Кэролин Харт - Письмо из дома
Заслоняя блокнот на случай появления миссис Джессоп, Гретхен строчила изо всех сил.
Джим Дэн Пульям подкатил колесо к разобранной машине. Он двигался с пружинистой грацией. Руки были в масле, а рукава футболки закатаны до плеч. Густой покров золотистых волос на руках блестел в полуденном солнце. Джинсы болтались на бедрах. Он присел на корточки и надел колесо на ось. Закрутив гайки легкими, привычными движениями, он вытер с лица пот тыльной стороной ладони и оставил на щеке черный мазок в форме чертежной стрелки.
— Значит, Барб сказала, что ее мама считала меня лучшим учеником? — Он говорил мягко и бросил несмелый взгляд на Гретхен.
В высоких сорняках за изрытой, залитой маслом земляной площадкой стрекотали кузнечики. Гретхен вдруг остро ощутила присутствие Джима Дэна, его близость, дымчатую голубизну глаз, густую каштановую челку, падавшую на лоб, облегающие джинсы. Она опустила глаза на стопку писчей бумаги.
— Да. — Казалось, будто ответ донесся откуда-то издалека. — Мама Барб была уверена, что ты станешь художником. Прекрасным художником. — Она оттолкнула ощущения, что так внезапно охватили ее. Об этом она подумает в другой раз. Джим Дэн, Томми… Сейчас ей надо разузнать о Фей Татум. Она ухватилась за эту мысль, вслушиваясь в тихий, неуверенный голос Джима Дэна.
— …она никогда ни над кем не смеялась. — Он взял ключ и затянул гайки, одну за другой. — Я имею в виду, над шутками она смеялась еще как, а когда смотрела на твою работу, сама серьезность. И ей не было дела до того, что у меня проблемы в школе. Она…
Гретхен кивала, ее карандаш летал по бумаге.
Кузина Хильда с размаху бросила ложку салата из тунца на толстый кусок белого хлеба. Высокая, угловатая, с гладко зачесанным узлом серо-стальных волос, она двигалась так быстро и резко, что ее жестко накрахмаленный фартук слегка поскрипывал.
— Я отправила Лотту домой и повесила объявление: «СЕГОДНЯ СЭНДВИЧИ, КАРТОФЕЛЬ-ФРИ И ПИКУЛИ». — Ее тонкий голос звучал, словно далекое воркованье голубя. — Я принесла четыре кварты собственных домашних пикулей. — Деревянной ложкой она показала на длинный ряд сэндвичей. — Тунец. Салат с курицей. Салат с яйцом. Бекон, зеленый салат, помидор. И все отличного качества. Буду признательна, если ты займешься кофе, чаем и будешь принимать заказы. Эта миссис Перкинс шевелится медленнее, чем грешник на пути к алтарю. Слишком занята болтовней. Пыталась мне что-то объяснить про ногти Фей Татум, но я живо ее оборвала. Я ничего не хочу про нее знать. — Она вытаращила бледно-зеленые глаза и плотно сжала губы. — Так-так… Боже мой, этот бекон хрустит, как арахисовая скорлупа…
Гретхен посмотрела на первый заказ в очереди, быстро наполнила три блюда и поставила их на поднос. В дверях она столкнулась с миссис Перкинс, и та бросилась к ней.
— Гретхен, с Лоттой все в порядке? Эта женщина, — она дернула головой в сторону кухни, — ворвалась, как танк «шерман», и оказалось, что Лотта ушла домой, а я должна носиться, как гончая, а стоит мне открыть рот, как она меня затыкает.
— Кузина Хильда не желает дурного. — Гретхен услышала эхо бабушкиного голоса в собственном. — Пожалуйста, не обращайте внимания на то, что она говорит. Она была очень добра, что пришла и помогла заменить бабушку. Бабушка почти совсем не спала после той ночи, когда убили миссис Татум. Ведь все это произошло на нашей улице.
