Агата Кристи - Пропавшая весной (Вдали весной)
— И все? Да, в самом деле! — воскликнула Джоанна, наконец в полной мере овладевшая собой и своим голосом.
Она вылила на дочь поток самых гневных упреков, в ответ на которые Эверил лишь презрительно усмехалась и пожимала плечами. Буря, разразившаяся над нею, как видно, совсем не страшила девушку. Наконец, когда гнев Джоанны иссяк и она умолкла, утомленная и разбитая, Эверил подошла и положила ей руки на плечи.
— Мамочка, я очень хорошо понимаю твои чувства, — со вздохом сказала она. — Даже скажу, что я и сама бы ощущала то же самое, будь я на твоем месте. Впрочем, от кое‑чего из того, что ты тут мне наговорила, я бы все‑таки воздержалась. Но мы не можем противостоять свершившимся фактам. Руперт и я нужны друг другу. Мы хотим быть вместе. И хоть я очень сожалею, что эта новость так неприятно поразила тебя, но действительно не понимаю, какое отношение это имеет к тебе? И потом, что ты можешь поделать?
— Какое отношение ко мне? Да ты понимаешь, что ты моя дочь? Я сегодня же все расскажу отцу!
— Бедный папочка. Ты в самом деле решила расстроить его?
— Обязательно! Уж он‑то найдет способ тебя приструнить!
— Он тоже ничего не сможет поделать. Эта новость просто очень его расстроит и, может быть, надолго выбьет на колеи. А ведь ему нужно беречь нервы для работы, не забывай об этом.
Джоанна, немного отдохнувшая, с новой силой обрушила на дочь поток упреков, но Эверил так и осталась невозмутима и непреклонна среди бушующей над нею бури материнского гнева.
Вечером Джоанна все рассказала Родни.
— Я не в силах отделаться от ощущения, что это у нее просто поза, демонстрация своего "я". Не может быть, чтобы Эверил в самом деле питала к нему столь сильное чувство!
Родни покачал головой.
— Ты ее не понимаешь, — сказал он. — У Эверил чувственности гораздо меньше, нежели рассудочности и сердечности. Если она полюбит, то полюбит сильно и глубоко, и тогда я сомневаюсь, чтобы она вообще отказалась от своего чувства.
— Ох, Родни, я думаю, что все это чепуха! В конце концов, я лучше тебя знаю нашу Эверил. Все‑таки я — ее мать.
— Это еще не значит, что тебе известны все тайные закоулки ее души, дорогая. Эверил всегда скрывала от нас свои намерения, но не в силу необходимости, а повинуясь собственному выбору. Глубоко чувствуя и переживая, она тем не менее почти не выражает своих чувств в словах, ты заметила?
— Для меня это слишком глубокомысленно, Родни.
— Дорогая, поверь мне, что дело обстоит именно так, — медленно проговорил Родни, глядя жене прямо в глаза. — В этом состоит ее настоящий характер, и с ним надо считаться.
— Мне кажется, Родни, что ты преувеличиваешь сложность проблемы. Все это не что иное, как простое желание школьницы немножко пококетничать со взрослым мужчиной. Она просто обольщает себя несбыточными надеждами и дает волю своему воображению…
— Джоанна, дорогая моя! — резко оборвал ее Родни. — Я вижу, разуверять тебя совершенно бесполезно. Поверь мне, у нашей Эверил серьезное чувство к доктору Каргиллу, очень серьезное!
— Тогда с его стороны это просто свинство! Настоящее свинство!
— Да, именно так у нас в городке и скажут обо всем этом, когда дело получит огласку. Но попробуй поставить себя на его место! Жена — инвалид, а рядом — юная, красивая девушка, чье щедрое сердце полно страсти и благодарности, если получает от него хоть редкие знаки внимания.
— Да она моложе его на целых двадцать лет! — воскликнула Джоанна.
— Да, я знаю об этом, Будь он моложе лет на десять, и искушение для него было бы не столь сильным, я согласен.
— Нет, он просто мерзкий, очень мерзкий человек!
Родни вздохнул.
— Он не мерзкий, дорогая. Он просто человек. Он прекрасный и очень достойный человек, который глубоко предан своей профессии. Он человек, которой выполнил огромную научную работу, выдающуюся по своему значению. Между прочим, он всегда неизменно добр и ласков со своей больной женой.
— Тебя послушать, так он — самый настоящий святой! — проворчала Джоанна.
— Нет, до святого ему, я думаю, далеко. Да и у большинства святых тоже были свои страсти и слабости, дорогая. Святые редко бывали бескровными, бесчувственными существами. Ты и сама это знаешь. Нет, доктор Каргилл обыкновенный человек. Обычный нормальный человек, который способен и любить, и страдать. Который, мне кажется, способен даже разрушить собственную жизнь и свести на нет все свои жизненные достижения. И все это из‑за страсти. Поверь мне, он очень зависим.
— Зависим от кого? — не поняла Джоанна.
— От нашей дочери, от Эверил, дорогая, — медленно проговорил Родни. — Так что теперь все решает она. Впрочем, она все и решит, причем в той мере, насколько ей хватит душевной силы и дальновидности.
— Нет, Родни, извини, но я этого не понимаю, — энергично начала Джоанна. — Я считаю, что мы должны немедленно отправить ее куда‑нибудь подальше отсюда, в какой‑нибудь круиз. Например, в Скандинавию или на греческие острова. Словом, куда‑нибудь подальше и на продолжительное время.
Родни усмехнулся.
— Ты имеешь в виду выход, который нашли родители твоей школьной подруги Бланш Хаггард для своей дочери? Как ты сама помнишь, успеха эти меры не принесли.
— Ты полагаешь, что наша Эверил тоже сбежит в каком‑нибудь порту и вернется назад? — упавшим голосом проговорила Джоанна.
— Я вообще сомневаюсь, что нам удастся отправить Эверил в такой круиз.
— Чепуха! Мы ей просто прикажем. В конце концов, мы родители ей или нет?
— Джоанна, дорогая, — со вздохом произнес Родни. — Пойми, мы вынуждены считаться с обстоятельствами. Ты не можешь заставить совершеннолетнего человека делать то, что ему не хочется. Мы не имеем права ни держать Эверил взаперти, ни силой отправить ее подальше из Крайминстера, если она сама того не хочет. Признаться, мне и самому не хотелось бы так поступать. Все это лишь полумеры, они не решат всей проблемы. Мы с тобой можем только попытаться убедить Эверил теми аргументами, с которыми считается она сама. Ты понимаешь меня?
— И что это за аргументы? — спросила Джоанна, с недоверием просмотрев на мужа.
— Реальность. Истина. Факты.
— А почему бы тебе не пойти к доктору Руперту Каргиллу и не припугнуть его публичным скандалом? — спросила вдруг Джоанна.
Родни снова вздохнул и покачал головой.
— Я боюсь, Джоанна, что это лишь усугубит проблему. Да, очень усугубит!
— Что ты имеешь в виду?
— Я боюсь, что в этом случае Каргилл бросит все к черту и уедет вместе с нашей Эверил туда, где никто их не найдет.
— Ты думаешь, он способен бросить все, и карьеру, и свое будущее крупного ученою?
