Герчо Атанасов - Операция «Сближение»
Днем Анетта моталась между гостиницей и пляжем, сходила на подводный массаж, потом в косметический салон. После обеда купила перезревших персиков и намазала все тело их соком, который смыла лишь через час. Мысли о Григоре, о встрече в баре и безумной ночи не выходили из головы, доводили до белого каления, кровь ее закипала, и она мысленно низвергалась в бездну оргии… Лежа на пляже, она все время пыталась понять, как этот разумный и сдержанный на людях мужчина может так внезапно преображаться, какое же из его лиц – истинное?
Вечером же она спрашивала его совсем о другом – откуда он родом, когда и где учился, кто его братья, сестры – вопрос о жене и детях был пропущен. Григор отвечал скупо, однако не прибегая к обычным для таких ситуаций паузам и перебросам разговора на другую тему… Я мизиец[23], Анетта, сельский мизиец с городской судьбой – в отличие от тебя, фракийки и горожанки. В его словах не улавливалось ни иронии, ни скрываемого детского чувства неполноценности, часто подмечавшегося ею у других мужчин. В который раз она тайком разглядывала его руки, черты лица. В них не чувствовалось сельского происхождения… Да не может же он притворяться и сейчас?! – подумала она, пронзенная неожиданным подозрением: а вдруг он из спецслужбы…
– Итак, мизиец и фракийка. К чему ты это говоришь?
Анетта полюбовалась его улыбкой – немного скрытной, тихой и, казалось, доброй.
– Я и вправду мизиец, по обеим линиям – потомственный северянин. А ты же фракийка, я не ошибся?
– Наполовину.
– По виду в тебе преобладает фракийское. Можешь не отрицать.
У Анетты не было никакого желания спорить с ним, к тому же в его утверждении была доля истины, неясно ощущаемой ею самой. На нее произвело впечатление, что он подчеркивает различие в их происхождении. И она спросила об этом, а он, казалось, только того и ждал.
– Возьмем, к примеру, среднюю температуру. Тебе, должно быть, известно, что во Фракии она на несколько градусов выше?
Анетте было это известно – еще школьницей она заметила, что в ее краю снег не задерживался, таял, из-под него проглядывала темная земля, источающая пар, и яркая зелень первых ростков. А в детских книжках красовались рисунки утопающих в снегу домов и деревьев, которые ей довелось увидеть намного позже, во время экскурсий по стране. Но что могут значить несколько градусов?
– Как что? Характер, темперамент, много вещей…
Да-да, и это после вчерашнего… – подумала Анетта, еще сильнее начиная подозревать, что он связан со спецслужбами.
– Григор, можно я тебя о чем-то спрошу? Почему нужно было уничтожить твою записку?.. И кроме того, ты женат, ведь верно?
– Очень просто – не люблю личной корреспонденции… А по поводу семейного положения – что тут скрывать: я женат, дочка поступает в институт. Насколько я понимаю, ты не замужем.
– А это заметно?
– Конечно, эти вещи трудно скрыть, Анетта, сколько бы мы ни пытались.
– Значит, ты все же пытаешься?
– Скорее, дело просто в предосторожности.
– И скрытности.
– Может быть, и так. А что тут плохого?
– А ты любишь напускать туману.
– С чего ты взяла?
– Позволь незамужней женщине, да даже просто женщине, кое в чем разбираться.
– Ну вот ты и начинаешь демонстрировать свой фракийский нрав… – Григор ласково пожурил ее, и она не заметила, как растаяла его улыбка: верхняя губа приподнялась и прикрыла углы нижней, образуя два властных изгиба. И лишь от крайне наблюдательного глаза не укрылось бы то обстоятельство, что именно в этот момент края его век также слегка опустились вниз.
Однако Анетта не заметила в нем никаких перемен. Она язвительно-весело стреляла в Григора глазами.
– Ну и что же дальше?
