Эрл Гарднер - Дело о ленивом любовнике
Мейсон повесил трубку, добрался до комнаты, где размещался отдел по расследованию убийств, и спросил дежурного у пульта:
– Лейтенант Трэгг у себя?
– К счастью, да, – сказал дежурный. – Суматоха по поводу убийства Оллреда застала Трэгга в его кабинете.
– Скажите ему, что его хочет видеть Перри Мейсон.
– Он не принимает сейчас. Допрашивает свидетеля и…
– Вы только скажите, что Перри Мейсон здесь и хочет его видеть минуты на две. Скажите ему, что это изменит весь ход допроса Флитвуда.
– О’кей, скажу. – Дежурный встал и пошел в личный кабинет Трэгга. Через минуту он вышел и попросил: – Подождите несколько минут, мистер Мейсон, Трэгг к вам выйдет, как только у него будет возможность.
Мейсон кивнул, вынул сигарету и уселся на один из жестких дубовых стульев. Он выкурил сигарету наполовину, когда дверь рывком распахнулась и оттуда выскочил Трэгг:
– Хелло, Мейсон! Что вы задумали?
Мейсон подошел, взял его под руку, отвел в угол комнаты:
– Вы всегда меня обвиняете, что я не сотрудничаю. Вот случай, когда вы можете внести в свою учетную книгу мой вклад.
– Будь я проклят, если не могу! – воскликнул Трэгг. – Как вы его нашли?
– Я знал, что предполагается, будто он страдает от амнезии.
– О’кей. И что из этого?
– Память к нему так и не вернулась, – сказал Мейсон, – пока он не подъехал к управлению.
– Это мне сказал полицейский, который привел его сюда.
– Как только к нему вернулась память, – напомнил Мейсон, – он забыл все, что с ним происходило за время, пока длилась амнезия. Он помнит, как шел вдоль живой изгороди у дома Оллреда, а потом что-то ударило его, и тут он потерял сознание и не помнит ничего до момента, пока не оказался перед Главным управлением.
– Вот я и борюсь с этой амнезией, – угрюмо сообщил Трэгг, – и думаю, что вылечу ее.
– Возможно, тут я смогу вам помочь, – объявил Мейсон. – Видите ли, мы ведь хорошо знаем, что происходило с ним последние два или три дня.
– О’кей, что же?
– Это вам будет кое-чего стоить.
– Чего же, черт возьми?
– Я должен видеть миссис Оллред – теперь же.
– Не время для посетителей.
– Чушь, – отпарировал Мейсон. – Во-первых, я ее адвокат, во-вторых, формально она не арестована и ей не предъявлено обвинение. Вы просто ее поместили туда, где она у вас будет под рукой.
– Я должен был знать, что тут какая-то ловушка, – вздохнул Трэгг.
– Какого черта! – воскликнул Мейсон. – Вы хотите дареной лошади в зубы смотреть?
– Будьте вы прокляты, я так и хочу, – признал Трэгг. – Всякий раз, когда вы дарите мне коня, я желаю залезть к нему в рот.
– Верно, – сказал Мейсон. – Валяйте, загляните ему в пасть, если можете. Вы не найдете ничего, кроме зубов. Он не заговорит и не скажет, сколько ему лет. Играйте на моей стороне – и конь заговорит.
– Он может и посмеяться, – подозрительно сказал Трэгг.
Мейсон пожал плечами.
– А что будет после того, как вы повидаете миссис Оллред?
– Тогда, – сказал Мейсон, – она сделает заявление – вам. Расскажет вам в подробностях, что произошло.
Трэгг извлек из кармана пропуск:
– О’кей, покажите это надзирательнице.
– И вы ей можете позвонить, – напомнил Мейсон. – Пусть миссис Оллред оденут и…
– О’кей, о’кей, – согласился Трэгг и добавил: – Она должна разговориться, помните об этом.
– Она заговорит, – пообещал Мейсон.
– Когда?
– В восемь утра.
– Не раньше?
– Не раньше.
– Почему такая оттяжка?
– Я хочу, чтоб она сначала позавтракала, – объяснил Мейсон. – На пустой желудок говорить – можно и язву схлопотать.
– Ладно, а как насчет вашего влияния на Флитвуда?
– Я вернусь до вашей беседы с миссис Оллред и дам вам взрывчатку, которая еще больше подорвет его амнезию.
– Вот это обещание.
– Это, – подтвердил Мейсон, – обещание. Он был у владельца ранчо по имени Овербрук. Вошел и сказал, что представления не имеет, кто он такой. Я дам вам шанс распутать эту историю. Дам взрывчатку. Вы сможете ее применить.
– О’кей. Звоню надзирательнице. Идите повидать миссис Оллред.
Мейсон взял подписанный Трэггом пропуск и отправился в караульное помещение перед камерой для задержанных. После того как он несколько минут подождал, его провели к миссис Оллред, которая, совершенно очевидно, только что пробудилась от крепкого сна и не имела возможности применить косметику.
– Мы нашли Флитвуда, – сообщил Мейсон.
– Где?
– Ранчо Овербрука – это имя что-нибудь вам говорит?
Она покачала головой. Мейсон продолжал:
– Я хочу дать вам последний шанс подумать над своей версией.
– А что такое?
– Она правдива?
– Да.
– Мне кажется, – сказал Мейсон, – Флитвуд попытается на вас что-то повесить.
– Как?
– Не знаю уж как, – ответил Мейсон. – Я знаю, что история с амнезией – блеф. Я его поймал – и он сам себя выдал, перед тем как я его доставил в полицию.
– Значит, он им все расскажет?
Мейсон покачал головой:
– Он им расскажет все до того момента, как получил удар по голове. Он не может помнить того, что было после. Он не знает.
– Вы уверены?
– Конечно, уверен, – сказал Мейсон. – Ему придется пойти на это, потому что страдающий настоящей амнезией не в состоянии вспомнить ничего из происшедшего в период отсутствия памяти.
– А Флитвуд это знает?
– Вы абсолютно правы: Флитвуд это знает, – успокоил ее Мейсон и добавил с усмешкой: – Я уж постарался ему это объяснить.
– А-а, понятно.
– Так вот, – произнес Мейсон, – в чем суть. До сих пор, пока мы могли сделать так, чтобы вы молчали, Трэгг не осмеливался идти дальше и предъявлять вам обвинение в убийстве и не давал газетам слишком много болтать – даже при тех уликах, которые у него есть. Он боялся, как бы ему не пришлось давать задний ход после того, как он получит Флитвуда. Так вот, этой ситуации пришел конец. Я думаю, что Флитвуд постарается повесить обвинение на вас. Моя же стратегия состоит в том, чтобы повесить его на Флитвуда.
– Что вы имеете в виду?
Мейсон усмехнулся:
– Имею в виду, что постараюсь повесить это на него.
– Зачем?
– Чтобы спасти вас.
– Вы хотите сказать: подстроите ему ложное обвинение?
Мейсон постарался объяснить:
– Я буду подстраивать ему ложное обвинение, пока не прижму его так, что ему станет слишком жарко и он начнет крутиться. Поймите, у него есть преимущество – его амнезия. Он прячется за провалом памяти, как за стеной. Это делает его особенно уязвимым, потому что, пока его не могут допрашивать в полиции о событиях, которые случились после того, как его ударили по голове, он, естественно, не сможет ничего отрицать. А потому я могу предъявить ему самые тяжкие обвинения, и он не может их отрицать. Он вынужден будет принять их, опустив голову, бормоча, что ничего не помнит. Я намерен нагружать верблюда соломинками, пока не переломлю ему хребет.
