Рональд Нокс - Тело в силосной башне
В глубине души Бридон был твердо уверен, что таинственный разговор с важной персоной связан с проблемой, которой он уже занимался, и не является предвестником какой-либо новой. Эта проблема продолжала занимать мысли Бридона на всем долгом пути к Лондону. Ярко-зеленые лужайки с чайными столиками; спускающиеся каскадом к реке террасы цветов так и манят к реке; дорога, освещенная блеском многочисленных фар; где-то поодаль проблески серого рассвета очерчивают в перспективе фантастические очертания силосной башни, а затем – то, что находится ниже – жаркие и ароматные тропинки сада, чьи выложенные плиткой дорожки Бридон так пристально рассматривал в поисках некой ключевой находки… Вот какие сцены занимали его воображение, грезились Бридону, когда он смотрел в серое продолговатое окно вагона. Он не видел или видел в нем лишь неухоженные земли, плодовые деревья Першо проносились мимо, словно в убыстренной съемке, кружились и пропадали; плотные заросли сорняков окаймляли каналы Ивелода, затем показалась унылая удлиненная панорама Оксфорда, скопление мелких домишек Дорчестера и окраин, блеснула Темза со своими потаенными островками – последние самые мрачные стадии путешествия, говорившие утомленному путнику лишь о бисквитах и молоке.
Где-то я уже писал о здании «Бесподобной» и о том, насколько точно оно отражает тот период нашей национальной архитектуры, черпающей вдохновение в стремлении избежать выплаты слишком больших налогов. Бридон как сотрудник компании вовсе не стремился тратить время на пустопорожнюю болтовню в сверкающем великолепии внутреннего дворика или же слышать, как произносят почтительным шепотком его имя худощавые служители. Бридон прошел по знакомым коридорам, обменялся парой слов с несколькими знакомыми и наконец добрался до огромных часов, призванных напомнить о тяготах жизни человеческой, – на них изображались все двенадцать подвигов Геракла, и встал под ними. Мужчина дождался половины четвертого, а затем вошел в кабинет, где находились пятеро самых важных в конторе людей и какой-то вежливый и загадочный незнакомец.
– А, Бридон, вот и вы. Могу я представить вас… – Незнакомец извиняющимся жестом вскинул руку.
– Нет, если не возражаете, никаких имен. Рад, что вы смогли приехать, мистер Бридон. – Затем, когда они остались вдвоем, новый знакомый добавил: – Очень любезно с вашей стороны, очень мило. – Он был из касты военных. Совсем необязательно быть детективом, чтобы догадаться об этом, хотя мужчина предстал перед Бридоном в штатском. Бридон, набравший немало опыта в общении с этими людьми во время войны, без колебаний приписал бы его к разряду высоких чинов. Впрочем, прямота и простота, свойственные офицерскому характеру, в данном случае не просматривались – господин был далеко не прост, казался даже утонченным. Еще чувствовалось, он пытается напустить на себя зловещий вид. Словом, незнакомец принадлежал к смешанной породе людей, которых принято называть «военной интеллигенцией».
– Немало наслышан о вас, мистер Бридон, от одного моего старого друга, полковника Гуллетта. Вы ведь служили вместе, если не ошибаюсь? Отличный солдат. Всегда говорил: какая жалость, что нам не удалось уговорить вас остаться военным. Впрочем, насколько я понял из только что услышанного, вы нашли недурное применение своим талантам здесь, в этой конторе. Отличная компания. В данный момент вы представляете ее интересы в Ластбери, если не ошибаюсь?
– Одну секунду, сэр, тут я должен кое-что прояснить. Я представляю компанию по первому же ее требованию. То есть, я хочу сказать, они имеют право прибегнуть к моим услугам в любой момент. В данном конкретном случае я не получал от них никаких указаний, а просто по чистой случайности оказался гостем одной семьи в Ластбери. Чисто дружеский визит, и тут все и случилось.
– Чисто дружеский, боже ты мой! Что ж, это значительно упрощает дело. Тем не менее существует долг, накладывающий равноценные обязанности на всех нас как граждан, вы согласны? К примеру, полицейский просит вас схватить вора, и вы должны ему помочь. Таков закон, я прав? Вот, ситуация не сильно отличается от вышеприведенной. Иными словами, я хочу сказать, мы можем рассчитывать на ваше сотрудничество, мистер Бридон, в этих довольно деликатных обстоятельствах. Знаете, мы, как и вы, не удовлетворены вердиктом коронера. Его вынесли в угоду публике, и вы должны это понимать. Нас вердикт совершенно не удовлетворяет. Сказав это, я вынужден просить вас не расспрашивать, кто именно такие эти мы. В структуре власти многое скрыто, лежит не на поверхности. Уверен, и это вы тоже понимаете. Вы умный человек. Теперь я хочу задать всего один вопрос: можем ли мы на вас рассчитывать?
Бридон оказался в положении, хорошо знакомом многим из нас – когда человека разрывают прямо противоположные чувства. С одной стороны, вы должны ответить согласием и полностью подписаться на дело, с другой – стремиться накопить и сохранить драгоценные воспоминания об этой беседе, чтобы затем пустить их в дело уже на ферме. Нет сомнений, это человек непростой и весьма значимый, из тех, кого можно изучать до бесконечности. С другой стороны, необходимо предпринять над собой усилие и сделать вид, что ты впечатлен, а следовательно, со всем почтением согласиться. В то же время Бридон уже предвидел хорошо известные ему осложнения: как и насколько глубоко могут сочетаться обязанности шпиона со званием истинного джентльмена.
– Надеюсь, всегда готов сделать все от меня зависящее для помощи правосудию, – осторожно ответил он. – То есть, я хотел сказать, если вопрос стоит об аресте или о чем-то в том же роде. Но… возможно, вы более определенно выразитесь, чего именно от меня хотите?
– Вы правы. Мы должны быть честны и откровенны друг с другом. Честность еще никогда никому не вредила. Давайте скажем так: вы сами-то верите, что смерть этого парня Уорсли наступила в результате несчастного случая?
– У меня не получилось воссоздать ни одной схемы с учетом всех сопутствующих обстоятельств, способной привести к несчастному случаю. Еще не могу сказать, чтобы коронер мне сильно помог. А это означает…
– Достаточно, больше ни слова. Вы не считаете это несчастным случаем, я уже понял. Теперь скажите-ка мне, не считаете ли вы, что этот бедняга свел счеты с жизнью?
– Ответить на этот вопрос гораздо трудней. Видите ли, до того я не был знаком с Уорсли, а судить о том, способен ли человек совершить самоубийство, просто невозможно, не зная его. Лично я не заметил в поведении Уорсли – до того, как это случилось, – ничего, способного подсказать, что это может с ним произойти. Еще, признаюсь, способ, избранный этим мужчиной, кажется мне каким-то неестественным. Шансы умереть были слишком неопределенные.
