Уолтер Саттертуэйт - Эскапада
— К тому времени, как он погиб, мы не виделись уже почти десять лет.
Я кивнул.
— И все же вернемся к сеансу. Почему вы приехали?
Она улыбнулась.
— Вы действительно задаете вопросы лучше, чем отвечаете, — сказала она. — Видите ли, Алисе очень трудно отказать в чем-то, практически невозможно. Мы дружим много лет, она хорошая подруга. Она в восторге от этой женщины, мадам Созострис, и настояла, чтобы я с ней познакомилась. А когда она упомянула, что приезжает и сэр Артур Конан Дойл, тут уж я не смогла отказаться.
— Когда она вас пригласила?
— Во вторник. Мы вместе обедали.
— Леди Перли упоминала, что здесь будет Гудини?
— Нет. Я узнала об этом, только когда приехала. Вчера. — Она посмотрела на меня и снова прищурилась. — Почему столько вопросов?
Я пожал плечами.
— Такой уж я любопытный.
Она кивнула, но я полагаю, что заработал еще одно очко в пользу моей нечестности.
— Вы давно работаете на господина Гудини?
— Нет, не очень.
— Он — настоящая легенда в своем деле, так?
— Да уж.
— А, вот вы где, господин Бомон! — Это был Дойл, высокий и могучий, он пробирался между цветочными клумбами.
Глава четырнадцатая
Приблизившись к нам, он снял шляпу. И улыбнулся своей широкой задорной улыбкой, показывая крупные зубы цвета старой слоновой кости. Они так и сверкали из-под его колючих седых усов.
— Простите, что помешал, — сказал он, склоняя большую розовую голову перед госпожой Корнель.
Я встал.
— Госпожа Корнель, разрешите вам представить сэра Артура Конан Дойла. — Как будто она сама не догадалась. — Сэр Артур, госпожа Корнель.
Не вставая, она протянула руку и улыбнулась. Дойл осторожно взял ее руку в свои огромные лапищи и снова поклонился.
— Очень приятно, — промолвил он.
— Я так рада с вами познакомиться, — сказала она. — Я уже много лет с удовольствием читаю ваши книги.
Дойл просиял и отпустил ее руку.
— Не так уже много, надеюсь? — Он сложил руки за спиной и навис над ней, как школьный учитель над лучшей ученицей. — Боюсь, у вас будут основания пересмотреть столь лестное мнение обо мне. Я невольно помешал вам, причем весьма невежливо. Вы не будете возражать, если я уведу господина Бомона на несколько минут? Дело довольно срочное, иначе бы я не посмел вас побеспокоить. Обещаю вернуть его в целости и сохранности.
— Вы совсем меня не побеспокоили, — возразила она. — Я как раз собиралась вернуться в дом. Солнце просто великолепное, но я боюсь сгореть. — Она встала. — Господин Бомон, благодарю вас за то, что развлекли меня. — Я не был уверен, что она хотела сказать именно «развлекли». — Может быть, нам удастся продолжить беседу в другое время.
— Буду рад, — сказал я.
Дойл обеспокоено спросил:
— Вы уверены, что я вам не помешал?
— Совершенно, — сказала она. — Было очень приятно познакомиться. Надеюсь, еще увидимся.
— Непременно, — ответил Дойл, еще раз поклонившись, — если это хоть сколько-нибудь будет от меня зависеть.
Взглянув на меня в последний раз, она легко повернулась и так же легко пошла прочь. Ее белое платье, мелькавшее меж ярких цветов, напоминало воздушное белое облако.
Галантный Дойл отвернулся, чтобы не видеть, как она уходит. Он надел шляпу, наклонился ко мне, понизил голос и сказал:
— Какая красивая женщина.
— Это еще слабо сказано, — заметил я.
— Готов поспорить, она еще и умница.
— Не стану спорить.
Он ухмыльнулся, и мы оба посмотрели вслед уходящей госпоже Корнель. Она уже плыла по дорожке к дому. Порыв ветра развевал подол ее платья. Широкие поля шляпы покачивались. Она наклонила голову и придержала рукой шляпу.
— Ну, — начал Дойл, снова поворачиваясь ко мне и подняв брови, — не пройтись ли нам немного? В моем возрасте полезно, знаете ли. Куда реже бываю на свежем воздухе, чем хотелось бы.
Мы прошли через сад и повернули направо, на гравийную дорожку, ведущую к высокому дереву с бронзово-красными листьями. Темп задавал Дойл — он шагал, загребая ногами гравий, с такой скоростью, что к вечеру мы вполне могли бы дойти до Лабрадора.
Мы держали темп некоторое время. Я молчал — он сам его задал. Наконец Дойл произнес:
— Знаете, а ведь я встречался с Уильямом Пинкертоном.
— В самом деле?
— Несколько раз. Удивительный человек, доложу вам. И замечательный рассказчик. Мы с ним однажды плыли на пароходе через океан, и он был так добр, что дал мне превосходный материал. Захватывающий. Я его частично использовал в одном из своих романов.
— Надо же. — «Долина страха». Все в агентстве знали, что Дойл использовал в этой книге историю Макпарлана и Молли Магуайрз, и то, как возмущался Уильям А. Пинкертон, поскольку Дойл сделал это без его разрешения. Но все считали, что, скорее всего, старик злился на Дойла за то, что он ни словом не упомянул о нем в связи с этой историей.
Дойл продолжал:
— Он мне также много рассказывал о своем агентстве. Очень впечатляет. Он уделял особое внимание тому, чтобы все его агенты — сыщики, так? — решительно все, были людьми ответственными, сообразительными и благоразумными.
Я улыбнулся.
— Вы разговаривали с Гарри. Он хотел, чтобы вы убедили меня забыть о полиции.
Дойл хихикнул.
— Его агенты еще и проницательны, так сказал мне господин Пинкертон. Это то самое дерево, вон там, впереди?
— Да. — Это было дерево с бронзово-красными листьями.
— Можно взглянуть?
— Сколько угодно.
Когда мы подошли к дереву, Дойл полез во внутренний карман пиджака, вытащил оттуда продолговатый футляр, открыл и достал очки. Затем положил футляр назад в карман, а очки надел на нос. Я показал, где мы стояли, когда раздался выстрел. Показал и дырочку в стволе дерева, откуда я достал пулю.
— Так откуда стреляли? — спросил он.
Я указал на пологий зеленый склон.
— Вон оттуда. Видите небольшую брешь в стене деревьев за садом?
— Приличное расстояние.
— Угу.
Он нахмурился.
— Вы оба шли по дорожке, а она не далее пятнадцати ярдов от этой бреши. Почему, как вы думаете, он не дождался, когда вы подойдете поближе?
— Мы уже пришли сюда. Стояли все вместе и болтали. Может быть, он сам только что там появился или не был уверен, что мы подойдем ближе. — Я пожал плечами. — Или ему надоело ждать.
Дойл кивнул. И огромной ручищей показал на одну из кованых белых скамеек.
— Сядем?
Мы сели. Дойл глубоко вздохнул. И снова, как только он сел, его бодрость, казалось, частично улетучилась вместе с дыханием. Он почти устало полез в карман и достал кожаный футляр. Снял очки, сложил их, положил в футляр, захлопнул его и сунул опять в карман. Наклонился, поставил тяжелые локти на колени, сложил руки и повернулся ко мне.
