Агата Кристи - Большая четверка
И от Большой Четверки не было никаких известий, пока не прошло десять дней. А на одиннадцатый я шел через Гайд-парк, погруженный в мысли, когда меня окликнули глубоким голосом с иностранным акцентом:
– Капитан Гастингс, не так ли?
Большой лимузин притормозил у тротуара. Из него выглянула женщина, одетая в изысканное черное платье, с изумительными жемчугами на шее. Я сразу узнал леди, знакомую мне сначала под именем графини Веры Русаковой, а затем под различными псевдонимами в роли агента Большой Четверки. Пуаро по тем или иным причинам всегда испытывал к графине тайную нежность. Что-то в ее пышной и яркой внешности привлекало маленького мужчину. Графиня была, как он не раз восклицал в приступах восторга, редчайшей женщиной. То, что она выступала против нас, на стороне наших злейших врагов, ничуть не меняло его суждения.
– Ах, да не смотрите вы на меня так! – сказала графиня. – Я должна сказать вам кое-что важное. И не пытайтесь меня арестовать, это было бы слишком глупо. Вы всегда были глуповаты… да-да, именно так! Вы и теперь глупец, потому что не приняли во внимание наше предостережение. Я принесла вам второе. Немедленно уезжайте из Англии. Вы все равно ничего не сможете здесь сделать… это я вам честно говорю. Вам не довести дела до конца.
– В таком случае, – упрямо сказал я, – мне кажется весьма странным, что вы так тревожитесь из-за меня и упорно хотите выгнать из этой страны.
Графиня пожала плечами – великолепные плечи, великолепный жест!
– Если говорить обо мне, я и это считаю глупостью. Но главари, видите ли, боятся, что какие-то ваши слова или поступки могут помочь тем, кто сообразительнее вас. А потому – вас следует выслать.
Графиня, похоже, была весьма лестного мнения о моих способностях. Я подавил раздражение. Без сомнения, она появилась на моем пути лишь затем, чтобы рассердить меня и дать мне понять, что я ровно ничего не значу.
– Конечно, было бы совсем нетрудно… э-э… устранить вас, – продолжила она, – но я бываю иной раз ужасно сентиментальна. Я просила за вас. У вас ведь где-то есть милая маленькая женушка, так? И вашему бедному маленькому другу, который погиб, было бы приятно знать, что вас не убили. Он мне всегда нравился, вы это знаете. Он был умен… весьма умен! Если бы он не выступил один против тех четверых, он мог бы многого достичь, я уверена. Я открыто это признаю – он был моим учителем! Я послала венок на его похороны в знак моего восхищения – огромный венок из алых роз. Алые розы хорошо отражают мой характер.
Я выслушал все это молча со все нарастающим отвращением.
– Вы похожи на мула, когда он прижимает уши и начинает брыкаться. Ну, я вам передала предупреждение. Помните, что третье предупреждение вы получите из рук Истребителя…
Она кивнула шоферу, и автомобиль двинулся с места и быстро покатил вперед. Я машинально запомнил номер, но вовсе не надеялся, что он приведет меня к чему-то. Большая Четверка никогда не бывала небрежной в деталях.
Я, словно протрезвев, пошел домой. Из потока слов, пролитого графиней, следовало одно. Моей жизни угрожала серьезная опасность. И хотя я вовсе не намеревался прекращать борьбу, я понял, что теперь мне придется каждый шаг делать с большой осторожностью.
Пока я обдумывал все эти события и искал наилучшую линию поведения, зазвонил телефон. Я пересек комнату и снял трубку:
– Да, алло… Кто это говорит?
Я услышал резкий голос:
– Вам звонят из госпиталя Святого Юлиана. У нас тут китаец, его ударили ножом на улице, и он попал к нам. Он при смерти. Мы позвонили именно вам потому, что нашли у него в кармане обрывок бумаги с вашим именем и адресом.
Я был в крайнем изумлении. Однако после мгновенного раздумья я сказал, что, пожалуй, приеду прямо сейчас. Госпиталь Святого Юлиана находился, насколько я знал, неподалеку от доков, и мне пришло в голову, что китаец, возможно, сошел с какого-то корабля.
И только когда я уже ехал в госпиталь, меня пронзило внезапное подозрение. А что, если это ловушка? Кто бы ни был этот китаец, здесь мог приложить руку Ли Чанг Йен. Я припомнил западню с мнимым отравлением. И если звонок – еще одна уловка моих врагов?
По некотором размышлении я решил, что в любом случае от визита в госпиталь вреда быть не может. Возможно, это и не имеет отношения к заговору. Конечно, умирающий китаец мог сообщить мне нечто такое, что завело бы меня прямо в руки Большой Четверки, но, если я буду осторожен и внимателен и притворюсь доверчивым остолопом, я могу узнать кое-что полезное.
