Агата Кристи - Треснувшее зеркало
Будто прочитав его мысли, она подняла на него взгляд, достала платок и громко высморкалась.
— Вы простужены, — заметил он.
— Это не простуда. Сенная лихорадка. Своего рода аллергия. Она у меня всегда в это время года.
Раздался приглушенный звонок. В комнате стояло два телефона: один — на столе, другой — на столике в углу. Звонил второй. Элла Зелински сняла трубку.
— Да, — сказала она, — он здесь. Сейчас приведу.
Она положила трубку.
— Марина готова принять вас.
Марина Грегг приняла Крэддока в комнате на втором этаже. Очевидно, это была ее личная гостиная, смежная со спальней. Наслушавшись о прострации и никудышных нервах Марины, Дермот Крэддок ожидал увидеть нечто беспомощное и трясущееся. Но, хотя Марина и полулежала на кушетке, голос был бодрым, а глаза ярко блестели. На лице почти не было косметики, но выглядела она моложе своих лет. И его необычайно поразил приглушенный свет ее красоты. В глаза бросался изящный овал лица в естественном обрамлении свободно ниспадающих волос. Миндалевидные, цвета морской волны глаза, тонко очерченные брови, ее теплая и милая улыбка — все излучало неизъяснимую притягательную силу. Она улыбнулась ему.
— Старший инспектор Крэддок? Я вела себя ужасно. Умоляю, простите меня. Просто не могла справиться с собой после этого кошмара. Можно было и не придавать всему такого значения, но мне не удалось. Мне, право, стыдно.
Уголки рта слегка приподнялись, сделав ее улыбку горестной и одновременно трогательной. Она протянула ему руку, и он пожал ее.
— Совершенно естественно, — успокоил он ее, — что вы расстроились.
— Но ведь все расстроились, — возразила Марина.
— У меня не было оснований принимать это ближе к сердцу, чем все остальные.
— Не было?..
Она пристально посмотрела на него, затем кивнула.
— Да, — согласилась она. — Вы очень проницательны. Основания были. — Она опустила глаза и длинным указательным пальцем медленно, едва касаясь, провела по подлокотнику кушетки.
Он видел этот жест в одном из ее фильмов. Внешне он казался бессмысленным и все же был полон какой-то значительности. Что-то задумчивое и кроткое…
— Я трусиха, — проговорила она, все еще не поднимая глаз. — Кто-то хотел меня убить, а я не хотела умирать.
— Почему вы думаете, что кто-то хотел убить вас?
Она широко раскрыла глаза.
— Потому что все это было проделано с моим бокалом. Просто по ошибке он достался той бедной женщине. Вот в чем весь ужас и трагизм. Кроме того…
— Да, миссис Грегг?
Казалось, она немного колеблется, стоит ли продолжать.
— Наверное, есть и другие причины, заставившие вас поверить, что именно вы должны были стать жертвой?
Она кивнула.
— Какие, миссис Грегг?
Она минуту помолчала, потом сказала:
— Джейсон говорит, я должна вам все рассказать.
— Значит, вы ему открылись?
— Да. Не хотела, но доктор Гилхрист убедил меня в том, что надо. Оказалось, Джинкс думает так же. Он все время так думал, только — вообще-то это все довольно смешно, — опять горестная улыбка заставила подняться уголки ее рта, — только не хотел пугать меня. Подумать только! — Марина вдруг энергично распрямилась. — Милый Джинкс! Неужели он считает меня совсем дурочкой?
— Вы еще не сказали мне, миссис Грегг, почему вы решили, что кто-то хотел вас убить.
Какое-то мгновение она молчала, потом резким движением потянулась к сумочке, открыла ее, вынула листок бумаги и протянула его Крэддоку.
Он прочел записку. В ней была напечатана на машинке всего одна строчка: «НЕ ДУМАЙ, ЧТО ТЕБЕ УДАСТСЯ УЦЕЛЕТЬ В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ».
Крэддок резко спросил:
— Когда вы получили записку?
— Она лежала на моем туалетном столике, когда я вернулась из ванной.
— Значит, кто-то в доме…
— Не обязательно. Могли взобраться на балкон за моим окном и оттуда подкинуть. Думаю, они хотели напугать меня еще больше, но не получилось. Я просто ужасно разозлилась и попросила пригласить вас.
Дермот Крэддок улыбнулся.
— Вероятно, довольно неожиданный результат для автора записки, кем бы он ни был. Это первое послание подобного рода?
Опять Марина помедлила, а затем призналась:
— Нет, не первое.
— Вы не расскажите мне о предыдущих?
— Это было три недели назад, когда мы только переехали. Не сюда, а на студию. Оно было какое-то дурацкое. Просто записка, написанная от руки. Причем одними заглавными буквами. Там стояло: «ГОТОВЬСЯ К СМЕРТИ». — Она засмеялась. В ее смехе чуть угадывались истерические нотки. Но веселье было явно не наигранным. — Это было так глупо, — объяснила она. — Довольно часто приходится получать бредовые записки, угрозы и тому подобное. Я тогда подумала, что записка написана религиозным человеком, порицающим профессию киноактрисы. Я ее разорвала и выбросила.
— Вы кому-нибудь рассказали об этом, миссис Грегг?
Марина отрицательно покачала головой.
— Нет, никому ни слова. Вообще мы все тогда были озабочены эпизодом, который снимался. Ни о чем другом я просто не могла думать. К тому же, как уже говорила, я решила, что это либо глупая шутка, либо дело рук одного из религиозных фанатиков, которые пишут возмущенные письма.
— И была еще одна?
— Да. В день самого праздника. По-моему, мне принес ее один из садовников. Он сказал, что мне передали записку, и спросил, не будет ли ответа. Я решила, что это, наверное, по поводу приготовлений, и сразу ее распечатала. Там было написано: «СЕГОДНЯ ТВОЙ ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ НА ЗЕМЛЕ».
Я просто скомкала листок и сказала: «Ответа не будет». Но потом подозвала садовника и спросила, кто ему передал. Он сказал, что какой-то человек в очках, приехавший на велосипеде. Ну что, по-вашему, можно было предпринять? Я подумала, как им не надоели глупые шуточки? Но ни секунды не думала, что это самая что ни на есть настоящая угроза.
— А где эта записка, миссис Грегг?
— Понятия не имею. В тот день на мне был итальянский длинный шелковый хитон, и, насколько помню, я скомкала записку и сунула в карман. Но сейчас ее там нет. Может, выпала.
— И вы понятия не имеете, кто писал эти записки, миссис Грегг? Даже сейчас?
Она широко раскрыла глаза. Он отметил в них долю искреннего удивления, что восхитило, но отнюдь не убедило его.
— Откуда мне знать?
— Мне кажется, вы вполне могли это знать, миссис Грегг.
— Нет, уверяю вас, не знаю.
— Вы очень известная личность, — продолжал Дермот. — На вашу долю часто выпадал успех. Успех профессиональный и чисто личный. Мужчины влюблялись в вас, хотели на вас жениться и женились на вас. Женщины ревновали и завидовали вам. Мужчины влюблялись в вас, а вы их отвергали. Согласен, выбор довольно большой, но склонен думать, что у вас должны быть свои соображения относительно того, кто мог писать эти записки.
