Эрл Гарднер - Дело встревоженной официантки
– Она не только отказалась, но позвонила Перри Мейсону, который приехал в дом и дал указания обвиняемой…
– Я возражаю, – заявил Мейсон.
– Возражение принимается, – постановил судья Черчилл.
Гамильтон Бергер попробовал другой подход:
– У вас была возможность войти в дом после того, как Софию Атвуд отвезли в больницу?
– Да, сэр. Я думал, что…
– Я возражаю, – перебил Мейсон Стюарта Баксли. – Свидетель не имеет права давать показания относительно своих мыслей.
– Возражение принимается.
– У вас была какая-то причина, которую мы в настоящий момент не раскрываем, для появления в доме? Что произошло после того, как вы вошли?
– Я старался быть осторожным и пользовался маленьким фонариком, вставленным в авторучку. Я освещал только пол. Я поднялся по лестнице на второй этаж. Я двигался очень тихо. У меня было предчувствие, что…
– Нас не интересуют предчувствия свидетеля, – перебил Мейсон.
– Придерживайтесь только фактов, мистер Баксли, – предупредил судья Черчилл.
– Я поднялся на верхнюю площадку лестницы, не создавая шума, – продолжал Баксли. – Я уловил какое-то движение и понял, что в доме кто-то есть.
– И что вы сделали?
– Застыл на месте, не произнося ни звука.
– Вы утверждаете, что уловили какое-то движение. Вы что-нибудь еще услышали?
– Какой-то странный скользящий звук.
– Словно кто-то шепчется?
– Нет, я не думаю, что слышал шепот, но это был какой-то странный скользящий звук.
– В то время вы не знали, что адвокат защиты Перри Мейсон и нанятый им Пол Дрейк находились в здании, в комнате, которую занимала обвиняемая?
– Нет, я этого не знал.
– Что произошло потом?
– Послышался страшный грохот, и я… Ну, я очень удивился, напрягся и испугался. Я бросился бежать, а затем… Грохот раздался из какого-то места, расположенного между мной и черной лестницей, по которой я поднялся. Поэтому я бросился на парадную лестницу. Тут выскочил мистер Мейсон и набросился на меня.
– Лично Мейсон?
– Ему помогал Пол Дрейк, частный детектив. Они привели меня в беспомощное состояние. Дрейк отправился вызывать полицию.
– Вы можете проводить перекрестный допрос, – обратился Гамильтон Бергер к Перри Мейсону.
Адвокат сделал несколько шагов в направлении свидетельского кресла, чтобы подчеркнуть значимость своих вопросов.
– Когда вы отправились в дом Софии Атвуд, у вас было с собой оружие?
– Револьвер тридцать восьмого калибра.
– У вас имелось разрешение на ношение оружия?
– Нет.
– Тогда зачем вы взяли его с собой? Вы знали, что в таком случае незаконно иметь его при себе?
– Я считал, что могу оказаться в опасности.
– От кого могла исходить опасность?
– Не знаю.
– И вы были готовы стрелять в любого, кто встретится на вашем пути?
– Я был готов защищать свою жизнь.
– Вы считали, что вашей жизни может угрожать опасность?
– Да.
– Что навело вас на подобную мысль?
– Жизнь Софии Атвуд была в опасности.
– Вы знаете, почему на нее напали?
– У меня есть идеи по этому поводу.
– Вы думаете, что это связано с кражей стодолларовой купюры?
– Честно говоря, нет.
– Минуточку, минуточку, – вмешался Гамильтон Бергер. – Задан спорный вопрос. Я не стал выступать с возражениями, но адвокат защиты интересуется мнением свидетеля. Как указывал сам мистер Мейсон, нас не волнует то, что думает свидетель, нам нужны только факты. Пусть свидетель придерживается фактов.
– Прекрасно, – сказал Мейсон. – Мистер Баксли, вы присутствовали, когда София Атвуд заявила, что кто-то украл стодолларовую купюру из шляпной коробки, хранившейся в шкафу?
– Да.
– И вы высказали предположение, что эта кража могла быть совершена обвиняемой?
– Нет. Я задал несколько наводящих вопросов.
– Что вы имеете в виду под «наводящими вопросами»?
– Я спросил, сколько людей находилось в доме, сколько человек имели доступ к спальне миссис Атвуд, кто знал, что у нее в спальне хранятся пустые коробки из-под шляп.
– Пустые коробки из-под шляп?
– Да.
– Сколько коробок?
– Боже, я не в курсе. Она сказала, что положила деньги в пустую коробку из-под шляпы.
– Но вы не сказали «пустая коробка из-под шляпы», – заметил Мейсон. – Вы сказали «пустые коробки из-под шляп» – во множественном числе.
– Возможно.
– Вы имели в виду, что там находилось больше одной коробки?
– Не знаю. Не думаю. Она сказала «коробка из-под шляпы».
– Но вы употребили множественное число.
– Ладно, я говорил о коробках из-под шляп во множественном числе.
– Когда вы задавали свои наводящие вопросы, о которых вы упомянули, вы говорили о коробках из-под шляп во множественном числе?
– Да, я сказал «коробки из-под шляп».
– И она вас не поправила, заметив, что имеется только одна пустая коробка?
– Нет. В тот момент создалась напряженная ситуация, и она думала…
– Минуточку, минуточку, – перебил Мейсон, поднимая руку. – Вас уже предупреждали, что нас не интересуют ваши собственные мысли. Нас тем более не интересует ваша способность читать мысли миссис Атвуд. Задавая вопросы, я пытаюсь выяснить то, что вы предумышленно заложили ей в голову – мысль о совершении обвиняемой кражи.
– Я никогда не говорил, что закладывал ей подобную мысль.
– Вы сами этого не говорили, об этом свидетельствуют ваши действия. Вы задавали наводящие вопросы о том, кто находился в доме. Но вы не задали ни одного наводящего вопроса о вашей собственной возможности украсть деньги.
– Конечно, нет!
– Почему нет?
– Потому что, как уважаемый бизнесмен, как друг, я, естественно, был вне подозрений – или по крайней мере считал себя вне подозрений.
– Но вы не считали, что обвиняемая – кровная родственница – тоже находится вне подозрений?
– Я просто задавал вопросы.
– Наводящие вопросы?
– Называйте их как хотите.
– Когда вы в последний раз заходили в дом, у вас при себе имелся револьвер?
– Да.
– Почему?
– Чтобы защитить себя в случае необходимости.
– Вы знали, что противозаконно носить оружие, на которое у вас нет разрешения?
– Да, я знал, что это противозаконно.
– Вы вломились в дом.
– Я не вломился – я открыл замок целлулоидом.
– С точки зрения закона вы совершили взлом и проникновение, – заметил Мейсон.
– Хорошо, обсудите этот вопрос с господином окружным прокурором, – ответил Баксли. – Я ему все откровенно рассказал, и мы понимаем друг друга.
– Другими словами, вы получили неприкосновенность за любое совершенное вами преступление в обмен на ваши показания?
– Речь не шла ни о какой сделке. Окружной прокурор пришел к заключению, что мои намерения абсолютно честны.
