Агата Кристи - Убийство на поле для гольфа
— Я видела вас в партере. Вас и вашего друга. Когда вы пошли к выходу, я тоже вышла на улицу и последовала за вами. Почему вы здесь, в Ковентри? Что вы делали в театре? А мужчина, который был с вами, он — детектив?
Она растерянно стояла передо мной. Накидка, которую она набросила поверх театрального наряда, сползла с ее плеч. Я видел, как белы ее щеки под румянами, и слышал страх в голосе. И в этот момент я понял, почему Пуаро ее искал, чего она боялась, и понял, наконец, свое собственное сердце.
— Да, — сказал я нежно.
— Он ищет меня? — почти прошептала она.
И тогда, так как я ответил утвердительно, она рухнула на пол возле большого кресла и разразилась отчаянными, горькими рыданиями.
Я опустился на колени возле нее, обнял и убрал с лица прядь волос.
— Не плачь, крошка, не плачь, ради бога. Ты здесь в безопасности. Я позабочусь о тебе. Не плачь, дорогая. Я знаю все.
— О нет, вы не знаете.
— Думаю, что знаю. — И через минуту, когда ее рыдания стали затихать, я спросил:
— Это ты взяла нож?
— Да.
— Вот почему ты хотела, чтобы я показал тебе все вокруг! Ты притворилась, что упала в обморок?
Она кивнула. Странная мысль пришла мне на ум. Я внезапно почувствовал радость оттого, что ее поведение объяснялось какой-то другой причиной, а не праздным и кровожадным любопытством, в котором я обвинил ее тогда. Как самоотверженно она сыграла свою роль в тот день, хотя внутри ее терзали страх и волнение.
— Зачем ты взяла нож? — спросил я через некоторое время.
Она ответила просто, как ребенок:
— Я боялась, что на нем могли быть отпечатки пальцев.
— Но разве ты не помнишь, что на тебе были перчатки?
Она покачала головой как бы в удивлении, а потом медленно сказала:
— Вы хотите выдать меня.., полиции?
— Боже мой, конечно, нет!
Ее взгляд, честный и открытый, впился в мое лицо, затем она спросила тихим голосом с затаенным испугом.
— А почему бы и нет?
Это было странное место и странное время для признания в любви, и, видит бог, я никогда не воображал, что любовь может прийти ко мне так неожиданно. Но я ответил просто и естественно:
— Потому что я люблю тебя, Синдерелла.
Она наклонила голову, как будто стыдясь, и пролепетала упавшим голосом:
— Вы не можете… Вы не можете... ведь вы не знаете… — И вслед за этим, как бы овладела собой, она повернулась лицом ко мне и спросила:
— Что же вы тогда знаете?
— Я знаю, что в ту ночь вы приходили, чтобы встретиться с отцом Рено. Он предложил вам чек, который вы с презрением разорвали. Потом вы ушли из дома… — Я остановился.
— Продолжайте, что дальше?
— Я не уверен, знали ли вы, что Жак Рено приедет той ночью, или вы просто остались, надеясь на случай, что увидите его, но вы действительно остались ждать, неподалеку. Возможно, вы просто чувствовали себя несчастной и бродили без цели, но, во всяком случае, около двенадцати ночи вы все еще были поблизости, и вы увидели человека на поле для гольфа…
Я снова остановился. Трагедия представилась мне в тот миг, когда Синдерелла вошла в комнату, но сейчас она возникла у меня перед глазами еще более убедительно. Я отчетливо видел оригинальный покров плаща Жака и вспомнил то поразительное сходство, которое на мгновение заставило меня поверить, что мертвец воскрес из мертвых, когда его сын ворвался в гостиную, где мы держали совет.
— Продолжайте, — повторила девушка решительно.
— Я представляю, что он стоял спиной к вам, но вы узнали его или думали, что узнали. Его походка и манера держать себя были вам известны так же, как и покрой его плаща. — Я помедлил. — В поезде вы говорили, что у вас в жилах течет итальянская кровь и что вы однажды чуть не попали в беду из-за нее. Вы угрожали в одном из писем Жаку Рено. Когда вы увидели его там, ваш гнев и ревность свели вас с ума, и вы нанесли удар! Я ни на минуту не верю, что вы хотели убить человека. Но вы его все-таки убили, Синдерелла.
— Вы правы… Вы правы… эта картина возникает у меня перед глазами, когда вы говорите. — Вдруг она резко повернулась ко мне:
— И вы любите меня? Зная все это, как вы можете меня любить?
— Не знаю, — ответил я устало. — Думаю, в любви так и бывает, с ней ничего нельзя поделать. Я борюсь с ней с самого первого дня, как увидел вас. Но любовь оказалась сильнее меня.
И тогда неожиданно, отчаяние вновь овладело ею, она бросилась на пол и страшно разрыдалась.
— О, я не могу! — кричала она. — Я не знаю, что мне делать! Я не знаю, куда мне броситься! О, пожалейте меня, пожалейте меня, хоть кто-нибудь, и скажите, что делать!
