Александр Бородыня - Цепной щенок. Вирус «G». Самолет над квадратным озером
Он поцеловал. Он прикоснулся языком к середине ее ладони, провел по линии жизни, глубоко врезавшейся в шелковую мягкую кожу, и вдруг почувствовал, что линия жизни неожиданно оборвалась.
— Им было больно?
— По-разному. Один умер легко, я попала в сердце, даже на рубашке никакого следа, капелька вытекла. Другому было немного хуже, но тоже быстро.
— Ты перерезала ему горло?
— Как ты догадался?
Ник стоял на коленях и смотрел на ее лицо снизу вверх, выламывая шею.
— Я почувствовал!
Настольная лампочка все также горела. Он проснулся моментально, но не сразу осознал себя. Сон оказался таким сильным, переполненным запахом и плотью, что Ник почти перепутал его с реальностью.
Вместо лица Тамары перед ним было опять лицо девочки. На него смотрели напуганные глаза. Таня прижимала палец к губам.
— Что? — спросил шепотом Ник.
— На улице!
— Что на улице?
— Они пришли.
Он посмотрел на закрытую дверь.
— Прости, не понял.
— Они вошли в храм.
— Сколько их?
— Не знаю, я услышала, как сняли замок, потом хлопнула дверь. Хотела посмотреть, но сперва испугалась, а потом уже никого.
— Наверное, это сторож.
— Нет, мне показалось, я слышала женский голос.
— Тогда это не они.
— Не нужно! — она попыталась защититься, спрятать ключ, но Ник легко отнял ключ и открыл дверь.
— У меня есть одна мысль! — сказал он. — Если получится, будет немножко меньше проблем. Жди здесь, никуда не выходи.
Пересекая двор, он наступил на собачий хвост. Животное заворчало, сонно приподнялось, но опустилось на место. Дверь в здание храма чуть приоткрыта. Обычно здесь висел огромный замок. Зачем Тамаре понадобилось приходить сюда ночью? Что он ей скажет? Кружились в голове вопросы, принесенные из сна. Ник осторожно вошел в гулкую темноту.
Приподняв штору, Татьяна видела, как осторожно, без звука затворилась за ним дверь. Она всхлипнула, вытерла слезы. Посмотрела и увидела, что сжимает в руке кусок казенной простыни. На простыне была фиолетовая печать турбазы. Печать расплылась. В дверь постучали. Постучали громко два раза.
— Нет же! — сказала она хрипло и встала спиной к окну. — Я не хочу! — она помотала головой, рассчитывая избавиться от происходящего, как от кошмара, вырваться из него, как из неприятного сна. — Уходите! — она погрозила зажатым кулачком закрытой двери. — И сплю уже!
С медленным скрипом незапертая дверь отворилась, и в комнату вошли двое.
— Не спишь ты! Врёшь ты! — сказал смуглый парень, путая русские ударения. (Этого лица Таня еще не видела, может быть, прошлой ночью она не запомнила его.) У парня левая скула торчала сильнее правой, темное лицо казалось мокрым, оно было неприятно искажено улыбкой. — Ты даже не раздевалась!
Второй парень закрыл дверь на ключ, благо тот был оставлен в скважине.
— Я разденусь… — сказала Таня. — Я сама… Не рвите на мне платье. Пожалуйста, не рвите… Я сама все сниму. Вы можете меня трахнуть, как вам хочется… Я согласна. Я не буду кричать.
— Разве я сказал, что хочу тебя трахнуть?
— Нет, но я…
— Пусть разденется! — возразил негромко другой. Он подмигнул девочке темным глазам. — Пошалим немножко, а?
— Пошалим! — сказала она, дрожащей рукой отрывая верхнюю пуговицу. — Я с удовольствием даже… Мне в прошлый раз, честное слово понравилось. Я никому не сказала…
— И дружку своему не сказала? — скуластый присел на стул, туда же, где несколько минут назад сидел Ник, и закинул ногу на ногу. У него были блестящие остроносые штиблеты. — Кстати, где он, твой дружок, в каком номере? В какой комнате?
— Какой дружок?
Она замерла, она чувствовала, как одолевает неприятный холодный пот. Она не ощущала больше страха, все уже случилось.
«Как ни бейся, все равно убьют, прямо сейчас, — поняла она. — Больно будет. Что-то нужно сделать, что-то сказать!.. Говори — не говори, все равно», — Она понюхала свою ладонь, бросила кусок простыни на пол. Ладонь пахла очень неприятно, чем-то липким, не потом. Таня подумала, что такие выделения бывают перед смертью.
— Какой дружок? — с трудом ворочающимся языком повторила она.
— А тот, что повара утром заколол!
Блестящий ботинок качнулся в воздухе и вдруг с размаху (скуластый даже не встал со стула, только чуть приподнялся на руках, держась за сиденье) ударил девочку снизу вверх, в грудь.
Слева от себя она увидела нож. Она поняла, что окровавленный нож они будут вытирать этой самой тряпицей со штемпелем. Она почти не почувствовала боли. Только отупение и некоторая слепота. Она хотела крикнуть что-нибудь веселое, очень громкое, разбудить соседние комнаты песней, но песня засохла в онемевшем горле.
— Не надо меня резать, — очень-очень тихим шепотом выдавила она. — Ну пожалуйста… Не режьте меня, мальчики!
Задрав голову, Ник хотел рассмотреть окна наверху и увидел лишь узкие, чуть светящиеся перекрытия. Внутри храма было совершенно темно и почему-то очень холодно. Луна еще не вышла из-за туч. Шум моря можно было услышать, но за этим шумом — ничего. Припоминая расположение внутри строения, он, ощупью двигаясь по стене, искал лестницу во второй ярус.
«Если здесь кто-то есть… Если сюда кто-то забрел ночью, то либо он воспользуется фонарем… Либо сразу поднялся наверх… Наверху кабинет директора турбазы… Кажется, там были раньше, два года назад, какие-то реставрационные мастерские… Зачем я сюда полез? Чего ради я решил, что найду здесь Тамару? Она приснилась мне… Понятно, я о ней думал, она и приснилась… Дурочка слышала женский голос, но почему я решил?..»
Он нащупал первую ступеньку, потом нашел перила и стал подниматься. Глаза постепенно привыкали к темноте. Поднявшись на галерею, он смог даже различить испорченную живопись стен. Он помнил, здесь было много испорченных фресок. Он помнил, кабинет находится в левом крыле недалеко от лестницы.
В стене было небольшое окно. Ник выглянул. Сверху можно было разглядеть освещенную занавеску Таниной комнаты. Чтобы лучше рассмотреть, он опустился на колени. Доски скрипнули под ним. На занавеске лежала тень девочки. Ее заслонила другая тень.
«Их там двое… — подумал Ник. — Кто к ней пришел?»
На вопрос, заданный самому себе, ответ прозвучал снаружи, извне.
— Не нужно туда возвращаться… — Это было сказано за его спиной. — Ты ничем не поможешь уже…
Не поворачиваясь на голос и продолжая смотреть на освещенную штору, Ник увидел, как дернулась тень.
«Ее ударили ножом!»
Тень девочки повернулась тяжело. Умерев, она еще хваталась за штору, хотела сорвать ее, хотела, чтобы Ник увидел еще раз ее глупое лицо.
