Софи Ханна - Эркюль Пуаро и Шкатулка с секретом
Легко ей было доказывать, что ни один, ни второй, ни третий не могли убить Джозефа Скотчера. Но кто-то его все же убил… Факт оставался фактом.
– Кого вы подозреваете? – спросил я прямо.
– Никого. Подозрение предполагает уверенность, а у меня ее нет. Все, что у меня есть, – это два списка, которые я держу в голове, и ничего больше.
– Два списка?
– В одном списке те, чья невиновность вне всякого сомнения, в другом – все остальные.
– Когда вы говорите «вне всякого сомнения»…
– Я имею в виду, что знаю их характеры.
– С вашего позволения, леди Плейфорд, не могли бы вы огласить оба списка? – попросил О’Двайер.
– Если хотите. Невиновны следующие: Гарри, Клаудия, Дорро, Майкл Гатеркол, Софи Бурлет. Остальные: это – простите меня, Эдвард, – Эдвард Кэтчпул, Эркюль Пуаро…
– Что? Пуаро и я значимся в вашем списке потенциальных убийц?
– Я, конечно, верю, что вы не убивали Джозефа Скотчера, но ведь я не знаю этого наверняка, – нетерпеливо сказала леди Плейфорд. – И не могу утверждать, что ни вы, ни Пуаро не убьете ни при каких условиях. Если вам от этого легче, то я и про себя могу сказать то же самое. При определенных обстоятельствах… К примеру, знай я наверняка, кто убил Джозефа, я бы взяла самый длинный, самый острый нож, который только есть в этом доме, и воткнула бы ему – или ей – в глотку. И сделала бы это с удовольствием!
В дверь постучали.
– Я ни с кем больше не хочу говорить, – сказала леди Плейфорд с такой тревогой, как будто разговор со мной и сержантом О’Двайером сам по себе был достаточным испытанием. – Прогоните их, кто бы это ни был.
Это оказался Хаттон, дворецкий. Трагические события в Лиллиоуке, похоже, развязали ему язык.
– Звонил месье Пуаро, просил передать вам кое-что, мистер Кэтчпул, – зашептал он тревожно, склонившись над моим ухом: видимо, считал, что так его слова вернее достигнут цели. – Он хочет, чтобы вы задали всем в этом доме один вопрос – знают ли они женщину по имени Айрис.
Я подумал – интересно, что об этой инициативе Пуаро думает инспектор Конри.
– Хаттон, Бригида, Орвилл Рольф могли бы – а также и Рэндл Кимптон, только не ради денег, – продолжила леди Плейфорд, когда дворецкий скрылся. – Они тоже в моем списке возможных убийц. Сложнее всего с Филлис. С одной стороны, она обожала Джозефа, обмирала от каждого его слова, так что вряд ли смогла бы причинить ему вред. С другой стороны, соображает она туго, а тупицу всегда легко подбить на что угодно.
– С вашего позволения, еще один вопрос, ваша светлость, – сказал О’Двайер. – О вашем завещании.
– Я его ждала.
– Почему вы решили изменить его именно таким образом, зная, что мистер Скотчер на пороге смерти? Или вы не верили, что ему суждено умереть раньше вас?
– Я уже отвечала на этот вопрос, – сказала леди Плейфорд устало. – Не хочу повторяться. Спросите Эдварда, он знает.
Я кивнул, вспоминая ее впечатляющее выступление накануне вечером. Здоровье тела напрямую связано с состоянием души, а потому мысль об огромном богатстве, которое он может унаследовать в один прекрасный день, могла бы помочь Скотчеру протянуть подольше. Правда, не могу сказать, чтобы это убедило меня тогда, в столовой, да и сейчас тоже.
– Леди Плейфорд, не могли бы вы рассказать нам о завещании вашего покойного супруга, если не возражаете, – нерешительно начал я, в глубине души ожидая, что она прикрикнет на меня и велит не ворошить прошлое, а заниматься настоящим.
– Гая?.. А – это из-за того, что Дорро ляпнула вчера за ужином? Нет, нисколько не возражаю. Решение далось нам с мужем нелегко, но мы оба знали, что это единственный выход. Гарри вы видели. Если б Лиллиоук и все, чем владел Гай, перешло к нему в обычном порядке, то всем в доме и за его пределами заправлял бы не Гарри, а Дорро, и…
Леди Плейфорд внезапно умолкла. Потом, издав нетерпеливый звук, продолжила:
– Ладно, раз начала, так уж закончу, что бы вы обо мне ни думали. Я люблю Дорро, но не доверяю ей. И Клаудия тоже, а ведь Лиллиоук – это и ее родной дом, а не только Гарри. И вообще, если что-то принято делать так, а не иначе, то это еще не означает, что по-другому нельзя. Я – вдова Гая, но это не причина, чтобы оттирать в сторону меня, а заодно и Клаудию. Почему я должна покинуть дом, который люблю, и оставить верховодить тут Дорро? К тому же они с Гарри получают по завещанию отца ежегодную сумму на содержание, которая с лихвой покрывает все их расходы, что бы там ни считала Дорро. Гай согласился со мной, – добавила она напоследок.
Про себя я порадовался, что в моей жизни вряд ли когда-нибудь возникнут подобные проблемы.
– Вам знакома женщина по имени Айрис? – спросил я у леди Плейфорд.
– Айрис?.. Нет. А кто она?
Хотел бы я знать.
– Нет. Я не знаю никакую Айрис.
Прозвучало вполне убедительно. И все же я невольно подумал, что если кто-то в этом доме и может солгать так, чтобы все поверили, то это Этелинда Плейфорд.
Глава 15
Смотреть, слышать и видеть
Пока сержант О’Двайер совещался с врачом из гарды и организовывал своих подчиненных, которые получили задание обыскать Лиллиоук, я отправился на поиски Гатеркола. Мне нужно было поговорить с ним наедине, и я решил, что ничего страшного не случится, если я ненадолго предоставлю сержанта самому себе. Следующим в его списке был Орвилл Рольф. Но именно Рольф, на мой взгляд, не мог убить Джозефа Скотчера. С той минуты, когда я закрыл за собой дверь комнаты секретаря, где оставил его вполне живым, и до той, когда я постучал в дверь Рольфа и застал его в плохом самочувствии, прошло слишком мало времени, чтобы Орвилл успел спуститься со второго этажа на первый, не говоря уже о том, что в таком случае ему пришлось бы пройти мимо меня, а не заметить его было просто невозможно.
Он никуда и не спускался. А после, до той секунды, когда мы с Пуаро услышали первый крик Софи Бурлет, кто-то неотлучно был при самом Рольфе или у его двери – например, Пуаро сидел рядом с ней в кресле.
Поискав Гатеркола в доме, я не нашел его и решил пройтись по саду. Минут десять я шел куда глаза глядят, потом увидел его впереди. Он стоял, погрузив руки в карманы, и глядел на ряд розовых кустов. Я двинулся к нему медленно, чтобы не спугнуть.
Он поднял голову и уже почти улыбнулся мне, но вдруг обернулся и взглянул на дом. Куда он смотрел, на какое-то конкретное окно или на дом в целом? Не знаю.
Постояв лицом к дому несколько секунд, он снова повернулся ко мне. И тут меня посетила интересная мысль. Она пришла ко мне как результат наблюдений за действиями Гатеркола.
– С вами всё в порядке? – спросил он у меня.
– Скажите, вы не будете возражать, если я испытаю на вас одну свою идею? – спросил я. – Она пришла ко мне буквально только что, и я все равно не смогу сосредоточиться ни на чем другом, пока не обговорю ее с кем-то.
