Хорхе Борхес - Шесть загадок дона Исидро Пароди
Знаете, я думаю, они все просто растерялись – те, что говорят, будто тут какая-то тайна необъяснимая, ведь, случись преступление вечером или ночью, еще хуже бы все запуталось – в такую пору в отеле полно неизвестных личностей, их я постояльцами не называю: переночуют, заплатят за койку – и поминай как звали.
За исключением Файнберга и вашего покорного слуги, почти все прочие оставались в отеле, когда случилось кровопролитие. Потом оказалось, что отсутствовал Сарленга – был на петушиных боях в «Сааведре», решил поставить на петуха падре Арганьяреса.
II
Через неделю Тулио Савастано, взволнованный и счастливый, буквально ворвался в камеру номер 273. И скороговоркой выпалил:
– А у меня для вас сюрприз, сеньор Пароди. Тут со мной кое-кто еще.
Следом за ним вошел, слегка запыхавшись, гладко выбритый мужчина с седой гривой и небесно-голубыми глазами. Одет он был очень аккуратно; костюм дополнял вигоневый галстук, и Пароди заметил, что ногти у него отполированы. Он и еще один гость без тени смущения уселись на табуреты. А Савастано, ошалевший от желания угодить всем разом, метался туда-сюда по крошечной камере.
– Этот господин передал мне ваше письмо, – сказал седой сеньор. – Но если вы хотели потолковать со мной об убийстве Лимардо, то ошиблись адресом, я тут ни при чем. Я сыт по горло этой историей, да и в отеле, сами понимаете, пересуды не стихают. Если вы, сеньор, до чего-то докопались, лучше побеседуйте с этим вот молодым человеком – его зовут Паголой, и он занимается расследованием дела. И наверняка он вам будет благодарен за любую помощь – они ведь в этом деле плутают, как негры в потемках.
– За кого вы меня принимаете, дон Сарленга? С этой мафией я никаких дел иметь не желаю. Да, у меня кой-какие соображения имеются, и, если вы соблаговолите внимательно меня выслушать, пожалуй, не прогадаете и не раскаетесь.
Начать мы, пожалуй, можем с Лимардо. Этот вот юноша, смекалкой, слава богу, не обделенный, посчитал, что он шпион, подосланный брошенным мужем сеньоры Хуаны Мусанты. Что ж, любопытная мысль, но я не мог не задаться вопросом: зачем же придумывать еще какого-то шпиона? Ведь сам Лимардо, как известно, служил в почтовом отделении Бандерало. Ну как же не догадаться – он сам и был мужем сеньоры. Вы же не станете этого отрицать?
А теперь я изложу вам всю историю целиком, как она мне представляется. Вы увели у Лимардо жену и оставили его в Бандерало горе горевать. Через три года одинокой жизни он не выдержал и решил отправиться в столицу. Что с ним произошло дорогой, никому не известно; ведомо только, что прибыл он в весьма плачевном состоянии, и случилось это в дни карнавала. Злосчастное паломничество стоило ему и денег, и здоровья. По приезде он провел десять дней в вашем отеле взаперти, прежде чем свиделся с женой, ради чего и был проделан столь долгий путь. И за каждый день постоя он платил по 0,90 доллара, что вконец его разорило.
Еще там, в Бандерало, вы же сами – отчасти ради фасона, отчасти из жалости – пустили слух, будто Ли-мардо настоящий мужчина, храбрец из храбрецов, будто он даже кого-то убил. И вот теперь вы увидали его у себя в отеле, без гроша в кармане. Что ж, вы не упустили случая оказать ему услугу – и тем самым добавить горькой обиды. Тут и началось меж вами состязание: вы старались унизить его, а он – еще пуще унизить сам себя. Вы сослали его в нищенскую комнату по 0,60, потом заставили вести счета; но Лимардо этого показалось мало; через несколько дней он уже чинил протечки в крыше и даже чистил вам брюки. А сеньора, увидав его в первый раз, сильно разгневалась и велела ему убираться.
