Агата Кристи - Часы
— Тут не много, не так ли? Я же говорил, что с соседями — полный провал…
— Напротив. По меньшей мере двое из них отпускают замечания, в которых что-то есть.
— Кто? Где?
Довольно раздраженным голосом Пуаро заявил, что мне следует перечитать собственные записи.
— Тогда сам увидишь — это бросается в глаза. А сейчас нужно найти еще кого-нибудь.
— Больше никого нет.
— Должен быть. Всегда кто-нибудь что-нибудь видит. Это аксиома.
— Может быть, и аксиома, но не в этом деле. Кстати, у меня новость. Произошло еще одно убийство.
— Да? Так быстро? Любопытно. Рассказывай.
Я рассказал. Он допрашивал меня с пристрастием, пока не вытянул все до последнего пустяка. Я рассказал ему и об открытке, которую отдал Хардкаслу.
— «Помни, — четыре, один, три или — четыре, тринадцать», — повторил он. — Да, это оно и есть.
— Что «оно и есть»?
Пуаро прикрыл глаза.
— На этой открытке не хватает одной детали — кровавого отпечатка указательного пальца.
Я подозрительно посмотрел на Пуаро.
— Но все-таки, что вы думаете об убийстве?
— Все проясняется — как и всегда, одному убийце не справиться.
— Но кто убийца?
Лукавый Пуаро не ответил.
— Ты не позволишь мне, пока ты в отъезде, провести небольшое расследование?
— А именно?
— Завтра я попрошу мисс Лемон написать письмо одному моему старому другу, адвокату, мистеру Эндерби. Я хочу кое-что уточнить в брачных записях Сомерсет-хауза. И еще она отправит за океан одну телеграмму.
— По-моему, это нечестно, — возразил я. — Вы должны только сидеть и думать.
— Но я этим и занимаюсь! Мисс Лемон должна всего-навсего получить подтверждение моим выводам. Я нуждаюсь не в информации, а в конфирмации.
— Не верю я вам, Пуаро. Вы блефуете. До сих пор неизвестно даже, кто убит…
— Мне — известно.
— Как его имя?
— Понятия не имею. Имя не важно. Мне известно — если ты в состоянии это понять — не имя, а кто он такой.
— Мошенник?
Пуаро закрыл глаза в подтверждении.
— Частный детектив?
Пуаро глаза открыл.
— Я отвечу тебе небольшой цитатой. В последнее время мне нравится цитировать. А больше не скажу ничего. И с величайшей серьезностью он продекламировал:
«Тут-тут-тут, придешь — тебя убьют».
Глава 21
Инспектор Хардкасл бросил взгляд на календарь на своем столе. Двадцатое сентября. Прошло уже больше десяти дней. А из-за того, что с самого начала все уперлось в опознание трупа, сделано намного меньше, чем ему хотелось. Расследование затянулось. Казалось, все дорожки зашли в тупик и оборвались. Лабораторные исследования одежды тоже ничего не дали. И в самой одежде нет никакой подсказки, где искать. Одежда добротная, хорошего качества, заграничная, не новая, но в хорошем состоянии. Никаких меток прачечной или чистки. Осмотр дантиста тоже ничего не дал. Убитый так и остался «таинственным незнакомцем». Хотя Хардкасл чувствовал, что нет в нем ничего таинственного. У него вид обычного нормального человека. Просто никто не может прийти и его опознать. Хардкасл понимал, что в этом-то вся и штука. Он вздохнул, вспомнив все телефонные звонки и письма, обрушившиеся на него после публикации в газетах фотографии, снабженной подписью: «Знаете ли вы этого человека?» Поразительно, сколько людей узнали в нем своего знакомого. Писали дочери, много лет назад лишившиеся отца и исполненные надежды, что видят его лицо. Старая женщина лет девяноста уверяла, будто узнала сына, который уехал из дому лет тридцать назад. Писали бесчисленные жены, принявшие его за пропавшего мужа. И только сестры не заявляли, будто это исчезнувший брат. Похоже, сестры реже лелеют надежду на встречу. И писали, конечно, бесчисленные свидетели, видевшие «именно этого» человека в Линкольншире, Ньюкасле, Девоне, Лондоне, в метро, в автобусе; то он с мрачным видом прятался на краю дороги, у волнолома, то выходил из кино, пытаясь прикрыть лицо. Из сотен нитей были выбраны и проверены самые многообещающие, но безрезультатно.
А сегодня у инспектора вновь появилась надежда. Он еще раз взглянул на лежавшее перед ним письмо. Мерлина Райвл. Имя ему не нравилось. Он подумал: пожалуй, никто, будь он в здравом уме, не назвал бы свою дочь Мерлиной[14]. Имя наверняка вымышленное, а значит, леди выбрала его самостоятельно. Зато Хардкаслу понравилось, как написано письмо. Сдержанно, в меру доверительно. Она писала, что ей кажется, будто убитый похож на ее мужа, с которым она рассталась сколько-то лет назад. Хардкасл назначил ей встречу на сегодняшнее утро. Он нажал кнопку звонка, и в кабинет вошел сержант Крэй.
— Миссис Райвл еще не приехала?
— Только что, — сказал Крэй. — Я как раз шел к вам доложить.
— Как она выглядит?
— Как-то по-театральному, — сказал Крэй, немного подумав. — Слишком накрашена, и не очень удачно. Но в общем, я сказал бы, впечатление приятное.
— Вид расстроенный?
— Нет, что-то я не заметил.
— Хорошо, — сказал Хардкасл, — пусть войдет. Крэй удалился и тут же вернулся, провозгласив:
— Миссис Райвл, сэр.
Инспектор встал и пожал ей руку. Лет пятьдесят, прикинул он, но издалека — правда, довольно приличного далека — можно дать тридцать. Вблизи, из-за небрежно размалеванного лица, она показалась старше и пятидесяти, но все же инспектор остановился на этой цифре. Темные, заметно подкрашенные хной волосы. Шляпы не носит. Одета в темную юбку, белую блузку и пиджак. В руках большая сумка из шотландки. Бряцающий браслет или два, несколько колец. В общем, если судить по внешности, подумал он, человек она довольно приятный. Может быть, не совсем безупречный, но с характером легким, в меру великодушным и добрым. Стоит ли ей доверять? А вот это вопрос. Он бы не поручился, но в нынешнем деле он не стал ручаться бы ни за кого.
— Очень рад вас видеть, миссис Райвл, — сказал он, — и очень надеюсь на вашу помощь.
— Я, конечно, не до конца уверена, — извиняющимся тоном начала миссис Райвл, — но он очень похож на Гарри. Очень похож. Возможно, я и ошиблась, но надеюсь, что не отниму у вас времени зря.
И весь вид у нее был виноватый.
— Пусть это вас не беспокоит, — сказал инспектор. — Нам очень нужна ваша помощь.
— Понимаю. Надеюсь оказаться полезной. Но видите ли, мы расстались очень давно.
— Мне хотелось бы кое-что уточнить. Когда в последний раз вы видели своего мужа?
— Попробую быть точной, — сказала миссис Райвл, — это же было сто лет назад. А память может и подвести. По-моему, я написала вам, что мы расстались лет десять назад. Но на самом деле больше. И кажется, даже больше пятнадцати. Время идет быстро. Вероятно, каждый предпочитает думать, что лет прошло меньше, чем на самом деле, — тонко заметила она, — потому что тогда кажешься себе моложе. Вы со мной не согласны?
— Что же, вполне возможно, — согласился Хардкасл. — Значит, в последний раз вы виделись примерно пятнадцать лет назад? Когда вы поженились?
— Тремя годами раньше.
— Где вы тогда жили?
— В местечке Шилтон Бьюс в Саффолке. Приятный городок. С ярмаркой. А так — с пятачок.
— Чем занимался ваш муж?
— Служил страховым агентом. По крайней мере, — она сделала паузу, — он так говорил.
Инспектор пристально посмотрел на нее.
— Вы знали, что это не так?
— Не совсем… Не сразу. Просто я вдруг поняла, что он лжет. Удобная ложь для мужчины, вам не кажется?
— Наверное, вполне возможно при определенных обстоятельствах.
— Я хочу сказать, что это удобный предлог для долгих отлучек.
— Ваш муж подолгу отсутствовал, миссис Райвл?
— Да. Сначала я не придавала этому значения…
— А потом?
Она ответила не сразу:
— Мы не могли бы закончить этот разговор? В конце концов, если это не Гарри…
Он подивился ее здравому смыслу. Но что прозвучало в голосе — напряжение, беспокойство? Он не смог бы ответить.
— Понимаю, — сказал он, — давайте закончим. Идемте со мной.
Он встал и провел ее вниз к поджидавшей машине. По дороге она волновалась ничуть не больше любого другого, кто собирался посетить подобное место. Чтобы подбодрить ее, Хардкасл говорил, что и обычно:
— Все будет хорошо. Ничего страшного. Это займет всего пару минут.
Вывезли каталку, служитель откинул простыню. Несколько минут она не отводила от покойника глаз, дыхание ее участилось, еле слышно вздохнув, она резко отвернулась.
— Это Гарри. Д-да. Он постарел, изменился… Но это Гарри.
Инспектор кивнул служителю, взял ее под руку, отвел к машине, и они вернулись в участок. Он молчал. Он давал ей время прийти в себя. Едва они вошли в кабинет, констебль принес поднос с чаем.
— Пожалуйста, миссис Райвл. Выпейте чашечку, вам станет легче. Потом поговорим.
— Спасибо.
Она положила в чай сахар, довольно много, и выпила почти залпом.
— Вот мне и лучше, — сказала она. — Не то чтобы я волновалась, но такое зрелище, знаете ли, производит впечатление.
