Джон Карр - Окно Иуды
– Каким образом вы заняли это место?
– Я должен объяснить, что являюсь агентом Международного медицинского совета, британское отделение которого расследует слухи или обвинения, которые невозможно доказать обычным способом, кроме как прибегнув к помощи специалистов по душевным заболеваниям.
– То, что вы собираетесь сообщить нам, содержится в вашем отчете Британскому медицинскому совету и одобрено им?
– Да.
– Вы были знакомы с покойным Эйвори Хьюмом?
– Был.
– Можете сказать нам, пытался ли капитан Ансуэлл вытянуть у покойного деньги посредством шантажа?
– Насколько я знаю, да.
– Теперь расскажите нам все, что вам известно об этом деле.
– В пятницу 3 января…
Первые слова доктора Куигли утонули в шуме зала и шепоте Эвелин. Надежность этого свидетеля не могла вызвать сомнений. С кажущейся беспечностью Г. М. разбивал дело Короны на мелкие кусочки. Он позволял обвинению вести перекрестный допрос сколько угодно и не стал возобновлять прямой допрос. Мне снова пришли в голову строки песни, которые цитировал Г. М. и которые больше походили на формулу, чем на припев: «От находки – к проверке, от проверки – к взгляду, от взгляда – к убийству утром».
– В пятницу 3 января…
Глава 13
ШТЕМПЕЛЬНАЯ ПОДУШЕЧКА – ЭТО КЛЮЧ
Поскольку сенсационные показания задержали утреннее заседание, было уже два часа дня, когда Г. М., Эвелин и я снова сидели за ленчем в верхней комнате таверны «Голова Мильтона» на Вуд-стрит. Г. М. с торчащей во рту сигарой, при свете огня в камине похожий на огромного китайского идола, отодвинул свою тарелку.
– Ну, тупоголовые вы мои, теперь вы понимаете, что произошло. Не так ли?
– Большей частью – да. Но многие связующие звенья отсутствуют. И каким образом вы вышли на Куигли?
– Сидя и думая. Вы знаете, почему я вообще взялся за это дело?
– Потому что, – вполне искренне ответила Эвелин, – девушка пришла к вам в слезах, а вам нравится видеть молодежь довольной жизнью.
– Я этого ожидал, – с достоинством произнес Г. М. – Черт побери, вот благодарность, которую я получаю от всех; вот ваше мнение о молчаливом сильном человеке, который… Ладно, теперь слушайте меня. Мне нравится исправлять извращенность. В прошлом вы неоднократно слышали, как я говорил об извращенности мира в целом, и, полагаю, думали, что это всего лишь мой способ выпустить пар. Но я говорил вполне серьезно. Вспомните, как часто вы опаздывали на поезд, когда вам предстояла важная встреча, или забывали дома бумажник, ведя девушку в ресторан. Но вам когда-нибудь приходило в голову, что это относится и к куда более серьезным вещам? Вспомните вашу жизнь и подумайте, много ли важных событий, происшедших с вами, были следствием чьих-то усилий причинить зло, сделать добро или вообще чьих-то усилий, а не просто треклятой извращенности абсолютно всего на свете?
Я с любопытством смотрел на Г. М. Он яростно попыхивал трубкой, но мне казалось, что вспышка вызвана облегчением. Его главный свидетель положил сэра Уолтера Сторма на обе лопатки.
– Надеюсь, вы не делаете из этого религию? – осведомился я. – Потому что если вам кажется, что в мире все объединяется в заговоре с целью дать хороший пинок в зад, то вы можете спокойно удалиться в Дорсет и писать романы.
– Это доказывает, – ухмыльнулся Г. М., – что единственная разновидность извращенности этого мира, которую вы в состоянии представить, – та, что сажает вас в лужу. Как в греческой трагедии, где боги преследуют какого-нибудь беднягу, не оставляя ему ни единого шанса. Вам хочется сказать: «Играйте честно – дайте ему несколько хороших оплеух, если это необходимо, но не грузите кости так тяжело, чтобы парень не мог даже выйти в лондонский туман, не вернувшись домой с солнечным ударом». Нет, сынок, все в мире палка о двух концах, особенно извращенность. Она вовлекла Ансуэлла в эту передрягу и в то же время дала мне возможность вытащить его из нее. Суть в том, что вам никогда не объяснить это рационально – как хотелось бы Уолту Сторму. Назовите весь процесс как хотите – судьбой, роком, гибкостью неписаного закона, – но он останется извращенностью.
Возьмем, к примеру, это дело, – продолжал Г. М., жестикулируя сигарой. – Как только девушка пришла ко мне, я стал догадываться, что произошло в действительности. Вы, вероятно, тоже, когда услышали показания. Джим Ансуэлл принял телефонное сообщение, адресованное не ему, и прямиком шагнул в ловушку, приготовленную для кузена Реджиналда. Но ни Ансуэлл, ни девушка вначале не могли это осознать. Они были слишком близки к происшедшему, а в своем глазу невозможно разглядеть песчинку. Оба лишь знали о ее наличии. Но когда я месяц назад вытянул из Мэри Хьюм всю историю и объяснил ей ситуацию, было уже поздно – дело передали в суд. Если бы она обратилась к ним тогда, ей бы не поверили, как Уолт Сторм абсолютно честно и искренне не верил ей сегодня.
Но я спрашиваю вас, что девушка могла подумать вначале? Она слышит, что ее отец мертв, мчится домой и застает жениха наедине с телом отца в пространстве, герметичном как сейф, с отпечатками его пальцев на стреле и всем прочим, указывающим на него. Как она может заподозрить подтасовку и связать это с кузеном Реджиналдом, если кто-нибудь не подскажет ей?
– И этим «кем-нибудь» были вы?
– Разумеется. Было очевидно, что старый Эйвори Хьюм сам устроил этот маленький фокус-покус с целью обмануть Реджиналда. Вы все это слышали. Он звонил в квартиру Ансуэлла с девяти утра, хотя Ансуэлл уже в первоначальном заявлении полиции указывая, что Хьюм должен был знать о его прибытии домой не раньше без четверти одиннадцать. Он неожиданно отпустил до утра кухарку и горничную. Он приказал закрыть ставни в кабинете, чтобы ничего нельзя было увидеть снаружи. Он привлек внимание дворецкого к тому, что на буфете стоят полный графин виски и полный сифон с содовой. Он запер на засов дверь кабинета изнутри, когда Ансуэлл находился наедине с ним. Он произнес достаточно громко, чтобы его мог слышать дворецкий: «Да что с вами? Вы сошли с ума?» Это была ошибка. Ибо ни один хозяин в мире, видя, как гость падает без сознания, не стал бы спрашивать, не сошел ли тот с ума. Он спросил бы: «Вам нехорошо?», или «Вы заболели», или даже «Вы пьяны?».
Итак, Эйвори Хьюм, несомненно, вел какую-то игру. Что он намеревался сделать? Заткнуть рот кузену Реджиналду, но не предлагая ему денег. Знаем ли мы что-нибудь о Реджиналде, что могло бы дать нам указание? Я узнал это от девушки, а вы, по вашим словам, подслушали сегодня. Разве нам, к примеру, не известно, что в семейной ветви Реджиналда были случаи безумия?
В моей памяти зазвучали голоса на лестнице Олд-Бейли. Реджиналд Ансуэлл и доктор Хьюм спускались вместе, проявляя лицемерное дружелюбие, сквозь которое просвечивала злоба. Реджиналд Ансуэлл сделал выпад как бы случайно: «Я знаю, что в нашей семье были случаи безумия. Ничего особенного – легкое проявление несколько поколений тому назад…»
