Джун Томсон - Трубка Шерлока Холмса
Как выяснилось, мисс Мейтленд была единственной дочерью Генри Мейтленда, калифорнийского золотоискателя. На паях со своим партнером, Раузом, он с умеренным успехом разрабатывал жилу в Лейзи-Крик. Оба старателя в конце концов выписали к себе из города жен, однако старательский лагерь не самое подходящее место для женщин и детей (впрочем, из них двоих ребенок был только у Мейтленда), так что компаньоны вложили свой скромный капитал в небольшой торговый бизнес в ближнем поселении, обзавелись лавкой и стали снабжать припасами и оснащением других искателей удачи.
С годами их предприятие начало процветать. Рауз занимался торговлей, тогда как Мейтленд, очень талантливый инженер, после смерти жены занялся проектированием новых механизмов, в частности буровых установок, способных дробить скальные породы.
Испытывая бур, Мейтленд погиб под обломками скалы. Выправить патент на изобретение он не успел, хотя заявку уже подал. По его завещанию доля Мейтленда в магазине, все бумаги и записные книжки отходили дочери Элис, которой тогда был двадцать один год.
Именно бумагами, а не деньгами хотел завладеть его партнер Рауз. Он знал, что может сделать большое состояние на буре, как только тот будет изготовлен и продан[33].
Преследуя эту цель, Рауз предложил мисс Мейтленд совершить в поездку в Англию. Он полагал, что, разлучив девушку с родными и друзьями, сумеет убедить ее переписать на него бумаги отца. В качестве компаньонки для Элис он взял с собой свою жену Агнес, которая позже сыграла роль экономки. Поездка была затеяна якобы для того, чтобы осиротевшая девушка развеялась и сменила обстановку после трагической смерти отца.
Сначала Раузы сняли особняк в центре Лондона и изо всех сил старались развлечь свою молодую спутницу, посещали с ней шикарные магазины Вест-Энда, театры и картинные галереи.
Но мисс Мейтленд оказалась упрямой и никак не соглашалась подписать документы, по которым бумаги ее отца перешли бы во владение Рауза.
Шли недели, приближалась дата возвращения в Америку. И тогда Рауз прибег к отчаянным мерам. Если Элис Мейтленд не желает добровольно расстаться с бумагами, ее можно заставить силой.
Рауз снял уединенную виллу в Хэмпстеде, куда однажды поздней ночью привезли мисс Мейтленд, одурманенную снотворным, которое ей добавили в вино за обедом. Супруги Рауз намеревались держать ее в полубессознательном состоянии, регулярно подмешивая в еду и питье морфий, пока не подыщут стряпчего с сомнительной репутацией. Он составит необходимый документ, а мисс Мейтленд, теперь зависимая от наркотика, с затуманенным разумом и сломленной волей, подпишет его без всяких возражений.
Рауз думал по возвращении в Калифорнию рассказать обеспокоенным друзьям Элис, что она заболела в Англии. За отсутствием свидетелей, способных опровергнуть его историю, он надеялся выйти сухим из воды, ведь в памяти мисс Мейтленд не могло сохраниться отчетливых воспоминаний.
– Удивительная история! – воскликнул Холмс, когда Мур Эгер закончил свой рассказ. – Когда вы в следующий раз увидите мисс Мейтленд, пожалуйста, передайте ей мои наилучшие пожелания. Я полагаю, она вернется в Америку, когда ее здоровье полностью восстановится?
– Таково ее намерение, – ответил доктор. – Насколько я понимаю, прибыв туда, она выйдет замуж за молодого человека, который, как и ее отец, обладает инженерными талантами. Вне всякого сомнения, он доработает конструкцию Мейтленда и изготовит буровую установку. Я непременно передам мисс Мейтленд ваши добрые пожелания, мистер Холмс, а взамен должен передать вам и доктору Уотсону ее благодарность вместе со знаками признательности.
С этими словами он вручил каждому из нас по небольшому пакету. Развернув их, мы обнаружили внутри два серебряных портсигара, на которых были выгравированы наши инициалы.
Доктор Мур Эгер неодобрительно покачал головой:
– Я предпочел бы более полезные для здоровья подарки, джентльмены. Однако мисс Мейтленд сама их выбирала. Что касается меня, то в знак признательности я могу лишь предложить собственные услуги. Если вам когда-нибудь понадобится помощь врача, мистер Холмс, пожалуйста, не колеблясь обращайтесь ко мне. Разумеется, я не возьму с вас платы.
– Это очень щедро с вашей стороны, – ответил Холмс. – Однако, как может подтвердить мой добрый друг, доктор Уотсон, до сих пор на здоровье я не жаловался. И тем не менее, если когда-нибудь я захвораю, то непременно зайду к вам на Харли-стрит.
Доктор Эгер медленно обвел взглядом нашу гостиную, переходя от стойки с трубками Холмса и кисета с табаком к винным графинам в шкафчике.
– Несколько советов, прежде чем я уйду, – продолжил он, поднимаясь на ноги и протягивая руку для прощального пожатия. – Если хотите по-прежнему пребывать в добром здравии, которым сейчас наслаждаетесь, позвольте рекомендовать вам режим, регулярный сон и трапезы, прогулки на свежем воздухе. Советую также воздерживаться от вредных привычек, от алкоголя, табака и других снадобий, к которым вы время от времени прибегаете. Это яд для организма, мистер Холмс. До свидания, сэр!
Холмс подождал, пока за клиентом закроется дверь, и расхохотался.
Я был менее склонен к веселью.
– А знаете, старина, ведь он совершенно прав, – сказал я серьезно. – Вам следует больше бывать на воздухе и отказаться хотя бы от самой губительной вашей привычки, как я давно советую.
Холмс рассмеялся еще веселее.
– Ну-ну, мой дорогой друг! – воскликнул он. – Ведь это вы, а не я, жаловались, когда толкали ручную тележку вверх по Хит-стрит.
– Всему виной были ботинки Смоллвуда, – возразил я.
– Тогда давайте проверим, кто из нас придет к финишу первым, – предложил он, хватая шляпу и трость. – Два круга вокруг пруда в Риджентс-парке, Уотсон, и проигравший угощает победителя виски с содовой в баре «Крайтерион»!
И с этими словами, не переставая смеяться, он вприпрыжку припустил вниз по лестнице.
Дело о русской старухе
В рассказе «Обряд дома Месгрейвов» я уже упоминал, что мой друг Шерлок Холмс, в остальном отличавшийся аккуратностью, терпеть не мог уничтожать документы. Вследствие этого они лежали во всех углах нашей гостиной пыльными кипами, пока у него не появлялось желание или возможность разобрать их. Справедливости ради следует добавить, что его время в основном уходило на более срочные дела, в частности на расследования. Правда, химические эксперименты, книги и скрипка также претендовали на внимание Холмса, поэтому бумаги он приводил в порядок очень редко, быть может всего раз в год.
Такой приступ деятельности случился у него однажды поздним зимним днем незадолго до моей женитьбы. На улице стоял такой зверский холод, что мы не отваживались выйти на улицу и сидели у камина, читая. Я углубился в одно из морских приключений Кларка Рассела, в то время как Холмс изучал справочник, уясняя математические принципы, положенные в основу строительства египетских пирамид[34].
