подумай, какой удар ты нанесешь нам с папой! Ты об этом подумала? Я уверена, ты вовсе не хочешь принести нам горе и разочарование в своих детях! Мы ведь с папой очень любим тебя, дорогая моя!
Эверил спокойно все выслушала, но ничего не ответила. Она не сводила пристального взгляда с отцовского лица. Лишь по губам Эверил скользнула насмешливая улыбка, когда Джоанна закончила свою краткую речь.
— Ну, папа, ты что‑нибудь добавишь к маминым словам? — спросила Эверил.
— Нет, — покачал головой Родни. — Я скажу свои собственные.
Эверил вызывающе подняла подбородок.
— Давай, говори. Я слушаю.
— Эверил, — начал Родни. — Ты в самом деле отдаешь себе отчет в том, что такое замужество, что такое брак?
Глаза Эверил открылись шире, в зрачках мелькнула неуверенность.
— Ты хочешь сказать мне, что это — таинство? — помедлив, произнесла она.
— Нет, — покачал головой Родни. — Разумеется, можно считать брак таинством или не считать его таковым, не в этом дело. Я просто хотел сказать тебе, ч то брак — это договор.
— Вот как! — с усмешкой сказала Эверил, но в голосе девушки и в ее взгляде явно проглядывало сомнение.
— Женитьба или замужество, — продолжал Родни, — это всегда договор, заключаемый двумя людьми, совершеннолетними, в твердой памяти и ясном рассудке, с полным осознанием того, что они предпринимают. Брак— это своеобразное партнерство, в котором каждый из партнеров связывает себя определенными обязательствами по отношению к другому партнеру. Условия этого договора предусматривают все возможные ситуации — болезнь и здоровье, богатство и бедность, хорошее положение дел и плохое положение дел.
