Буало-Нарсежак - Брат Иуда
Уф! Он положил трубку. Сейчас у него просто нет времени на ссоры. До чего же странная девица!
Дверь широко распахнулась. Учитель никогда не стучал.
— Поль, у меня к тебе небольшая просьба. Мадам Брийон хочет уехать завтра утром. Ты сможешь отвезти ее на вокзал?
— А что, разве Карл не в состоянии ее проводить?
— Нет. Я должен ехать в Париж, и мы вернемся поздно. Возьми грузовик.
— Когда уходит поезд?
— В половине седьмого. Немного рановато. Тебя не затруднит?.. Я сначала хотел заказать такси, но ты же их знаешь. Никогда нельзя на них рассчитывать.
— Хорошо.
— Спасибо. Как ты себя чувствуешь? Получше?
Он ушел, не дожидаясь ответа. В другой раз Андуз обиделся бы. Но сейчас он в страхе убеждал себя: «Грузовик, половина седьмого, завтра… Такой удобный случай больше не представится. Так просто припарковать машину на площади Республики, пойти навстречу Фильдару, предложить ему: „Хотите, я вас подброшу? Грузовик стоит в двух шагах. Я еду с вокзала“». И тогда разводной ключ… Достаточно придумать любой предлог… плохо поступает бензин… барахлит зажигание… Фильдар всегда любезен. Этого у него не отнимешь. Он любит оказывать услуги. Он откроет капот, наклонится… Разводной ключ сделает свое дело. Благодаря своей тяжести.
Опять потянулось жуткое бесконечное ожидание. Ожидание неясного результата. Возможно, оно окажется удручающим. Если Андуз промахнется, то неизбежно последует арест, тюрьма. Какой адвокат, какой судья поймет мотивы, которыми он руководствовался?.. Он сам-то не всегда толком их понимал. Разумеется, самый ясный довод — это Ашрам. Во что бы то ни стало обеспечить материальное будущее Ашраму. Он уже все рассчитал, основываясь на доверительных откровениях Учителя. После уплаты налогов и пошлин останется кругленькая сумма почти в шесть миллионов. Если их толково вложить, то они обеспечат доход, который позволит общине безболезненно переживать потрясения, вызванные опрометчивыми действиями Учителя. Он уже знал, какие акции следует покупать. Он четко представлял, как составить портфель ценных бумаг. В некотором роде эти деньги принадлежат ему. И сейчас он их зарабатывал в поте лица. Эта мысль не была кощунственной. Он никогда не испытывал — и он мог в этом поклясться — желания взять, украсть… Достояние Ашрама — это святое. Он только поставил перед собой цель управлять финансами, следить за ними с карандашом в руке, выступая в роли необычного управляющего делами. Он совершенно не возражал встать вровень одним ему известным способом с теми важными господами, которых он каждый день видел в банке, просматривающих финансовые газеты или шушукающихся с директором. Он станет богатым по доверенности. Он получит право подписи. При условии, что Фильдар… Нужно убрать Фильдара.
Во второй половине дня, чтобы убить время, он занялся накопившейся почтой. Однообразная, механическая работа. Он быстро с ней справился. Он вышел в парк и пошел в старый гараж, где работали двое рабочих. Они прикрепляли к потолку рельс, по которому будет перемещаться блок, поднимая вверх мертвых быков. Работой руководил Карл. Он пожал Андузу руку.
— Как видите, — сказал он, — они почти закончили. Позже я освобожу подвал от всех бутылок, которые его загромождают. Мы там устроим холодильную кладовую.
— Подождите, — сказал Андуз. — Об этом проекте вы мне не говорили.
— А! Прошу прощения… Я думал… Но подрядчик согласен… На следующей неделе он представит вам смету.
— Хорошо. Хорошо, — проворчал Андуз. — Мы это обсудим.
До чего же Карл предан Учителю! Все время предлагает что-то переоборудовать, то здесь, то там. Как получилось, что религиозная община, ставившая перед собой единственную цель духовного перевоплощения, начала походить на промышленное предприятие? Невероятно! Это уже не монастырь, а больница!
Он прошел мимо гостиницы, окруженной строительными лесами, повернул к замку, поднялся к себе в комнату. Фильдар стучал на машинке. Он смочил холодной водой полотенце, положил его на лоб и лег в кровать. Во второй половине дня головная боль давала о себе знать довольно остро. Она превращалась в посетительницу, привычки которой он начал запоминать. Оставалось только смириться. Она не только завладела его нервами, артериями, больно стучала в висках, но проникла в его мысли, разговаривала с ним шепотом, присущим ей одной. Словно кто-то другой незаметно занял его место. И он уже не хозяин себе. Кто ударит разводным ключом? Он или другой? Скорее, другой, который, впрочем, смелее, а возможно, и злее. Убрав Фильдара, сможет ли он остановиться? Не потребует ли он новых жертв? Угрожает ли что-нибудь Леа? Сама по себе она опасности не представляет, но, в конце концов, авария произошла у нее на глазах. И почему она все время лезет со своими советами? Сходить к невропатологу! Забыть об Ашраме! Сплошное наваждение. Если на тебя нападают, ты должен защищаться… Пишущая машинка замолкла, и головная боль разжала тиски. Фильдар постучал в дверь, приоткрыл ее.
— Пойдемте ужинать?
— Без меня, — прошептал Андуз.
— Вам что-нибудь принести?
— Бутерброд, если вам не трудно. Я заморю червячка. Спасибо.
Фильдар ушел, покусывая пустую трубку, а Андуз воспользовался тишиной, чтобы вздремнуть. Он удивился, когда вновь появился Фильдар. Он проспал целый час. Фильдар принес на тарелке бутерброд с паштетом.
— Перед уходом Букужьян попросил меня напомнить вам, что вы должны проводить мадам Брийон на вокзал.
— Знаю.
— Она будет вас ждать с шести часов. Но если вы устали, то я могу ее отвезти. Ведь я все равно иду на мессу. Я возьму грузовик.
Андуз приподнялся на локте и сурово посмотрел на Фильдара.
— Нет. Это моя обязанность.
— Но если вы заболели…
— Я не заболел.
Фильдар прошелся по комнате Андуза, как по своей собственной. Он посчитал необходимым закрыть ставни.
— Включить ночник?
— Нет. Свет меня раздражает.
Фильдар сел у его ног в темноте. Андуз не осмеливался попросить его уйти. А оставаться рядом с тем, кто через несколько часов… нет, это выше его сил.
— Завтра утром, — продолжил Фильдар, — вы окажетесь в двух шагах от часовенки. Вам непременно следует туда зайти. Кто не присутствовал на мессе без песнопений в час, когда все еще спят, не может понять, что такое умиротворение. Здесь гримасничают, кривляются, из кожи вон лезут. В то время как забвение — это так просто.
— Мне хотелось бы отдохнуть, — сказал Андуз.
Но Фильдар продолжал размышлять, и Андуз вцепился в железный край кровати, чтобы сдержать вопль.
— Достаточно, — в изнеможении сказал он. — Думаю, будет лучше, если вы уйдете. Да, для вас, для меня… так будет лучше.
