Лео Брюс - Дело для трёх детективов
— Всё, чего мы хотим, mon ami, — произнес месье Пико, — это правду.
— Ну, вы можете узнать её и без допроса сестры. Пойдём, Энид.
Она молча поднялась, и Майлз вывел её из комнаты, бросив в дверях на нас быстрый дерзкий взгляд.
— Это не имеет никакого значения, — сказал месье Пико. — Не было ничего ещё, о чём бы она могла нам рассказать. Итак, если верить ей и её возлюбленному, вчера кто-то ждал в chambre [37]мадам Терстон, когда она туда поднялась.
— И этот кто-то, — я посчитал необходимым высказаться, — мог быть одним из пяти. Это мог быть Норрис, Стрикленд, Столл, или викарий. Но это, возможно, был кто-то, о присутствии которого в доме мы пока не знаем.
— Или кто-то, о самом существовании которого мы не знаем, — вставил Сэм Уильямс.
— И всегда можно предположить, что Энид и Феллоус просто сочинили этого человека, — добавил месье Пико. — У нас ведь есть только слово Энид и её возлюбленного, что там кто-то был.
— Да, похоже, мы не очень-то продвинулись вперёд, не так ли? — улыбнулся лорд Саймон.
— Кто знает? — пожал плечами месье Пико. — Немного света здесь, немного света там, и скоро voila! взойдёт солнце и наступит день.
— Он наступит даже в том случае, если вы оставите это дело в покое, — проворчал сержант Биф.
— Bien, bien, мой друг Бёф. Но вспомните, как там говорится в вашей английской пословице: «Чем больше вы спешите, тем медленнее продвигаетесь вперёд?» Итак, переходим к молодому Стрикленду.
ГЛАВА 17
Я сидел и изучал тот эффект, который преступление оказывает на людей и который я никогда полностью не понимал, просто читая об убийствах. Оказалось что подозрение, перекрёстный допрос и присутствие квалифицированных детективов оказывало на всех заинтересованных лиц довольно неожиданный эффект. Эти факторы уже поломали нелепую театральную манеру Столла, дворецкого, заставили Феллоуса, обычно весёлого молодого человека, мрачно цедить односложные слова, и показали Энид, как девушку с характером, которая вполне спокойно и хорошо могла рассказать историю или, по крайней мере, собственную историю.
И всё же я не был подготовлен к изменениям, произошедшим в моих товарищах — гостях этого дома — и менее всего в Дэвиде Стрикленде. Он всегда казался мне одним из немногих англичан, к которым мог бы справедливо быть применён этот выразительный американизм — «крутой». Даже просто его бычья шея, щёки, загорелые с выступающими красными прожилками, обусловленными алкоголем, глаза, пристальные и насмешливые, — всё свидетельствовало о его неуязвимости к таким вещам. Я ожидал, что его реплики будут краткими и несколько грубоватыми, но не сомневался, что он с лёгкостью ответит на любые вопросы.
И всё же, когда он вошёл в комнату, для меня, кто его хорошо знал, было бесспорно, что он очень нервничал. Он неловко кивнул детективам и поспешно зажёг сигарету. Была ли у него какая-либо связь с преступлением или нет, ему было, что скрывать. В этом я был уверен.
— Сожалею, что вынужден буду задать множество дурацких вопросов, — сказал лорд Саймон, и без пауз приступил к ним. — Когда-либо меняли имя?
— Менял имя? — повторил Стрикленд.
Если бы только я был способен проникать в суть вещей! Он действительно был удивлён вопросом или просто выигрывал время?
— Да. Знаете, получаете некий документ с печатью и всё такое.
— Нет. Я никогда не менял своё имя. А к чему этот вопрос?
— О, просто поинтересовался. Долго ли знакомы с Терстонами?
— Несколько лет.
— Полагаю, приезжали сюда довольно часто?
— Да. Какова цель всего этого, Плимсолл?
— Любопытство, дружище. Вам случалось оказаться на мели?
Очень холодно Стрикленд ответил: «О, нет. Или вы хотите у меня занять?»
Лорд Саймон остался совершенно невозмутим: «Так, значит Эйприл-бой пришёл к финишу первым?»
Стрикленд приподнялся: «А разве вас касается, какие пари я заключаю?»
— Ужасно сожалею, старина. Я считаю, что ставки нужно считать священными. Это дело только между человеком и его богом… или его букмекером. Но мой слуга, Баттерфилд, случайно получил известие от некоего джентльмена из вашего окружения, что вы на этой неделе оказались в большой дыре. И если вы намереваетесь поставить сто фунтов в лошадь при котировке шесть к одному так, чтобы об этом никто не знал, то советую не пользоваться спаренным телефоном, когда у другого аппарата находится такой человек, как Баттерфилд.
— Я скажу Терстону, как омерзительно, по моему мнению, что в его доме за гостями шпионят.
— За прошедшие двадцать четыре часа здесь произошли и гораздо более омерзительные вещи. Например убийство.
— Я не вижу, как это оправдывает ваше прослушивание моих телефонных разговоров.
— Ну, давайте не будем отвлекаться от темы. Возможно, вы мне просто скажете, каково сейчас состояние дел между вами и букмекерами?
— Будь я проклят, если скажу.
— Тогда скажу вам я. Та сотня, которую вы поставили в это утро, была последним, просто оттаянным выстрелом. Вы по уши в долгах, у вас нет никаких средств добыть денег, и вы сделали ставку, зная, что, если лошадь не победит, вы не сможете наскрести эту сотню. Вы знаете только одного букмекера, который принял бы такую ставку. Но вы победили, с чем вас и поздравляю.
Теперь Стрикленд казался более спокойным, но и более опасным. «Послушайте, Плимсолл, вы находитесь здесь, — хотя только Бог знает, кто вас пригласил, — чтобы узнать, кто убил Мэри Терстон, а не для того, чтобы вынюхивать детали моего пари».
— Но предположим, — я предлагаю только на минуту предположить, — что между ними существует некая связь?
— Что, чёрт возьми, вы имеете в виду? Какая связь?
— Что вы делали в комнате Мэри Терстон вчера вечером перед ужином?
Стрикленд в бешенстве повернулся ко мне. «Вы мне никогда не нравились, Таунсенд. Я всегда считал вас низкой душонкой. Но никогда не думал, что вы станете доносчиком».
Я собрался объяснить, что не имел никакого права скрывать такую информацию, когда Плимсолл продолжил: «Итак, что вы там делали?»
— Мне нужно было кое-что обсудить с Мэри Терстон.
— А разве она не могла одолжить вам денег?
Я ожидал, что Стрикленд вновь взорвётся, и даже задавался вопросом, будет ли драка. Но, возможно, он был немного испуган тем, что детективы знали о его посещении комнаты убитой. Во всяком случае, я был удивлён, услышав, что он ответил «нет», хоть и тихо, но вполне чётко.
— И поэтому вы украли её алмазный кулон?
И вновь никакого признака вырывающегося гнева. «Нет. Она дала его мне. Или, по крайней мере, разрешила его заложить. Это помогло бы заткнуть дыры. — После небольшой паузы он продолжил, — я сказал ей по телефону за день до этого, что нахожусь на мели, и она обещала мне помочь. А сейчас она сказала, что ужасно сожалеет, но случилось неожиданное обстоятельство, и она больше не имеет возможности. Я понятия не имею, что она имела в виду».
