Эрл Гарднер - Счет девять
– Я связался с нашими по радио. Он частный детектив, все правильно. Имеет лицензию, на хорошем счету. Работает в связи с делом Крокетта. Знаешь, Дин Крокетт, который убит. Инспектор Гиддингс и сержант Селлерс тоже работают над этим делом. Они хотят, чтобы мы его привезли.
– Хорошо, я уже сказал ему, что мы собираемся доставить его в участок, – сказал второй полисмен.
Он кивнул мне:
– Устраивайтесь поудобнее, Лэм. Мы едем в полицейский участок. Они хотят поговорить с вами.
Глава 18
Инспектор Гиддингс осмотрел меня.
– Ну и ну, – резюмировал он. – Выглядишь, словно тебя пропустили через мясорубку. Ну, кончай ломать комедию и расскажи, что с тобой произошло на самом деле.
Я попытался улыбнуться, но лицо было слишком перекошено односторонней опухолью, а один глаз совсем заплыл. Выпрямиться было мучительно.
– Я стукнулся о дверь в темноте, когда шел в ванную, – попытался я сострить.
Инспектор Гиддингс смотрел на меня, как может смотреть тренер на побитого призового бойца, когда ему приходится выбрасывать на ринг полотенце.
– Ты выглядишь, словно получил полный счет.
– Только счет девять.
– У тебя неважно со слухом, Дональд. Ты в нокауте, а потому выбыл из игры.
– Что?
– Из игры. Из игры. Мне что, произнести это для тебя по буквам?
– Хорошо, – сказал я. – Я вас слушаю.
– Вот теперь, – сказал он, – ты начинаешь походить на разумного человека. Я, черт возьми, настоятельно советую тебе меня послушать. Ты знаешь, мы не любим нахальных шутников и частных детективов, затевающих игры вокруг дела об убийстве. Хорошо же мы будем выглядеть, если Дональд Лэм, частный детектив ростом с поллитровку, раскроет дело об убийстве Крокетта, в то время как полиция ходит вокруг да около. – Гиддингс помолчал и покачал головой. – Мы называем это потерей лица. Когда твои честные глаза откроют что-либо, относящееся к преступлению, ты должен прийти прямо к нам и рассказать об этом, а уж мы продолжим дело.
– Вы говорите об информации, которую добыл я сам, – спросил я, – или о том, что я мог прочесть в газетах?
Он отечески улыбнулся:
– В газетах много не прочтешь, Дональд. Мы уже кое в чем разобрались, а тут являешься ты, начинаешь все сначала и заявляешь мне, что…
Дверь рывком распахнулась, и быстро вошел Фрэнк Селлерс.
– Привет, Фрэнк, – сказал Гиддингс. – Я здесь пробую завербовать эту маленькую птичку. Сию минуту растолковывал ему, до чего нам нравится слушать птичье пение.
– При условии, что она поет вовремя, – добавил Селлерс.
– Точно, – согласился Гиддингс.
Селлерс сказал:
– Ты снова ввязался в это дело, а?
– Ничего я не делал, – огрызнулся я.
– Ну, это на тебя не похоже, – констатировал Селлерс. – Ты натворил больше, чем можешь себе представить.
Он откинул голову назад и захохотал. Гиддингс тоже улыбнулся.
– Я только что говорил молодцу, что его бой закончен, – сказал он. – Он теперь вне ринга. Получил полный счет.
– Ну, что ты знаешь, то знаешь, – Селлерс потер руки, словно костяшки его пальцев при виде моей разбитой физиономии начали зудеть. Он повернулся к Гиддингсу: – Я тебе уже говорил, у этого маленького шельмеца в голове не то чтоб совсем уж пусто. Он хитер. Его беда в том, что он не умеет держаться в тени. Всегда лезет вперед со своей болтовней и всегда нарывается на колотушки. Держу пари, что не менее дюжины раз видел его готовым пациентом для больницы, и все из-за того, что он подставлял свою голову, вместо того чтобы связаться с полицией.
– И этого шельмеца ни разу как следует не проучили? – с притворным удивлением спросил Гиддингс.
– Недавно проучили, – ответил Селлерс.
Лицо Гиддингса стало жестким.
– На этот раз его проучим мы, – мрачно произнес он.
– Сомневаюсь, – не согласился Селлерс. – Он предпочитает получать кулаком по физиономии. Не так ли, Дональд?
Я промолчал. Гиддингс сказал:
– Я как раз собираюсь сделать из парня христианина. Хорошо, что ты здесь, Фрэнк. – Он повернулся ко мне: – Выкладывай-ка все, что знаешь.
– Да, – подтвердил Селлерс, вытаскивая из кармана сигару и садясь. – Все, что знаешь.
Он отломил зубами кончик сигары, сплюнул комок табака на пол, зажег сигару и расселся, как человек, собирающийся поразвлечься хорошим представлением.
– Начинай, Поллитровочка, давай выкладывай. И будет лучше, если ты выдашь всю правду.
– Мне нечего выдавать.
– Послушай-ка, – сказал Гиддингс. – У нас много способов заставить человека заговорить, даже без промывания мозгов. Мы будем давить на тебя, Дональд. Мальчик мой, мы будем давить на тебя со всех сторон. Ты не сможешь жить и работать в городе, если полиция будет против тебя. И если ты умен, ты должен понимать это.
– Он умен, – убежденно промолвил Селлерс. Помолчав немного, добавил: – Но хитер. Ужасно хитер.
– Действуя вместе со мной, вы никогда не проигрывали, – напомнил я Селлерсу.
– Да, никогда, – подтвердил он, задумчиво пуская дым из своей сигары. – Я не могу сказать, что проигрывал. Но я не собираюсь сидеть позади тебя и ждать, чтобы ты сдавал карты так, как ты хочешь. После того как ты их перетасуешь, я заберу колоду и буду сдавать по-своему.
– Хорошо, – согласился я. – Я еще тасую. Когда буду готов сдавать, вы получите карты.
Гиддингс покачал головой:
– Нет, так не пойдет, Дональд. Может быть, Селлерс доверяет тебе, но я – нет. Я скептик, вот такой уж я сукин сын. Не доверяю никому.
– Расскажи все с самого начала, – сказал Селлерс. – Не стоит водить за нос Тэда Гиддингса, Дональд. Тебе лучше начать выкладывать карты.
– В противном случае? – поинтересовался я.
Селлерс пощелкал языком. Так снисходительно мать упрекает несмышленыша.
– Начни с самого начала, – посоветовал Гиддингс.
И я начал:
– Пока у меня ничего нет, кроме подозрений. Я ненавижу…
– Для начала нам достаточно, – прервал Гиддингс.
– Но я ненавижу обвинять, основываясь только на подозрениях!
– Мы все время делаем это в разговорах между собой, – сказал Селлерс. – Только не говори ничего кому-нибудь другому, Дональд, особенно газетчикам.
– Ну, – начал я, – все началось с натурщицы, которая позировала нагишом…
– Ты говоришь о малышке Сильвии Хэдли, красотке, которая позировала миссис Крокетт в тот день, когда ее мужа прикончили, не так ли?
– О ней.
– О Дональде можно сказать одно, – вмешался лейтенант Селлерс. – Красотка, даже на фотографии, так сильно действует на него, что лучше убрать эту фотографию. Я полагаю, он вызывает материнские чувства. Выглядит таким беззащитным. Возникает желание сменить ему пеленки. Я не раз наблюдал это.
– Продолжай, – сказал Гиддингс. – Так что ты говорил о Сильвии Хэдли?
