Джон Карр - Окно Иуды
– Да, продолжайте.
– Я встретилась с ним в гостинице «Голубой вепрь» по дороге в Чичестер. Я ожидала, что отец придет в ярость, но он молча слушал меня, расхаживая по комнате и заложив руки за спину, а потом сказал, что пять тысяч фунтов – абсолютно нелепое требование. Он мог бы заплатить меньшую сумму, но недавно перенес несколько финансовых потерь и фактически рассчитывает на деньги Джима. Я сказала, что, может быть, капитан Ансуэлл согласится снизить цену. «Мы не станем ему платить, – ответил отец. – Предоставь его мне, и я заставлю его замолчать».
– Ого? «Предоставь его мне, и я заставлю его замолчать». Как он выглядел, говоря это?
– Он был белым как бумага и, думаю, убил бы Реджа, если бы тот находился там.
– Хмф! Выходит, – заметил Г. М., – теория, что ваш отец, пытаясь заставить капитана Ансуэлла замолчать, дал ему отравленное виски, выглядит не так уж глупо, как старался представить ее мой ученый друг, а? – Он поспешил добавить, прежде чем кто-то успел возразить против последнего замечания: – Ваш отец говорил вам, как он намерен заставить замолчать капитана Ансуэлла?
– Он сказал, что вернется в Лондон и все обдумает, и велел сообщить ему, если Редж предпримет еще какой-то шаг.
– И больше ничего?
– Ах да, он просил меня попытаться выяснить, где Редж хранит фотографии.
– И вы попытались?
– Да, но только все испортила. Редж засмеялся и сказал: «Так вот оно что? В таком случае, малютка, я немедленно отправлюсь в Лондон и повидаю твоего отца».
– Это было в пятницу, не так ли?
– Да.
– Что вы сделали?
– Я позвонила отцу в пятницу вечером…
– Это был тот звонок, о котором мы слышали?
– Да. Предупредить его и спросить, что он собирается предпринять.
Г. М. делал гипнотические пассы.
– Я хочу, чтобы вы как можно точнее повторили то, что он тогда говорил.
– Постараюсь. Отец сказал мне: «Очень хорошо – все уже подготовлено. Я свяжусь с ним завтра утром, приглашу его сюда и обещаю тебе, что больше он нас не побеспокоит».
Г. М. повторил эти слова, словно стремясь крепче вдолбить их в головы присяжных.
– Он объяснил вам, каким образом заставит умолкнуть капитана Ансуэлла?
– Нет. Я расспрашивала его, но он не стал объяснять. Отец только спросил меня, где сможет найти Реджа, и я ответила, что в квартире Джима. «Так я и думал, – сказал он. – Я уже был там».
– Он сказал, что уже был там? – Г. М. повысил голос. – А он упоминал, что украл в квартире капитана Ансуэлла его пистолет?
Эффект этих слов нарушило вмешательство судьи.
– Свидетельница уже говорила вам, сэр Генри, что больше ничего не слышала.
Г. М. с удовлетворением похлопал себя по парику.
– И после всего этого, – продолжал он, – ваш жених внезапно решил тоже ехать в Лондон, а вы испугались, как бы чего не случилось?
– Да. Я с ума сходила от страха.
– Поэтому вы написали вашему отцу в пятницу вечером насчет телефонного звонка?
– Да.
– А постскриптум «Позаботься о другом деле, ладно?» относится к эффективному способу заткнуть рот капитану Ансуэллу?
– Да, конечно.
Г. М. шумно высморкался.
– Еще один маленький пункт. Один из свидетелей заявил здесь о довольно странном поведении вашего отца, когда он получил ваше письмо в субботу утром за завтраком. Он отошел к окну и мрачным тоном сообщил, что ваш жених сегодня приезжает в Лондон и собирается повидать его. Тогда свидетель сказал: «Значит, нам не придется ехать в Суссекс – мы пригласим его к обеду» или что-то в этом роде. Покойный ответил, что двое остальных поедут в Суссекс, как было условлено, и добавил: «Мы не будем приглашать его ни к обеду, ни куда-либо еще». – Г. М. хлопнул ладонью по столу. – Он имел в виду, что они не станут приглашать его к обеду, дабы два кузена не столкнулись друг с другом?
Сэр Уолтер Сторм наконец зашевелился:
– Милорд, я снова вынужден протестовать против постоянных попыток спрашивать свидетельницу о событиях, которые она не видела, и словах, которые она не слышала, тем более в форме наводящего вопроса.
– Не отвечайте на это, – распорядился судья Рэнкин.
– По вашему мнению, – осведомился Г. М. после обычного полуиронического извинения, – судя по тому, что вы видели и слышали, рассказанное вами объясняет, что действительно произошло в вечер убийства?
– Да.
– Хватило бы этой женщине смелости пройти через все это, если бы она не была абсолютно уверена в невиновности подсудимого?
Г. М. притворился, что ожидает ответа, потом сел со стуком, сотрясшим скамью.
В зале повсюду слышался шепот. Мэри Хьюм рисовала пальцем узоры на перилах, время от времени поднимая взгляд, покуда генеральный прокурор готовился к перекрестному допросу. Ее хорошенькое личико покраснело, и она как бы машинально куталась в соболя. Сколько еще ей удастся продержаться, было трудно сказать. Мэри нанесла серьезный ущерб обвинению – становилось ясно, что многие показания Ансуэлла, казавшиеся нелепыми и путаными, были правдой. И присяжные, безусловно, это понимали. Но шепот становился все громче, как шелест леса. Кто-то осведомился, собираются ли показать фотографию. Я заметил, что места прессы полностью пустуют, хотя не припоминал, чтобы кто-нибудь из них выходил. Услышанное наверняка станет темой для заголовков газет и разговоров в каждом британском доме.
– Ну, держись! – шепнула мне Эвелин, когда сэр Уолтер Сторм поднялся для перекрестного допроса.
Его манеры и голос буквально источали сочувствие и предупредительность.
– Поверьте, мисс Хьюм, мы очень ценим вашу откровенность и смелость. В то же время вы не колебались, позируя, кажется, для дюжины этих фотографий?
– Для одиннадцати.
– Хорошо, для одиннадцати. – Он сделал паузу, поправляя книги на столе. – Насколько я понимаю, мисс Хьюм, во время убийства вы были осведомлены обо всем, о чем упоминали в ваших показаниях?
– Да.
– Кажется, вы заявили, что, услышав о смерти вашего отца, поспешили в Лондон и прибыли домой тем же вечером?
– Да.
– Однако вы не упомянули о поведанных нам только что примечательных обстоятельствах полиции – ни тогда, ни в другое время?
– Нет.
– А кому-либо еще?
– Только… – Она жестом указала на Г. М.
– Вы сознаете, мисс Хьюм, что, если бы вы предоставили полиции эту информацию и сообщили, что капитан Ансуэлл пытался вас шантажировать, вам бы не понадобилось приносить эту фотографию в суд? Или подвергать себя унизительному публичному допросу?
– Да, сознаю.
– Полагаю, этот опыт не может быть вам приятен?
– Нет. – Взгляд девушки стал напряженным.
– Тогда почему вы не упоминали об этом раньше и не принесли заключенному ту пользу, которую могли, не доводя дело до показаний в суде?
