Энтони Беркли - Убийство на верхнем этаже. Дело об отравленных шоколадках
– О да, – рассеянно бросил Морсби. – Тут у меня почти нет сомнений.
– Понятно. – И больше на этом пункте Роджер задерживаться не стал.
– Но опять же не следует делать поспешных выводов, – вновь ожил Морсби. – Какие, собственно, у нас доказательства, что веревка и погром в квартире – инсценировка?
– У нас их в избытке, – ответил Роджер и перечислил факты, которые, по его мнению, все вместе это доказывали. Однако кое–какие из шестнадцати пунктов, записанные им в Британском музее, он называть не стал. Он, как и решил для себя, опустил те из них, которые говорили о том, что вторгшийся к мисс Барнетт человек не мог быть ей незнаком. В конце концов, если Роджер до них додумался, Морсби мог тоже додуматься.
Старший инспектор кивнул одобрительно:
– Основательная работа, мистер Шерингэм. Я думаю, здесь есть над чем поразмыслить. Нельзя сказать, что это доказательство стопроцентное, но все–таки звучит очень убедительно. Склоняюсь к тому, что вы правы.
– Ну и хорошо! – обрадовался Роджер.
– Тут только один пункт, если говорить правду, который меня смущает. Вы утверждаете, что человек, убегавший от «Монмут–мэншинс», не имеет отношения к преступлению. Это почему же?
Роджеру не хотелось откровенничать и говорить, что он убежден – убийца живет в самом доме, и ему пришлось ускользнуть от ответа.
– Я не утверждаю со всей определенностью, что он не имел отношения к преступлению. Я хочу сказать, что он мог его не иметь. Видите ли, по моей версии, убийца покинул дом через парадную дверь. – Тут Роджер говорил неправду, и это его чуть–чуть смутило. Ведь Морсби и сам мог раскопать то, что раскопал Роджер, – если он уже не сделал этого.
– Как же тогда он оказался на заднем дворе?
– Например, мог выбросить краденое из окна кухни, а потом обойти дом и подобрать его. Удивляться, что никто не видел, как он туда проник, не приходится. Шофер ведь вернулся позднее, помните.
– Да, это верно, – согласился инспектор. Роджер перевел дух: они миновали скользкое место.
– Хорошо мы с вами потолковали, мистер Шерингэм, – от души поблагодарил Морсби. – Прямо как в старые времена.
– Что ж, рад был вам помочь, – твердо произнес Роджер.
Снова зазвонил телефон.
Прислушавшись к разговору, Роджер легко догадался, что а) звонок из Льюиса и б) показания мистера Джима Уоткинса полностью подтвердились.
– Тут кончается второй акт Тайны «Монмут–мэншинс», – возвестил он, когда Морсби опустил трубку. – Кембервильский Малыш уходит со сцены.
– М–да. – И Морсби опять погрузился в мрачную задумчивость.
Глава 10
Свою покладистую совесть Роджер легко успокоил тем соображением, что детектив просто вынужден иногда идти на обман. Да к тому же, в сущности, он и не лгал.
– Ну, Стелла, – вопросил он, входя в свой кабинет с позаимствованным у Морсби мрачным выражением лица. – Так из чего же нынче шьют самое модное белье?
– Что, проиграли? – с удовольствием констатировала мисс Барнетт. – Так я и думала. Преступления – дело полиции, – добавила она наставительно. – Но я предупреждала вас, не уступлю даже чулка!
– А я и не прошу уступать, – с достоинством отвечал Роджер. – Более того, я накину еще и ленточку для ваших прекрасных волос. У вас ведь очень, красивые волосы, вы это знаете, Стелла?
– Прошу вас, мистер Шерингэм, я не люблю комплиментов, – безучастно промолвила мисс Барнетт.
«Обычно женщины, – подумал Роджер, – произнося эту затасканную фразу, кокетничают; мисс Стелла Барнетт, похоже, и впрямь хотела сказать то, что сказала».
– Ну, тогда это совсем упрощает дело. Сами знаете, законы приличия просто обязывают их говорить, – поддразнил ее Роджер.
Это слегка задело мисс Барнетт, и она ответила ему в тон:
– Очень признательна вам, мистер Шерингэм, но я не из тех, кому комплименты доставляют удовольствие.
– Как показывает мой опыт, – задумчиво проговорил Роджер, – любая женщина, утверждающая, что она не из тех, неизменно оказывается из тех, и это правило не знает включений, о каких бы женщинах ни шла речь.
– Ваш опыт мне совсем не интересен, мистер Шерингэм. – Мисс Барнетт даже слегка покраснела от собственной резкости.
– Что–то вы сегодня вообще склонны противоречить, – улыбнулся Роджер с приятным ощущением того, что впервые за все время их знакомства он ведет в счете.
– Предупреждаю, что в «Мотыльке» у вас не будет повода упрекнуть меня в этом, – парировала Стелла.
– Почему в «Мотыльке»?
– Потому что это самый дорогой из известных мне магазинов.
– Значит, мы туда не пойдем. Вы вправе выбирать товары, я – магазин.
– Это нечестно!
– Честно, нечестно – быть посему. Допечатайте этот пункт в нашем договоре и надевайте свою шляпку. Время приближается к часу, и я намерен пригласить вас пообедать.
– Благодарю вас, я предпочитаю обедать одна.
– Стелла Барнетт, меня не волнует, что вы там предпочитаете! Обед в моем обществе сегодня – ваша служебная обязанность, и если вы считаете, что это перегрузка, я оплачу вам ее дополнительно!
– Пожалуйста, мистер Шерингэм, будьте благоразумны.
– Ах, вы не настаиваете на доплате? Ну и прекрасно, обойдется дешевле. А теперь слушайте меня. Если помните, я вчера задержался в компании и вы помочь мне не могли, а это, позвольте заметить, именно то, для чего, собственно, вы здесь находитесь. Сейчас мы отправимся в один ресторанчик в Сохо, где собираются, во всей красе и изысканности, современные молодые джентльмены – знаете, такие чахлые, пучеглазые, большеротые, совершенные лягушата? – а также крепкие молодые леди, которые у них за поводырей. Вы возьмете с собой блокнот и карандаш, мы займем столик поближе к какой–нибудь характерной в этом роде компании, и вы застенографируете кое–какие фрагменты из их беседы, я укажу вам какие. К вашему сведению, это вполне в духе лучших литературных традиций. Могу привести в пример хотя бы ирландца Синга, который наверняка подсматривал за героями своих пьес через дырку в полу, что, возможно, эффективнее, но принцип тот же. Итак, мисс Барнетт, будут еще какие–нибудь возражения против обеда в моем обществе?
– Разумеется, нет, мистер Шерингэм, – холодно ответила секретарша, – раз вы для этого меня, наняли.
– Общая беда всех женщин в том, – сказал Роджер, – что даже в дела совершенно отвлеченные они вносят оттенок личного пристрастия. Это и вас касается. Сплошное тщеславие. Между тем тщеславие в женщинах совершенно невыносимо.
Но мисс Барнетт в комнате уже не было.