Реновалес тоже хотел бы от него избавиться; тяжело было глядеть, как низко пал человек и как вы грубо им помыкали. А Лимардо остался-таки в отеле и искал новых унижений. Однажды шайка бездельников вздумала покрасить кота; Лимардо вмешался, но двигали им не столько добрые чувства, сколько желание получить отпор и даже быть биту. Так и случилось. Он свое схлопотал. Да вдобавок вы еще заставили его глотать коктейль и закусывать вашей бранью. Потом случилась история с сигарой. Шуточку подстроил русский, и из-за нее отель потерял завидного клиента. Лимардо взял вину на себя, но на сей раз вы ему это спустили, потому что вам в голову закралась мысль, а не задумал ли он какую каверзу, может, неспроста терпел все унижения. Итак, дело пока ограничивалось лишь тычками и поношениями, а Лимардо нужна была рана поглубже, побольнее. И вот однажды, когда вы поссорились с сеньорой, Лимардо собрал народ и стал при всех уговаривать вас помириться и в знак примирения поцеловаться. Вы только вдумайтесь, что за этим кроется: муж собирает зевак и уговаривает свою жену и ее любовника любить друг друга и не расставаться. Тут уж вы выгнали его взашей. Но на другой день он снова объявился в отеле – и угощал мате самого последнего из постояльцев. Потом была эта история с так называемым пассивным сопротивлением – вы его, лежачего, били ногами, а он покорно терпел. Потом вы, чтобы сломить-таки упрямца, поселили его в кладовку-клоповник рядом с вашей собственной комнатой, где он мог сколько душе угодно слушать, как вы нежничаете с его женой.
Потом он позволил русскому устроить ему мировую с оболтусами. Пошел на это скрепя сердце, ведь по его задумке все вокруг должны были унижать его, издеваться над ним. Да и там он не упустил случая сам себя обидеть, поставив на одну доску вон с тем, здесь присутствующим, сеньором и назвав «убогим». Тогда же от выпитого у него развязался язык, и он проболтался: у него-де есть револьвер и он собирается кое с кем поквитаться. Новость тотчас донесли в контору. Вы хотели снова выставить Лимардо вон, но на сей раз тот дал отпор и заявил, что он, мол, неуязвим. Вы ломали голову, но не могли понять, что же он имел в виду, и испугались. И теперь мы приблизились к весьма деликатному моменту.
Савастано меж тем даже присел на корточки, чтобы не упустить ни слова из рассказа. Пароди, скользнув по нему рассеянным взглядом, попросил молодого человека оказать им любезность и удалиться из камеры, потому что дальнейшее – не для его ушей. Савастано так растерялся, что чуть не врезался лбом в дверь. После его ухода Пароди продолжил:
– Несколькими днями раньше молодой человек, который теперь оказал нам услугу, соблаговолив удалиться, унюхал след любовной интрижки между русским, Файнбергом, и некой сеньоритой Хосефой Мамберто из галантерейной лавки. Он, как вы помните, вырезал из бумаги сердечки и написал на них совершенный вздор, правда, имена заменил инициалами. Ваша жена, увидав сердечки, решила, что «Х.М.» означает Хуана Мусанте. И велела повару расквитаться с ее обидчиком, с этим чудиком Савастано, а кроме того, она затаила на него зло. В поведении Лимардо, во всех его добровольных унижениях она, как и вы, заподозрила подвох, а когда услыхала, что он носит с собой револьвер и собирается «кое-кого прикончить», она даже не усомнилась, что речь идет не о ней самой, но, конечно, о вас. Она считала Лимардо трусом, а потому решила, что он копит обиды, чтобы поставить самого себя в положение, когда терпеть больше будет невозможно – и тогда он убьет обидчика. Она была права, ваша жена: он замыслил убийство, но жертвой его стали вовсе не вы.