Глаза миссис Перкинс заблестели.
— Верно. Вы же живете по соседству, да? — Она задрожала, склонилась поближе к Гретхен. — Знаешь, я слышала, что шериф…
— Миссис Перкинс, я возьму кусок Лоттиного яблочного пирога, — крикнул мэр Буркетт с первого столика.
Миссис Перкинс развернулась и заспешила за стойку.
На третьем табурете у стойки, своем обычном месте, доктор Джемисон доедал овощной суп.
— Х-мм, выглядит превосходно. Отрежьте и мне кусочек.
Все столы и кабинки были заняты. Несколько офицеров из лагеря Краудер сдвинули два стола вместе, Гретхен бегала туда и сюда, принимая заказы, наполняя чашки и стаканы, вытирая столы. Забегая в кухню, она откусывала сэндвич с беконом и помидором.
Миссис Перкинс толкнула дверь подносом с грязной посудой. Она выбросила объедки и составила тарелки у раковины. Кузина Хильда, раскрасневшись от кухонного жара и горячей воды, махнула в сторону помойного бака.
— Оно полное. Вынесите.
Лицо миссис Перкинс замкнулось, как черепаха в панцире.
Гретхен бросилась к баку.
— Я вынесу. — Она схватилась за железную ручку и потянула.
Миссис Перкинс секунду помедлила и, презрительно фыркнув, присоединилась к Гретхен. Они вдвоем поволокли бак по полу. Когда дверь за ними захлопнулась и бак застучал по ступеням, миссис Перкинс пробормотала:
— Если бы не Лотта, я пошла бы домой, и пусть она, — местоимение просто топорщилось от возмущения, — сама справляется. Может, тогда научится говорить «пожалуйста».
Гретхен глянула на входную дверь и прошептала:
— Миссис Перкинс, а что сказал шериф?
Улица исходила жаром. Миссис Перкинс откинула прядь гладких волос с разгоряченного лица.
— Это было ужасно, но я не могла не дослушать. Он говорил мистеру Дарвуду о вскрытии бедной Фей. — Она вздрогнула. — Шериф сказал, что они нашли кожу и кровь под ее ногтями.
— Кожу и кровь… — медленно повторила Гретхен. — Я не понимаю.
— Что же тут непонятного? — Миссис Перкинс скользнула за спину Гретхен и сцепила пальцы на ее горле.
Изумленная Гретхен разжала ее пальцы и отстранилась, не выпуская костлявых рук миссис Перкинс.
Та расслабила хватку и уронила руки. Она стояла так близко, что тепло ее дыхания обдавало лицо Гретхен.
— Так и Фей пыталась оторвать чьи-то руки от своей шеи. Шериф говорит, что она боролась изо всех сил. У нее были длинные ногти. Значит, у кого-то остались хорошие отметины.
— Черт бы меня подрал. — Ральф Кули стукнул кулаками по столу. — Сейчас все ясно. Я уж думал, что шеф с ума сошел. Вчера вечером он появился в «Синем пламени» и заставил всех мужчин показывать ему руки. Никто не мог понять, в чем дело. А он искал царапины. И не нашел. Это пробило брешь в его теории, что кто-то последовал за Фей во вторник вечером. Конечно, это мог быть кто-нибудь не из постоянных посетителей. Но я думаю, что шеф знал, кто в тот вечер был в баре и, видать, проверил всех. — Кули сощурился. — Может, он согласится на обмен. Подкинет мне что-нибудь стоящее, если я об этом не напишу. Спасибо, Гретхен. — Он закурил, очень довольный.
Гретхен отвернулась. Ральф Кули ей не нравился. Не нравилось, как он говорил, выглядел, думал. Для него убийство Фей Татум было игрой. Его волновала только будущая статья. Так. Ей надо сделать несколько звонков… Но в сознании поселился холодный, трезвый вопрос. А что волновало ее саму? Статья, которую она напишет…
