Дороти Сэйерс - Труп в оранжерее
Мистер Паркер записывал различные имена и адреса, и по прошествии получаса мсье Брике сказал с заключительной интонацией:
— Это все, мсье, сколько имен у вас получилось?
— Тринадцать, — сказал Паркер.
— И еще три кота осталось — первоначальное количество было двадцать — так что четыре, должно быть, были проданы за наличные деньги. Если господин желает проверить это, мы можем проконсультироваться в журнале.
Поиск в журнале оказался более долгим и утомительным, но в конечном счете четыре проданных кота были найдены: один — 31 января, другой — 6 февраля, третий — 17 мая и последний — 9 августа.
Мистер Паркер поднялся и собрался уходить, расточая массу комплиментов и благодарностей, когда внезапная ассоциация идей и дат побудила его показать фотографию Кэткарта мсье Брике и спросить, узнает ли он этого человека.
Господин Брике покачал головой.
— Я уверен, что он — не один из наших постоянных клиентов, — сказал он, — у меня очень хорошая память на лица. Я считаю обязательным для себя знать любого, кто имеет у меня значительный счет. И лицо этого джентльмена не такое уж незаметное. Но давайте спросим моих помощников.
Большинство сотрудников не сумели опознать джентльмена на фотографии, и Паркер уже было собирался положить ее обратно в бумажник, когда молодая леди, которая только что закончила продавать обручальное кольцо тучному пожилому еврею, подошла и сказала без колебаний:
— Я видела этого мсье. Это англичанин, который купил алмазного кота для милой блондинки.
— Мадемуазель, — сказал Паркер нетерпеливо, — я молю вас оказать мне любезность и вспомнить все в подробностях.
— Прекрасно, — сказала она. — Это лицо не из тех, которые можно забыть, особенно если ты женщина. Джентльмен купил алмазного кота и оплатил покупку — нет, я ошибаюсь. Это леди купила его, и я вспоминаю теперь, что удивилась тому, что она заплатила сразу наличными, ведь леди обычно не носят такие большие суммы. Джентльмен также сделал покупку. Он купил черепаховый гребень с бриллиантом для леди, а затем она выразила желание подарить ему нечто, что приносит удачу, и спросила у меня, какой талисман помогает выигрывать в карты. Я показала ей некоторые драгоценные камни, которые больше подходят для джентльмена, но она увидела этих котов и влюбилась в них. Она сказала, что у него должен быть кот и ничто иное. Она спросила меня, так ли это, и я сказала: «Несомненно, и мсье никогда не должен играть без него», — тут он рассмеялся и обещал всегда иметь его при себе, когда будет играть.
— И как она выглядела, эта леди?
— Блондинка, мсье, и очень симпатичная; довольно высокая и стройная, очень хорошо одетая. Большая шляпа и темно-синий костюм. Что еще? Ну да, она была иностранка.
— Англичанка?
— Я не знаю. Она говорила по-французски очень, очень хорошо, почти как француженка, но с небольшим намеком на акцент.
— На каком языке она говорила с джентльменом?
— На французском, мсье. Понимаете, мы говорили все вместе, и они оба постоянно обращались ко мне, так что весь разговор шел на французском. Джентльмен говорил по-французски прелестно, только его одежда и определенные черты во внешности позволили мне предположить, что он англичанин. Леди говорила также свободно, но время от времени можно было заметить легкий акцент. Конечно, я отходила от них один или два раза, чтобы достать товар из витрины, и они продолжали говорить и тогда; я не знаю, на каком языке.
— Теперь, мадемуазель, вы могли бы сказать мне, как давно это было?
— Ах, боже мой, это довольно трудно. Мсье знает, что дни следуют друг за другом и похожи один на другой. Подождите.
— Мы можем посмотреть в журнале, — вставил слово мсье Брике, — когда алмазный гребень был продан вместе с алмазным котом.
— Конечно, — сказал Паркер торопливо. — Давайте вернемся назад.
Они вернулись и обратились к записям за январь, где не нашли ничего полезного. Но в графе за 6 февраля они прочитали:
Черепаховый гребень с бриллиантами — 7500франков. Кот с бриллиантами — 5000 франков (Форма С-5).
— Все совпадает, — сказал Паркер уныло.
— Мсье не кажется довольным, — предположил ювелир.
— Мсье Брике, — сказал Паркер, — я более чем благодарен вам за вашу огромную доброту, но искренне признаю, что из всех двенадцати месяцев в году я предпочел бы любой другой.
Паркеру весь этот эпизод показался таким раздражающим для его чувств, что он купил две газеты с анекдотами и, принеся их в «Будэ» на углу улицы Аугуста Леопольда, с серьезным видом принялся читать во время ужина, пытаясь привести в порядок свои мысли. Возвратившись в свою скромную гостиницу, он заказал выпить и сел писать письмо лорду Питеру. Это была медленная работа, и он, казалось, не особенно смаковал ее. Заключительный параграф был следующим:
Я изложил Вам все без какого бы то ни было комментария. Вы сможете сделать собственные выводы, как и я, — но лучше, я надеюсь, так как мои озадачивают и бесконечно волнуют меня. Они все могут быть высосаны из пальца — думаю, что это так; но смею надеяться, что с Вашей стороны появится что-нибудь, что позволит иначе интерпретировать факты. Я чувствую, что-то должно проясниться. Я бы предложил передать работу кому-либо еще, но другой человек может делать еще более скоропалительные выводы, чем я, и внесет беспорядок во все дело. Но, конечно, если Вы решите, я скажусь внезапно больным в любой момент. Дайте мне знать. Если Вы думаете, что мне следует продолжать копать здесь, не могли бы Вы раздобыть фотографию леди Мэри Уимзи и выяснить, если возможно, об алмазном гребне и зеленоглазом коте, а также в какие точно дни леди Мэри была в Париже в феврале. Она говорит по-французски так же, как и Вы? Сообщите мне, как у Вас дела.
Искренне Ваш,
Чарльз Паркер.
Он тщательно перечитал письмо и отчет и запечатал их. Затем он написал своей сестре, аккуратно запаковал посылку и позвонил, чтобы пришел камердинер.
— Я хочу, чтобы это было отправлено немедленно заказным письмом, — сказал он, — а пакет должен быть отправлен завтра как посылка.
После этого он лег спать и перед сном читал комментарии к «Посланию иудеям», чтобы заснуть.
Ответ лорда Питера прибыл с обратной почтой:
Дорогой Чарльз, не волнуйтесь. Мне самому все это ужасно не нравится, но я предпочел бы, чтобы этим делом занимались Вы, а не кто-либо другой. Как Вы говорите, обычному полицейскому малому все равно, кого он арестовывает, если он кого-то арестовывает, и в большинстве своем он является самым омерзительным человеком, копающимся в Ваших делах. Я думаю о том, как оправдать моего брата — это первое соображение; в конце концов, все что угодно будет лучше, чем если Джерри повесят за преступление, которого он не совершал. Кто бы ни сделал это, пусть лучше пострадает виновный, чем невиновный. Так что продолжайте.
