Герд Нюквист - Травой ничто не скрыто...
— Почему? Разве неопровержимость улик не упрощает дело?
— Вот эта-то неопровержимость мне как раз и не нравится, — сказал Карл-Юрген.
Кристиан уже почти допил свой стакан. Он откинулся на спинку стула и протянул длинные ноги к камину.
— Я понимаю, что ты хочешь сказать, — отозвался он. — Улики настолько бросаются в глаза, что наводят на мысль о подделке.
— Люси никогда не отличалась… особой, как бы это сказать… особой сообразительностью… — заметил я.
— По-моему, ты ошибаешься, — заявил мой старший брат. — Думаю, мы все ее недооцениваем. Я вовсе не хочу сказать, что она убийца. Вопреки уликам—нет. Но она неглупа. Просто по тем или иным причинам она навесила на себя ярлык.
«Ярлык»! Ну разве я не прав?.. Кристиан как две капли воды похож на нашу мать.
— Насколько я знаю женщин… — снова заговорил Кристиан.
Мы с Карлом-Юргеном улыбнулись. Опыт Кристиана в этой области был широко известен.
— …даже самые умные из них, как правило, считают, что мужчинам нравятся женщины бесхитростные. Они думают, что нашему мужскому тщеславию льстит, когда они смотрят на нас голубыми глазами и говорят: «Господи, какой ты умный, ты все знаешь!» Я вполне допускаю, что у Люси могло хватить ума нарочно оставить против себя кучу улик. Она могла предвидеть, что мы будем сидеть вот так, как сидим сейчас, и рассуждать: «Нет, именно поэтому это не может быть Люси». Короче говоря, я допускаю, что она пытается обвести нас вокруг пальца.
Он уставился взглядом в потолок.
— И в то же время я не могу поверить, что это Люси.
Мы молча курили, глядя на поленья, потрескивающие в камине.
— В данную минуту мне больше всего хочется знать, не сказал ли кто-нибудь из них чего-нибудь примечательного, — снова заговорил Кристиан. — Меня интересуют не осторожные ответы на вопросы полиции, а необдуманные слова, которые вырываются под влиянием минуты. Очередь за тобой, Мартин, это твоя специальность. Не были ли при тебе сказаны какие-нибудь слова, которые показались тебе примечательными?
Я задумался.
— В большей части того, что кажется мне примечательным, по всей вероятности, ничего примечательного нет, — сказал я наконец. — Например, в том, что говорила мама.
— А что она сказала?
— Что полковника Лунде зовут Виктор. Виктор и Виктория. Наверняка это не имеет значения. Но…
— Продолжай.
— Первое, что мне показалось странным, были слова Люси в тот вечер, когда едва не убили фрёкен Лунде. «Не думала я, что пострадает она», — сказала Люси. А Виктория сказала недавно: «С Люси хотят разделаться», а фрёкен Лунде заявила: «В нашем доме живет убийца».
— Кстати, это правда.
— Да, но, по-моему, фрёкен Лунде известно больше, чем она говорит. А мама сказала…
Карл-Юрген и Кристиан улыбнулись.
— Смейтесь, смейтесь, — сказал я. — Вам смешно, что я цитирую мамочку. Но наша мать на редкость умная женщина, Она сказала мне, что в семье Лунде все ходят с ярлыками.
— С ярлыками?..
— Именно, — подтвердил я. — Слово в слово то, что сказал недавно сам Кристиан.
— Что за ярлыки?
У Кристиана было чрезвычайно крепкое виски. От него, как видно, у меня и развязался язык.
— На ярлыке у Люси написано: «Самоуверенность», на ярлыке фрёкен Лунде — «Благородство», у Виктории — «Взбалмошность».
— И какие же выводы делает из этого мать?
— На ярлыках написано, чем их владельцы хотят прослыть в глазах окружающих, и прежде всего в собственных глазах.
— Ну а полковник Лунде? — спросил Карл-Юрген, — Какой ярлык твоя мать приклеила ему?
Пока Карл-Юрген не задал своего вопроса, я об этом не задумывался.
— Никакого, — ответил я. — Полковник Лунде — солдат. Для него существуют только приказ и дисциплина. Он сам мне как-то сказал об этом.
Зазвонил телефон.
— Не снимай трубки, — сказал Кристиан — Меня нет дома. Я лежу в клинике… чуть ли не при смерти… приду в себя не раньше, чем недели через две… в общем, спустя месяц после того, как в меня стреляли…
Мы помолчали, прислушиваясь к телефонным звонкам. В конце концов звонки прекратились.
— Наверно, это сестра Карин, — сказал Кристиан с радостной надеждой в голосе.
— Смысл… — снова заговорил Карл-Юрген. — Если бы я мог уловить смысл — вернее, понять мотив. Но я не вижу мотива. Разве что некий предмет, спрятанный на чердаке прабабкой Лунде. Но неужели вся семья придает значение словам, сказанным старухой, почти наверняка выжившей из ума?..
Кристиан внимательно посмотрел на него.
— Не думаю, что прабабка Лунде выжила из ума, как ты выражаешься. Склероз и старческое слабоумие, как правило, болезни наследственные. Но ни фрёкен Лунде, ни полковник не выказывают ни малейших признаков склероза.
— Да, не повезло убийце, — заметил я.
Карл-Юрген налил себе стакан виски. Я не верил своим глазам.
— Почему напали на фрёкен Лунде и зачем хотели убрать тебя, Кристиан? — спросил он.
— Я догадываюсь, почему напали на фрёкен Лунде, и совершенно точно знаю, зачем понадобилось убрать меня.
Карл-Юрген отхлебнул большой глоток виски.
— Ты знаешь и молчишь?
— Да, знаю и молчу. Потому что в противном случае ты станешь делать из моих слов свои собственные выводы и сразу кого-нибудь арестуешь, а твои выводы могут оказаться ошибочными.
У Кристиана вдруг сделался скучающий вид, как у того коротышки профессора в синем галстуке. Специалисты всегда напускают на себя такой вид, когда им кажется, что простые смертные не способны их понять.
— Эти ярлыки — очень важная вещь, — продолжал он. — За каким-то из ярлыков скрывается разгадка.
— У полковника Лунде нет ярлыка, — сказал я.
— Некоторые люди представляют собой именно то, за что они себя выдают. Весь вопрос в том, что же они такое?
Я попытался уразуметь это загадочное заявление. Но так и не преуспел в этом до конца.
Ясно было одно—мой брат Кристиан взял дело в свои руки, а мы с Карлом-Юргеном, как два студента, сидим и внимаем его ученым разглагольствованиям.
— Чего же нам надо опасаться теперь? — спросил Карл-Юрген.
— В данный момент никакой опасности нет. На какое-то время. До тех пор, пока Люси Лунде в бегах, а я борюсь со смертью в больнице. Но потом…
— Потом?
— Потом все начнется сначала. Как только Люси отыщется, а я выздоровею, над всеми снова нависнет неотвратимая угроза. В третий раз убийца не промахнется.
Я налил себе четвертый стакан неразбавленного виски.
— Но не можешь же ты бесконечно прятаться, Кристиан.
— Конечно, нет.
Я залпом осушил стакан и сделал над собой усилие, возгоняя винные пары прямо в клетки серого мозгового вещества.
