Агата Кристи - Смерть мисс Мак-Джинти
В тоне Мод сквозила горечь, которую Пуаро не мог не почувствовать.
— А вы видели еще кого-нибудь в Бродхинни? — спросил он.
Переборов свое стеснение, Мод ответила:
— Господи! Я видела… мистера Бентли.
— Случайно?
— По правде говоря, нет. Я написала ему в открытке, что приеду в тот день в Бродхинни. Короче, назначила ему свидание!.. Но не для того, чтобы куда-нибудь пойти: Бродхинни ведь захолустная дыра, где нет ни кино, ни кафе. Фактически мы с ним поговорили на автобусной остановке, а потом я отправилась назад.
— Это было до убийства миссис Мак-Джинти?
— О, да! Но незадолго до него. Спустя несколько дней газеты сообщили об этом преступлении.
— В тот день мистер Бентли ничего не говорил вам о своей квартирной хозяйке?
— Кажется, ничего.
— С кем-нибудь еще вы разговаривали в Бродхинни?
— Ни с кем… За исключением мистера Робина Апуарда. До этого я слышала его выступление по радио. А в тот день увидела, как он выходил из своей виллы. Я узнала его по фотографиям, которые попадались мне раньше. Я попросила у него автограф.
— Он дал вам его?
— Дал, и сделал это очень любезно. У меня не было с собой записной книжки, я вырвала из блокнота листок и протянула ему. Он достал из кармана авторучку и расписался на этом листке.
— А в лицо вы знаете еще кого-нибудь в Бродхинни?
— Знаю, разумеется, Карпентеров. Из всех жителей Бродхинни в Килчестере можно встретить только их. Она очень элегантна, и у них великолепная машина. Кажется, его скоро изберут в палату общин…
Пуаро разложил на столе четыре фотографии, — которые уже несколько дней носил во внутреннем кармане своего пиджака.
— Среди этих фото вы не узнаете… Что такое?
— Да это просто мистер Скатл вышел из ресторана. Я не знала, что он здесь. Надеюсь, он не видел меня с вами. Иначе у него могут возникнуть подозрения!.. Ведь здесь так много говорят о вас. Кое-кто даже утверждает, что вы приехали из Парижа и служите во французской сыскной полиции.
— Довольно-таки смешная ситуация, если учесть, что я не француз, а бельгиец.
— А что это за фотографии?
Мод Уильямс наклонилась над столом, чтобы получше рассмотреть снимки.
— Они сделаны не вчера! — сказала Мод.
— Самому давнему из них около тридцати лет.
— Смешная тогда была мода. Что за вид у этих женщин!
— Узнаете ли вы кого-нибудь из них?
— Вы имеете в виду женщин или фотографии?
— И тех, и других.
Мод указала пальцем на снимок Джанис Кортлэнд в шляпке-«колпаке».
— Кажется, я уже где-то видела это фото. Вероятно, в газете, но когда, не могу припомнить. Вот эту девочку я, должно быть, тоже видела. Но где? Бог его знает!
— Эти четыре снимка, — объяснил Пуаро, — были напечатаны в «Санди Комет» в воскресенье накануне смерти миссис Мак-Джинти.
Мод быстро повернулась лицом к сыщику.
— И они как-то связаны с преступлением? Именно поэтому вы меня спрашиваете…
Она не закончила фразы.
— Да, — ответил Пуаро, — именно поэтому.
Из конверта, где у него хранились фотографии, он вынул газетную вырезку и протянул ее Мод.
— Прочтите.
Это была статья из «Санди Комет». Мод внимательно ее прочитала, а затем сказала:
— Эта статья и направила вас на след? Она дала вам пищу для размышлений?
— Именно так.
— И все же я не понимаю…
Она умолкла что-то обдумывая. Пуаро тоже ничего не говорил. Он полагался на собственное мнение, ибо знал себе истинную цену, но и суждения других его всегда интересовали.
— Вы думаете, — заговорила Мод, — что одна из этих женщин сейчас в Бродхинни?
— Это весьма вероятно. А как по-вашему?
— Разумеется! Любой человек может быть в любом месте…
Мод коснулась пальцем портрета Эвы Кейн, которая была красива, несмотря на жеманную позу.
— Теперь эта женщина, должно быть, уже старая… Ей, наверное, столько же лет, сколько и миссис Апуард.
— Примерно так.
— С таким лицом и с такой биографией ей, видимо, пришлось выслушать немало объяснений в любви.
— Можно считать и так, — согласился Пуаро. — Вы помните дело Крэйга?
— Разве кто-нибудь может его забыть? — сказала Мод. — Правда, в ту пору я была еще ребенком. Но в музее восковых фигур мадам Тюссо есть изображение Крэйга, и газеты не упускают случая упомянуть его имя. Каждый раз, когда совершается жуткое преступление, для сравнения вспоминают это дело. Его, я думаю, никогда не забудут!
Пуаро сохранял невозмутимый вид, но ему показалось, что последние фразы девушка произнесла грустным тоном, который его заинтриговал.
Глава 17
Чувствуя себя потерянной, миссис Оливер старалась занимать как можно меньше места в углу небольшой переполненной артистической уборной. Ее окружали молодые люди. Они тут же разгримировывались, и их лица блестели от вазелина; время от времени они настойчиво предлагали ей выпить стакан теплого пива, которое ее нисколько не прельщало.
Перед театром миссис Апуард, к которой вернулось ее обычное хорошее настроение, поторапливала Робина и миссис Оливер, опасаясь, что они опоздают к началу спектакля. Робин сделал все, чтобы в его отсутствие мать ни в чем не испытывала недостатка, и дважды перед самым отъездом, когда они уже были в машине, возвращался на виллу удостовериться, что все будет в порядке. Во второй раз он вернулся, иронически улыбаясь.
— Мадре как раз сейчас набирала телефонный номер. Она не захотела сказать, кому она звонит, но держу пари, что я это знаю!
— Я тоже, — сказала миссис Оливер.
— Давайте сравним!
— Эркюлю Пуаро.
— Думаю, вы не ошибаетесь. Она хочет, чтобы он все рассказал ей, но не хочет, чтобы об этом знали. Мадре обожает иметь свои маленькие секреты!.. Что же касается сегодняшнего спектакля, напоминаю вам, дорогая Ариадна, что я хочу главным образом узнать ваше искреннее мнение о Сесиле. Если вы сочтете, что он не подходит на роль Эрика, я, разумеется, не буду настаивать!
Излишне говорить, что Сесил Лич совершенно не соответствовал представлению миссис Оливер об образе Эрика, что не удивило миссис Оливер. Сама пьеса ей понравилась. Однако в течение всего спектакля она опасалась посещения кулис, которого, как она знала, нельзя было избежать. Теперь она видела, что была совершенно права. Робин же чувствовал себя в родной стихии. Загнав Сесила Лича в угол, он держал перед своим пленником нескончаемую речь, не давая ему и слова вставить. Сам Сесил показался миссис Оливер весьма несимпатичным, и она явно предпочитала ему некоего Микаэла, того артиста, который говорил с нею в этот момент. У него был хорошо подвешенный язык, и, несмотря на то, что другой артист по имени Питер порой подавал реплики, разговор сводился к монологу Микаэла. А у того, впрочем, не было недостатка ни в остроумии, ни в находчивости.