Снова я опустился возле нее на колени, успокаивая, как только мог:
— Не бойтесь меня, Белла! Ради бога, не бойтесь! Я люблю вас, правда люблю, и ничего ре хочу взамен. Только разрешите мне помочь вам. Продолжайте его любить, если хотите, но разрешите мне помочь вам, так как он не может этого сделать.
От моих слов Синдерелла как будто окаменела. Она подняла голову, отняла руки от лица и смотрела на меня неподвижным взглядом.
— Вы так думаете? — прошептала она. — Вы думаете, что я люблю Жака Рено?
Затем, полусмеясь-полуплача, она бросилась мне на шею и прижалась милым мокрым личиком к моей щеке.
— Но не так, как люблю вас, — прошептала она.
Ее губы скользнули по моей щеке, встретились с моими губами и осыпали градом поцелуев, невообразимо нежных и горячих. Неистовость их.., неожиданность.., я не забуду никогда, до конца своей жизни!
Шорох у двери заставил нас обернуться. Там стоял Пуаро и смотрел удивленно.
Одним прыжком я очутился около него и прижал ему руки по бокам.
— Скорее, — крикнул я девушке. — Бегите отсюда как можно быстрее. Я его удержу.
Взглянув на меня, она бросилась из комнаты. Я держал Пуаро железной хваткой.
— Друг мой, — заметил Пуаро, — у вас очень хорошо это получается. Сильный мужчина сжимает меня в своих руках, и я становлюсь беспомощным, как ребенок. Но все это очень неудобно и слегка смешно. Давайте присядем и успокоимся.
— Так вы не будете преследовать ее?
— Бог мой, нет! Что я — Жиро? Отпустите меня, мой друг.
Не спуская с него глаз, я отпустил его. Он опустился в кресло, осторожно ощупывая руки.
— Вы становитесь сильным, как бык, если вас разозлить, Гастингс. Вы думаете, что поступили хорошо со своим старым другом? Я показываю вам фотографию девушки, вы узнаете ее, но не говорите ни слова.
— Не было необходимости что-либо говорить, если вы поняли, что я узнал ее, — сказал я с некоторой горечью. Так Пуаро об этом все время знал! Я не обманул его ни на мгновение.
— Та-та! Вы ведь не представляли, что я это знал. И теперь вы помогаете этой девушке скрыться, после того как мы нашли ее с таким трудом! Ну ладно, все это сводится к одному — собираетесь ли вы работать со мной или против меня, Гастингс?
Минуту или две я не отвечал. Разрыв с моим старым другом причинил бы мне большую боль. И все же я должен был определенно выступать против него. Простит ли он меня когда-нибудь? — задавал я себе вопрос. До настоящего момента он был странно спокоен, но я знал, какое удивительное у него самообладание.
— Пуаро, — сказал я. — Простите меня. Я признаюсь, что вел себя по отношению к вам во всей этой истории очень плохо. Но бывают моменты, когда у человека нет выбора. И в будущем я должен буду придерживаться своей собственной линии.
Пуаро несколько раз кивнул головой.
— Понимаю, — сказал он. Насмешливый огонек окончательно потух в его глазах, и он с искренностью и добротой, которые удивили меня, произнес:
— Это-то самое, мой друг, не правда ли? Пришла любовь, не так, как вы воображали, — хвастливо-задорная, в ярких перьях, а грустная, с кровоточащими ступнями. Ну-ну, я предупреждал вас. Когда я понял, что эта девушка могла взять нож, я предупредил вас. Может быть, вы помните. Но и тогда было уже слишком поздно. Скажите мне, как много вы знаете?
Я встретился с ним взглядом не моргнув.
— Что бы вы ни рассказали мне, Пуаро, я не удивлюсь. Поймите это. Но на случай, если вы вздумаете возобновить поиски мисс Дювин, я хочу, чтобы вы хорошо запомнили одну вещь. Если вы думаете, что она замешана в преступлении или была той таинственной дамой, которая посетила Рено в ту ночь, вы ошибаетесь. Я ехал с ней в поезде из Франции в тот день и расстался на вокзале Виктория вечером, так что для нее было совершенно немыслимо находиться в это время в Мерлинвиле.
— Ах! — Пуаро глядел на меня задумчиво. — И вы поклянетесь, что все это было именно так, в зале суда?
— Безусловно поклянусь.
Пуаро встал и поклонился.
— Мой друг! Да здравствует любовь! Она может творить чудеса. То, что вы придумали, определенно гениально. Это побеждает даже Эркюля Пуаро!
Глава 23
Жиро действует
После таких стрессов, которые я только что описал, неизбежно наступает усталость. Вечером я рано лег спать, чувствуя себя победителем, но, проснувшись утром, понял, что еще далеко не во всем разобрался. Правда, я не нашел ни одного слабого места в том алиби, которое я так неожиданно придумал. Мне надо было только твердо держаться своей легенды, и тогда я не видел возможности обвинения Беллы. Между нами не было никакой старой дружбы, которую могли бы раскопать и из-за которой меня можно было бы заподозрить в даче ложных показаний. Я мог доказать, что фактически видел девушку всего три раза. Одним словом, я был доволен своей идеей. Даже сам Пуаро, услышав ее, признал себя побежденным.
