Найо Марш - Маэстро, вы убийца!
Журналист плюхнулся в одно из вместительных кресел.
— Не обращайте на меня внимания, — провозгласил он. — Подробности расскажете потом. Один из местных фараонов уже раскололся и поведал мне всю подноготную. Потом я позвоню в редакцию и продиктую заголовки. Ваша мать, инспектор — не женщина, а чудо, — предложила мне переночевать у вас.
— Бедная сумасбродка — совсем не ведает, что творит, — пробормотал себе под нос Аллейн.
— Бросьте, инспектор, — Найджел прикинулся испуганным. — Вы же знаете, что безумно счастливы меня видеть.
— Это ни в коей мере не оправдывает наглое враньё, к которому ты прибегнул, чтобы проникнуть сюда. Да, пожалуй, я всё-таки велю, чтобы тебя вышвырнули вон.
— Не вздумайте! Если мы развернём это кресло наоборот, то я смогу делать записи, оставаясь невидимым. И Фокс сможет вволю буравить упирающегося свидетеля своим гипнотизирующим взглядом. Все пойдёт как по маслу — честное репортёрское. По рукам?
— По рукам, — с притворной неохотой вздохнул Аллейн. — Это, конечно, противоречит нашим правилам, но порой даже от тебя бывает толк. Топай в дальний угол.
Найджел поспешно шмыгнул в затенённый угол, развернул высокое кресло спинкой к комнате и нырнул в него.
— «Я укроюсь тут, — продекламировал он. — Прошу вас, будьте круты».[15]
— Позже я с тобой разберусь, — мрачно посулил Аллейн. — Вот только пикни! Скажите им, Фокс, чтобы присылали нам следующего.
Когда Фокс вышел, Найджел хриплым шёпотом спросил, понравилось ли Аллейну в Новой Зеландии.
— Да, — сказал Аллейн.
— Забавно, что вам и там ухитрились подсунуть дельце, — усмехнулся репортёр. — Лже-отдых на псевдо-каникулах.
— Мне понравилось вести расследование, — признался Аллейн. — Никто не мешал, а журналисты там воспитанные и нос не в своё дело не суют.
— Пф! — возмущённо фыркнул Найджел и замолчал. Впрочем, обижался он недолго. Уже несколько секунд спустя из тёмного угла вкрадчиво спросили:
— Вам хоть удалось вкусить прелестей этой американской секс-бомбы на борту парохода?
— Нет, — отрезал Аллейн.
— Да ну! А забавное совпадение, что Агата Трой тоже оказалась именно на этом судне. Кстати, леди Аллейн сказала, что на её портрете вы просто прехорошенький.
— Хватить языком чесать! — сурово прикрикнул Аллейн, улыбаясь тайком. — Ты уже становишься записным деревенским сплетником.
— Ничего подобного!
— Да!
— А Анджела, между прочим, ребёнка ждёт.
— Я уже догадался по твоим первым фразам, — усмехнулся Аллейн. — Как, впрочем, и старина Фокс.
— Жутко приятно проорать такую новость перед самым цветом нашей полиции.
Аллейн снова улыбнулся.
— Как она себя чувствует? — поинтересовался он.
— По утрам уже больше не тошнит. Мы бы хотели уговорить вас стать крёстным отцом. Вы не возражаете?
— Буду счастлив.
— Аллейн!
— Что?
— Может, хоть немножко расскажете про это убийство? Ведь натурщицу убили, да?
— Вполне вероятно.
— Как?
— Забили снизу в подиум кинжал, а она, приняв позу…
— Села прямо на него?
— Не будь ослом. Бедняжка легла на него и лезвие пронзило её сердце.
— Кто главный подозреваемый?
— Некий Гарсия — её бывший любовник. Он угрожал ей и хотел её бросить, хотя раньше довольно долгое время жил за её счёт.
— Он здесь?
— Нет. Отправился путешествовать, пообещав, что рано или поздно объявится в каком-то заброшенном складе в Лондоне, чтобы приступить к работе над мраморной скульптурой «Комедия и Трагедия» для одного из наших театров.
— Думаете — он сделал ноги?
— Не знаю. Судя по отзывам, человек он непредсказуемый, неприятный, крайне распущенный и абсолютно беспринципный — во всем, кроме своей работы. В работе же он — гений. А теперь — заткнись. Ведут одного из его собратьев по художественной гильдии.
— Скорее — сосестру, — успел шепнуть Найджел Батгейт.
Фокс ввёл в библиотеку Филлиду Ли.
Аллейн, который видел её всего один раз, за столом, поразился её крохотному росточку. Мисс Ли была в простеньком красном платьице с замысловатым узором. Подобные платья так давно вышли из моды, что художница — догадался Аллейн — надела его специально, чтобы привлечь внимание. Волосы, разделявшиеся посередине прямым пробором, были с такой страстью зачёсаны назад, что, казалось, увлекали за собой уголки глаз. Кругленькая мордашка Филлиды была бы совсем простенькой, но пребывание в Слейде наложило на неё печать тщательно сохраняемой загадочной отрешённости. Аллейн учтиво предложил мисс Ли присесть и девушка, примостившись на краешке кресла, устремила на инспектора напряжённый и внимательный взгляд.
— Что ж, мисс Ли, — строго начал Аллейн, — надеюсь, мы вас не слишком задержим. Мне бы просто хотелось получить представление о том, как и где вы провели этот уик-энд.
— Как это гадко!
— Почему?
— Сама не знаю. Но все это так ужасно. По-моему, я уже никогда не буду такой, как прежде. Какой удар! Возможно, время его и излечит, но мне так трудно.
— На вашем месте, мисс Ли, я бы постарался отнестись к случившемуся философски, — заметил Аллейн и тут же, не дожидаясь ответа, продолжил. — Итак, в пятницу днём вы вышли из Татлерз-энда и сели на трехчасовой автобус. Так?
— Да.
— Вместе с мистером Ормерином и мистером Уоттом Хэчеттом?
— Да, — мисс Ли потупила взор. Выглядела она ну точь-в-точь, как застенчивая школьница.
— Чем вы занялись по прибытии в Лондон?
— Мы отправились на Винсент-сквер, где посидели и попили чай во «Флэт-хэте».
— А потом?
— Ормерин предложил прошвырнуться в Вестминстер, где проходит выставка плакатов и афиш. Мы поехали туда, погуляли и встретили нескольких знакомых.
— Пожалуйста, назовите их, мисс Ли.
Она привела с полдюжины имён и продиктовала пару адресов.
— В котором часу вы покинули выставку?
— Точно не знаю. Около шести, кажется. Ормерин куда-то спешил. Мы с Хэчеттом поужинали в «Лионе». Он сам меня пригласил. Потом посмотрели спектакль в «Вортексе».
— Это, кажется, в Майда-Вейле?
— Да. У меня абонемент на двоих. Там идёт премьера пьесы Микаэля Саша «Угол падения». Ах, он там такого понаворочал! Впрочем, — произнесла мисс Ли уже спокойно и деловито, точно спохватившись, — в «Вортексе» вообще обожают поэкспериментировать.
— Да, наверное, — кивнул Аллейн. — А там вы не встретили никого из знакомых?
— Отчего же. Мы поговорили с самим Микаэлем, а также с Лайонелом Шендом — художником-постановщиком. Они оба — мои знакомые.
