Артур Дойл - Возвращение Шерлока Холмса
– Нет, он взял его с собой… Мистер Холмс, а не пора ли нам на вокзал?
– Сейчас я велю вызвать кэб. Через четверть часа мы будем к вашим услугам. Если вы собираетесь телеграфировать домой, мистер Хакстейбл, пусть там у вас думают, что расследование все еще ведется в Ливерпуле. Ведь, кажется, туда занесло вашу свору гончих? А я тем временем спокойно, без помех, поработаю у самых дверей вашей школы, и, может быть, чутье не подведет двух таких старых ищеек, как ваш покорный слуга и Уотсон, и мы ухитримся кое-что разнюхать на месте.
Вечером на нас пахнуло бодрящим холодным воздухом графства Дерби, где находилась знаменитая школа доктора Хакстейбла. Когда мы подъехали к ней, было уже темно. На столе в передней лежала визитная карточка. Лакей шепнул что-то директору, и тот, взволнованный, повернулся к нам.
– Герцог здесь, – сказал он. – Герцог и мистер Уайлдер ждут меня в кабинете. Пойдемте, джентльмены, я представлю вас.
Я, конечно, знал по фотографиям этого известнейшего государственного деятеля, но он оказался совсем не таким, как на портретах. На ковре у камина перед нами стоял изысканно одетый, величественной осанки человек с худым, узким лицом и как-то нелепо торчащим длинным крючковатым носом. Он был бледен, как смерть, и эту бледность особенно подчеркивала его длинная ярко-рыжая борода, сквозь которую на белом жилете поблескивала золотая цепочка от часов. Бывший министр смотрел на нас ледяным взглядом. Рядом с ним стоял совсем еще молодой человек небольшого роста с подвижным, нервным лицом и умными голубыми глазами – как я догадался, его личный секретарь Уайлдер. Разговор начал он, и начал сразу, весьма решительным и даже едким тоном:
– Доктор Хакстейбл, я был у вас сегодня утром, но, к сожалению, опоздал и не мог воспрепятствовать вашей поездке в Лондон. Как мне сказали, вы отправились туда за мистером Шерлоком Холмсом с тем, чтобы поручить ему расследование этого дела. Его светлость удивлен, доктор Хакстейбл, что вы решились на такой шаг, не посоветовавшись предварительно с ним.
– Когда я узнал, что полицейские розыски ни к чему не привели…
– Его светлость далеко не убежден в этом.
– Но, мистер Уайлдер!..
– Как вам известно, доктор Хакстейбл, его светлость не хочет, чтобы это дело получило огласку. Он предпочел бы не посвящать в него лишних людей.
– Это легко исправить, – пробормотал перепуганный доктор. – Мистер Шерлок Холмс может выехать в Лондон утренним поездом.
– Не собираюсь, доктор, не собираюсь! – с вежливой улыбкой сказал Холмс. – Северный воздух так приятен и так благотворен для здоровья, что я решил провести несколько дней здесь, на равнинах, а уж развлекаться буду как могу. Найду ли я пристанище под вашим кровом или в деревенской гостинице, это, разумеется, зависит только от вас.
Несчастный доктор был в полной растерянности, но тут ему на выручку поспешил звучный бас рыжебородого герцога, прозвучавший точно гонг, которым сзывают к обеду.
– Мистер Уайлдер прав, доктор Хакстейбл, вам следовало бы посоветоваться со мной. Но поскольку вы посвятили мистера Холмса во все это дело, с нашей стороны было бы неразумно отказываться от его помощи. Вам незачем идти в деревенскую гостиницу, мистер Холмс, я буду рад принять вас у себя в Холдернесс-холле:
– Премного благодарен, ваша светлость. Однако в интересах нашего дела, пожалуй, мне следует остаться здесь, на месте происшествия.
– Не хочу вас неволить, мистер Холмс. Но если вам понадобятся какие-нибудь сведения от меня или мистера Уайлдера, мы к вашим услугам.
– Мне, вероятно, придется побывать в Холдернесс-холле, – сказал Холмс. – А сейчас, сэр, я только хотел бы знать, как вы объясняете таинственное исчезновение вашего сына.
– Затрудняюсь вам ответить, сэр.
– Простите, если я коснусь неприятной для вас темы, но без этого нельзя. Не думаете ли вы, что тут замешана герцогиня?
Министр медлил с ответом.
– Нет, не думаю, – сказал он наконец.
– Тогда само собой напрашивается другое объяснение: может быть, мальчика похитили с тем, чтобы получить за него выкуп? Таких требований не было?
– Нет, сэр.
– Еще один вопрос, ваша светлость. Мне известно, что вы писали сыну в день его исчезновения.
– Нет, это было накануне.
– Совершенно верно. Но он получил ваше письмо именно в тот день?
– Да.
– Не было ли в этом письме чего-нибудь такого, что могло взволновать его или подать ему мысль о бегстве?
– Разумеется, нет, сэр!
– Письмо вы отправили сами?
За герцога раздраженно ответил секретарь:
– Его светлость не имеет обыкновения лично отправлять свою корреспонденцию. Это письмо было оставлено вместе с другими на столе в кабинете, и я все их положил в сумку для почты.
– Вы уверены, что среди других писем было и это?
– Да, я его видел.
– Сколько писем вы написали в тот день, ваша светлость?
– Не то двадцать, не то тридцать. У меня обширная переписка. Но, по-моему, мы несколько отклонились от существа дела.
– Нет, почему же! – сказал Холмс.
– Я сам посоветовал полиции направить поиски на юг Франции, – продолжал герцог. – Повторяю: я не думаю, чтобы герцогиня была способна толкнуть сына на такой чудовищный поступок, но он, при его упорстве, мог убежать к матери, тем более, если тут не обошлось без подстрекательства и содействия этого немца. А теперь, доктор Хакстейбл, разрешите откланяться.
Я чувствовал, сколько еще вопросов есть у Холмса, но герцог сразу положил конец разговору. Утонченный аристократизм этого вельможи не позволял ему входить в обсуждение семейных дел с посторонним человеком, и он, видимо, боялся, что каждый новый вопрос бросит безжалостный свет на старательно затемненные уголки его жизни.
Сразу после ухода герцога и мистера Уайлдера мой друг с обычным для него рвением принялся за работу.
Тщательный осмотр комнаты мальчика ничего не дал, кроме окончательной уверенности в том, что он мог убежать только через окно. В комнате учителя-немца среди его вещей тоже не нашлось новых улик. Плющ под окном не выдержал его тяжести, и, посветив фонариком на лужайку, мы увидели там глубокие отпечатки каблуков. Примятая трава – вот единственное, что свидетельствовало об этом необъяснимом ночном побеге.
Шерлок Холмс ушел, оставив меня одного, и вернулся только в двенадцатом часу ночи. Он достал где-то большую карту здешних мест, разложил ее у меня в комнате на кровати и поставил посередине лампу. Потом закурил и стал сосредоточенно разглядывать свое приобретение, время от времени показывая мне интересующие его пункты дымящимся янтарным мундштуком трубки.
– Это дело захватывает меня все больше и больше, Уотсон,
