Эрл Гарднер - Дело беглой медсестры
– Прозвучало некоторое нежелание с вашей стороны быть, как вы выразились, абсолютно искренним?
– Никакого нежелания.
– Какие-либо колебания?
– Да, конечно. Я нахожусь в довольно затруднительном положении.
– Это положение мешает вам быть абсолютно искренним?
– Конечно, нет.
– Почему тогда колеблетесь?
– Я хотел подумать о последствиях моего ответа.
– Не об истине, а о последствиях?
– В некотором смысле – да.
– Вы думали о последствиях?
– Да.
– Иначе вы дали бы иной ответ?
– Я этого не сказал.
– Нет, вы не сказали этого, но ваше поведение сказало это за вас. Спасибо. Это все.
– Больше нет вопросов, – сказал Херли.
Ломакс покинул место для свидетелей.
Херли и Мэдисон Ирвин, его помощник, начали поспешно совещаться шепотом. Вдруг Херли провозгласил:
– Я хочу вызвать мистера Ломакса обратно на место для свидетелей, чтобы он ответил еще на один вопрос, который, как я обнаружил, мы забыли задать.
Мейсон ухмыльнулся растерянному прокурору и сказал:
– Очевидно, на перекрестном допросе задали не те вопросы, потому что защите удалось избежать ловушки, расставленной обвинением.
Херли сердито повернулся к Перри Мейсону, но затем, вдруг поняв всю комичность положения и, возможно, заметив улыбку на лице судьи Телфорда, сказал:
– Ну, попытаться ведь не возбраняется.
Ломакс вернулся на место свидетеля.
– Вы нашли, – спросил Херли, – отпечатки пальцев какого-либо другого лица на металлической фляжке – образец номер один?
– Да, сэр. Я нашел.
– Вы опознали какие-либо из этих отпечатков?
– Да, сэр. Я опознал три отпечатка.
– У вас есть их снимки?
– Да, сэр.
– Я прошу их обозначить как образцы номер шесть, номер семь и номер восемь для опознания, – сказал Херли.
– Принято, – постановил судья Телфорд.
– Вы знаете, чьи это отпечатки пальцев?
– Да, сэр.
– Чьи они?
– Обвиняемой Стефани Мальден.
– Каким образом вы это установили?
– Я сравнил их с отпечатками, снятыми непосредственно с пальцев обвиняемой.
– Теперь, – сказал Херли, улыбнувшись Мейсону, – я думаю, вы проведете перекрестный допрос. Полагаю, на этом наш прямой допрос завершится.
Мейсон улыбнулся свидетелю и спросил:
– Вы обсуждали с мистером Херли вопросы, по которым вы должны давать показания?
– О, я хочу сказать, мы обсуждали характер свидетельских показаний, – перебил Херли. – В конце концов, здесь нет присяжных. Какой смысл задавать подобные вопросы?
– Я задал вопрос потому, что мне нужен ответ, – пояснил Мейсон.
– Ответьте на вопрос, – повелел судья Телфорд.
– Да, сэр, я обсуждал.
– А обсуждали ли вы метод дачи свидетельских показаний?
– Что вы подразумеваете под этим?
– Договорились ли вы с мистером Херли о том, что при прямом допросе вы предоставите отпечатки пальцев доктора Мальдена, обнаруженные на фляжке, и что других вопросов относительно отпечатков пальцев не будет, но когда я подверг вас перекрестному допросу и спросил, были ли на фляжке другие отпечатки пальцев, то вы сообщили мне, что отпечатки моей клиентки на фляжке были?
Свидетель беспокойно заерзал на месте.
– Ответьте на вопрос, – настаивал Мейсон.
– О, ваша честь, – запротестовал Херли, – я думаю, что мы попусту тратим время суда. Я думаю, хорошо известно, что прокурор часто обсуждает стратегию ведения дела в суде с главным свидетелем и намечает основную линию допроса и метод, каким она будет осуществлена.
– Мой вопрос заходит немного дальше этого, – сказал Мейсон, – я думаю, что он по существу, и я хочу получить ответ.
– Возражение, если такое имеется, отклоняется, – предупредил судья Телфорд. – Ответьте на вопрос. Суть обычно в этом.
– Вы с этим согласны? – спросил Мейсон свидетеля.
– Да, хотя я не знаю, что сказать об этом.
– Вы уговорились, что вы будете осторожно избегать упоминания об отпечатках пальцев миссис Мальден, обнаруженных на фляжке, пока я не подвергну вас перекрестному допросу, а затем воспользуетесь первым удобным случаем, чтобы записать эту информацию в протокол. Разве это не так?
– Я предполагаю, что это главным образом следствие того.
– Итак, – сказал Мейсон, – вы имеете предубеждения против обвиняемой?
– Нет.
– Тогда вы имеете предубеждение против меня?
– Нет. Я только свидетель обвинения.
– Тогда у вас имеется пристрастие в пользу обвинения?
– Мне не нравится слово «пристрастие», – сказал свидетель.
– Меня не волнует, нравится оно вам или нет, – отрезал Мейсон. – Я пытаюсь установить, поскольку у меня есть юридическое право устанавливать истину, в действительности пристрастие есть или нет. Я спрашиваю вас: у вас имеется пристрастие в пользу обвинения?
– Не до такой степени, чтобы я мог исказить свои свидетельские показания.
– Не до такой степени, чтобы вы могли сговориться с обвинением и попытаться загнать меня в ловушку, когда репортажами прессы обвиняемой будет нанесен большой моральный вред.
– Итак, я думаю, что факты говорят сами за себя, мистер Мейсон.
– Я сейчас говорю не о фактах. Я говорю о состоянии вашего мышления, которое становится само по себе важным фактом в деле, потому что вы свидетель. Если вы пристрастны, то это повлияет на ваши показания, осознаете вы это или нет. Теперь вопрос следующий: вы пристрастны?
– Я считаю себя свидетелем обвинения.
– Другими словами, ваши средства к жизни зависят от того, что вас вызывают как свидетеля?
– Не совсем.
– Как свидетеля обвинения?
– Да, обычно.
– Таким образом, в вашей профессии большая часть успеха зависит от того, имеете ли вы репутацию человека, желающего сотрудничать с обвинением и быть хорошим свидетелем для обвинения?
– Полагаю, что так. Да.
– Тогда ответьте, – сказал Мейсон, – какие другие отпечатки пальцев обнаружены на фляжке?
– Всего несколько. Некоторые сильно замазаны, и их нельзя было опознать.
– Какие другие отпечатки пальцев были на фляжке, которые вы не смогли опознать?
– Там были разные отпечатки пальцев. Некоторые из них довольно четкие, но невозможно определить, кто их оставил, и…
– Какие еще отпечатки пальцев, которые вы смогли опознать, были на фляжке? Я имею в виду отпечатки, которые вы смогли установить. Какие отпечатки пальцев вы сравнили с другими отпечатками и нашли, что они идентичны?
Свидетель заколебался, посмотрел на Херли, изменил положение тела, затем сказал:
– Отпечатки Рамона Кастеллы, шофера доктора Мальдена и механика его самолета.
– Сколько отпечатков?
– Два.
– Тогда теперь, – сказал Мейсон, – я хочу спросить вас, накладывались ли отпечатки Рамона Кастеллы в каком-либо месте на этой фляжке на отпечатки обвиняемой по этому делу?