– Прости за прямоту – вот ты мне не веришь, сомневаешься, а все же пустила к себе в постель. Как бы то ни было…
Это звучало грубо, Анетта помрачнела.
– Ах, вот оно что!
Григор понял свою ошибку, однако не потерял самообладания.
– Ты неверно меня поняла, Ани… Хочешь, я тебе признаюсь, что пожелал тебя еще с первого взгляда?
– О, да! Особенно после того, как приценился ко мне! – взорвалась Анетта.
– Это неправда, я и не собирался к тебе прицениваться.
– Ну, извини. Я просто забыла, что вчера вечером тебя интересовали исключительно venena A, venena В…
– Анетта…
– Концентрация зла… Но своего все же добился! Григора не смутила эта внезапная вспышка гнева. – Анетта, ты забываешь, что сама меня пригласила. Это было правдой, унизительной и горькой. Неужели она перегнула палку?
– И все же, чем ты занимаешься, если это не тайна?
Григор ощутил, что от его ответа будет зависеть многое. И без колебания подал ей свое служебное удостоверение в зеленой кожаной обложке. Анетта держала его двумя пальцами, не раскрывая.
– Прочти, ведь ты этого хотела?
Она испытующе, все еще не остыв, посмотрела на него.
– Раскрой и прочти: генеральный директор внешнеторгового объединения. Могу тебе назвать также номера своих телефонов. И номер служебной машины. И фамилию своей секретарши, ее зовут Горева, и я с ней не сплю…
– А ты груб!
В этот миг к столу подлетел воробей, он опустился на самый краешек и принялся с любопытством озираться по сторонам. Оба вздрогнули от неожиданности и уставились на этого непрошеного и явно оголодавшего гостя. Анетта растаяла, принялась называть воробушка ласковыми словами, а Григор мягко пытался сдержать ее порыв, чтобы не спугнуть их пернатого миротворца, накормить его хотя бы крошками. Он отщипнул кусочек хлебного мякиша и ловко подкинул его воробью, тот подскочил, но снова опустился на стол и принялся клевать с бешеной скоростью. Они все еще возились с птичкой, когда над заливом проревел громовой бас, вспарывая небеса и рассыпаясь над темными водами. Воробушка как ветром сдуло, и он больше не появлялся.
Григор поднялся, притянул к себе Анетту и властно впился в ее губы. Они не слышали, как во второй раз по-львиному взревел отчаливавший от пристани, огромный и расфуфыренный, как принцесса, танкер. Рядом с ним, подобно утопленному в море видению, плыло его светящееся отражение.
* * *Розалина проснулась среди ночи без видимой причины. Дом спал, в комнате стояла плотная тишина. Она потянулась в постели, издала тихий мяукающий звук и вышла на балкон. Струившийся со стороны полноликой луны млечно-синеватый свет окутывал спящий город холодным маревом. Она легла животом на перила, вытянула руки и застыла… Если бы у меня были крылья, подумала она, я бы вспорхнула и приняла бы лунную ванну над заснувшим городом. А для этого стоило заиметь крылья, хотя бы на время.
Только сейчас она вспомнила сон, от которого внезапно проснулась… Да, Иван. С той ночи он не давал о себе знать, словно сквозь землю провалился. Сон раскопошил и оживил впечатления той ночи, подстегнул плоть и взвинтил нервы. Да, еще была лошадиная доза алкоголя… Нет, не в этом дело. Тома перегнул палку, и Ивану не дает покоя ревность, еще тут Эмма со своими армянскими прелестями, во всех бушуют страсти, кроме нее самой, но спектакль вышел серьезный, жуткий, погрызлись здорово, но вот только из-за чего, она плохо помнила…
![Борис Акунин - Смерть на брудершафт (Фильма 9-10) [Операция «Транзит» + Батальон ангелов] [только текст]](/uploads/posts/books/165415/165415.jpg)