Как только я прибыл в госпиталь Святого Юлиана и назвал себя, меня тут же провели в травматическое отделение к постели пострадавшего. Он лежал абсолютно неподвижно, глаза были закрыты, и лишь едва заметное дыхание давало понять, что он еще жив. Возле постели стоял врач, держа руку на пульсе китайца.
– Он едва жив, – прошептал доктор. – Вы его знаете?
Я покачал головой.
– Никогда его не видел.
– Тогда почему у него в кармане были ваше имя и адрес? Вы ведь капитан Гастингс, так?
– Да, но я понимаю в этом деле не больше вашего.
– Удивительно. Из его документов ясно, что он служил в доме некоего Инглза, отставного государственного служащего. А, так вы с ним знакомы? – быстро произнес врач, поскольку я остолбенел, услышав произнесенное имя.
Слуга Инглза! Тогда я наверняка видел его прежде. Вот только я так и не научился отличать одного китайца от другого. Должно быть, он вместе с Инглзом отправился в Китай, а после гибели хозяина вернулся в Англию с каким-то сообщением – может быть, даже и для меня. Я понял, что узнать это сообщение не просто необходимо, а жизненно важно.
– Он в сознании? – спросил я. – Он может говорить? Мистер Инглз был моим старым другом, и я думаю, этот бедняга принес мне какое-то известие от него. Видите ли, мистер Инглз пропал дней десять назад, и предполагают, что он упал за борт.
– Он в сознании, но я сомневаюсь, что он сможет что-то сказать. Знаете, он потерял чертовски много крови. Конечно, я могу ввести ему дополнительную дозу стимулятора, но вообще-то мы уже сделали все, что было в наших силах.
Тем не менее он сделал китайцу подкожное вливание, а я стоял возле постели, надеясь, несмотря ни на что, услышать нечто важное… увидеть некий знак… что-то, что может оказаться для меня весьма ценным в погоне за врагами. Но минуты шли, а знака не было.
Внезапно меня осенила зловещая идея. А что, если я уже в ловушке? Предположим, что этот китаец лишь притворился слугой Инглза, а на самом деле он один из агентов Большой Четверки? Разве я не читал столько раз о китайских жрецах, способных симулировать смерть? Или, предположим, у Ли Чанг Йена есть группа фанатиков, готовых умереть по его приказу, лишь бы добиться нужного результата? Мне следовало быть настороже…
И как раз в то самое мгновение, когда все эти мысли мелькали в моей голове, умирающий пошевелился. Он что-то неразборчиво пробормотал. Потом я заметил, как его глаза приоткрылись, и он бросил на меня взгляд. Он ничем не показал, что узнал меня, но я почувствовал, что он хочет говорить со мной. Будь он врагом или другом, я должен был его выслушать.
Я наклонился над кроватью, но отрывистые звуки, издаваемые умирающим, не имели для меня никакого смысла. Мне показалось, что я уловил что-то вроде «хенд», но к чему это относилось, было непонятно. Потом я разобрал еще одно слово – и это было слово «ларго». Я изумленно уставился на китайца, потом услышанное как-то само собой связалось в моем уме.
– Ларго Генделя? – спросил я.
Веки китайца слабо дрогнули, словно подтверждая мою догадку, и умирающий произнес еще одно итальянское слово – «карроза». Еще два или три слова по-итальянски донеслись до моих ушей, а потом китаец вздрогнул и вытянулся.
Врач оттолкнул меня в сторону. Все было кончено. Пострадавший умер.
Я вышел на улицу, недоумевая.
Ларго Генделя и «карроза». Если я не ошибался, слово «карроза» означало «экипаж». Что могли значить эти простые слова? Умерший был китайцем, а не итальянцем, так почему же он говорил по-итальянски? Ведь если он служил у Инглза, он должен был неплохо знать английский? Все это выглядело совершенно загадочно. Я размышлял над происшедшим всю дорогу до дома. Ох, если бы Пуаро был здесь, он бы с блеском разрешил проблему.
Я отпер дверь своим ключом и не спеша прошел в квартиру. На столе я увидел конверт и весьма осторожно распечатал его. Но, едва начав читать, я просто остолбенел.
Это было сообщение от адвокатской фирмы.
«Дорогой сэр (так оно начиналось).
По требованию нашего покойного клиента, мистера Эркюля Пуаро, мы пересылаем Вам прилагаемое письмо. Письмо было передано нам за неделю до гибели мистера Пуаро с инструкцией, что в случае его преждевременной кончины мы должны послать его Вам через определенное время.
Искренне Ваши, и так далее».
Я повертел запечатанный конверт. Определенно его надписывал Пуаро. Я слишком хорошо знал его почерк. С тяжелым сердцем я надорвал конверт и прочитал:
