Пьер Сувестр - Пустой гроб
Запыхавшись от быстрой ходьбы, она говорила сама с собой:
— Я знала… конечно же, я обо всем знала, была в этом уверена. На такие вещи у женщин особое чутье, но когда узнаешь обо всем от других, трудно остаться спокойной.
Проходя мимо какой-то лавочки, она приостановилась и машинально взглянула на свое отражение в витрине. «Глаза красные, выгляжу отвратительно, — подумала она, — глупо так выходить из себя».
Затем она двинулась вперед, думая все об одном и том же:
«Вообще-то эти фотографии еще ничего не доказывают… А вдруг это была пациентка, больная, которую он поддержал под руку, помог подняться в фиакр?»
Молодая дама воспрянула духом и, казалось, позабыла о фотографии, на которой ее муж целовал хорошенькую незнакомку.
Заметив такси, клиентка мэтра Тирло сделала водителю знак остановиться и, сев в автомобиль, распорядилась:
— Авеню Мадрид, психиатрическая лечебница профессора Дро.
Спустя несколько минут она вихрем пронеслась мимо консьержа, отвесившего ей низкий поклон.
— Мой муж у себя? — спросила она у Даниэль, которую повстречала у входа в сад.
— Господин профессор только что вернулся, он у себя в кабинете, сударыня, — ответила старшая медсестра.
Молодая дама сделала глубокий вздох.
— Ну что ж, — сказала она. — Теперь — кто кого.
Клиентка мэтра Тирло, та самая молодая дама, которая сначала хотела развестись, не веря в измену мужа, а потом, узнав про обман, опечалилась и впала в ярость, была никто иная, как Амели Дро — законная супруга знаменитого хирурга!
Глава девятая
СЕМЕЙНАЯ СЦЕНА
Едва Поль Дро закончил беседу с родственниками прооперированной им больной, как дверь приемной широко распахнулась и перепуганный профессор очутился лицом к лицу с разгневанной особой.
Узнав свою жену, Поль Дро вздрогнул. Уже давно при встречах с ней врач всякий раз испытывал сильное потрясение, какую-то тревогу.
Отношения между супругами были крайне натянутыми — как будто над этой четой витало что-то неладное, делавшее их совместную жизнь тягостной и невыносимой; семейная атмосфера стремительно накалялась, грозила обернуться окончательным крахом.
Амели Дро смерила мужа гневным взглядом, глаза ее метали молнии…
— Мне надобно поговорить с вами, — глухо вымолвила она.
По тону ее и поведению Поль Дро догадался: пробил час решительного объяснения.
Будучи по природе своей человеком осторожным и проницательным, хирург не терпел скандалов и потому попытался, не поднимая шума, урезонить свою супругу:
— Я с удовольствием выслушаю вас, но приемная — не самое подходящее место для беседы. Давайте поговорим дома.
Высказав свое мнение, доктор направился к двери приемной.
Жена загородила ему дорогу.
— Я хочу быть уверенной, — сказала она, — что вы точно отправитесь сейчас домой. Иначе ни один из нас отсюда не выйдет — ни я, ни вы…
С трудом подавляя снедавшее его тревожное волнение, доктор изобразил слабое подобие улыбки:
— Неужто, Амели, я приучил вас ко лжи и неточности? Раз я говорю вам, что через несколько минут, не позже, чем через четверть часа, буду дома, значит, я так и сделаю.
На сей раз жена отошла в сторону, позволив ему пройти.
Говорил профессор энергично и сухо, что обычно было ему совсем не свойственно.
К тому же супруги были не одни. Пока профессор втолковывал жене, где и как они встретятся, в приемной — без церемоний, не постучав — появилась еще одна особа.
Это была Даниэль, которая, поклонившись Амели Дро, обратилась к профессору:
— Со стариком номер 7 из павильона «А» опять случился удар; сейчас он вне опасности, но просит, чтобы вы пришли взглянуть на него, господин профессор, я взяла на себя смелость пообещать ему…
Доктор не стал ей перечить.
— Хорошо, — сказал он, — я сейчас же иду к нему.
— А еще та дама, что поступила позавчера, — продолжала мадемуазель Даниэль. — Ее все время лихорадит, мне это совсем не нравится. Если бы вы посмотрели и ее тоже…
— Я поднимусь к ней перед обедом.
Поль Дро сделал медсестре знак удалиться и опять остался наедине с женой.
Стараясь казаться спокойным, изо всех сил сдерживая нервную дрожь, хирург заговорил вновь:
— Прошу вас, Амели, поднимитесь в нашу квартиру, вам не место среди больных. В лечебнице я прежде всего хирург, а не частное лицо, — добавил он, поясняя свою мысль.
Вдали часы пробили шесть, Амели отсчитывала удары.
— Надеюсь, что, несмотря на вашу занятость, вы выкроите для меня время не позже половины седьмого, — отвечала она. — Я буду ждать вас в будуаре.
Не говоря ни слова, муж утвердительно кивнул ей, и Амели с достоинством удалилась.
Она решила не идти через сад и направилась к правому крылу лечебницы, своего рода небольшой внутренней галерее, которая тянулась с задней стороны дома через весь парк и соединялась с высоким восьмиэтажным зданием, примыкавшим к обширному строению, где Поль Дро принимал больных.
В четвертом этаже этого дома профессор с супругой занимали просторную квартиру, роскошное убранство которой дополнялось электрическим освещением.
Правда, самого доктора застать там было непросто; уходил он с рассветом — такова профессия врача, а если и забегал перекусить, что случалось не часто, то всегда как-то наспех, под вечный трезвон телефона и электрических звонков.
В отличие от мужа, Амели вела очень размеренный образ жизни.
Эта миниатюрная женщина любила принимать гостей, подолгу шептаться с близкими подругами; днем она почти нигде не бывала.
Другое дело вечером; хоть профессора и мало заботило, чем занята его жена, он заметил, что нередко она таинственно исчезает по вечерам, а куда, зачем, — об этом ему ничего не было известно.
Настоящей близости между супругами не было, и потому им казалось непозволительным интересоваться делами и занятиями друг друга.
Быть может, поведение Амели и не было безупречным, но ведь и сам профессор зачастую был странен и скрытен в своих поступках.
Первым делом Поль Дро отправился выполнять наказы Даниэль. Он навестил больного, о котором говорила старшая медсестра, и вопреки обыкновению расспрашивал его долго и обстоятельно.
Никогда еще медсестры не замечали, чтобы профессор тратил столько времени на одну консультацию.
Сам себе в том не признаваясь, Поль Дро пытался отдалить предстоящий разговор с женой.
Но всему есть предел, да и что за ребячество воображать, будто эта оттяжка вынудит мадам Дро отложить объяснение, которого она так домогалась.
