Уилки Коллинз - Закон и жена
Должна же я была рано или поздно открыть свои намерения моему доброму покровителю и другу. Собравшись с силами, я откровенно изложила перед ним суть дела. Он слушал меня, едва переводя дыхание. Потом обратился к Бенджамину с сокрушенным видом, смешанным с изумлением.
— Господи, помилуй! — вскричал он. — Бедняжка совсем сошла с ума!
— Я был уверен, что вы не одобрите ее намерений, — сказал Бенджамин своим тихим и мягким голосом. — Я, признаюсь, тоже против этого.
— Не одобряю, это слишком мягко сказано, сударь! — воскликнул пастор. — Ее намерения — настоящее безумие.
Он повернулся ко мне и посмотрел на меня так, как бывало, когда он читал наставления непослушному ребенку.
— Ты не будешь, я полагаю, упорствовать в таком решении?
— Мне очень прискорбно потерять ваше доброе отношение, дядя, — отвечала я, — но должна сознаться, что твердо решила исполнить свое намерение.
— Неужели ты настолько самонадеянна, что воображаешь успеть в том, чего не могли сделать лучшие шотландские адвокаты? Они общими силами, несмотря на все свои старания, не могли доказать его невиновность. А ты одна хочешь сделать это? Право, ты удивительная женщина, — вскричал дядя и вдруг, переходя от негодования к иронии, продолжал: — Могу я, ничтожный деревенский пастор, не привыкший к адвокатам в юбках, спросить вас, что вы думаете делать?
— Я думаю сначала внимательно прочесть все о процессе, дядя.
— Прекрасное чтение для молодой женщины! А затем почитай еще несколько французских романов и повестей, это тебе тоже пригодится. А когда прочтешь отчет о процессе, тогда что? Подумала ты об этом?
— Конечно, подумала. Я сначала постараюсь (то есть по прочтении отчета о процессе) сделать для себя заключение, кто действительно совершил преступление. Потом составлю список свидетелей, выступавших в защиту моего мужа, отправлюсь к ним и объясню, кто я и что мне нужно. Я обращусь к ним с такими вопросами, которые могли показаться солидным адвокатам слишком ничтожными или мелочными. Я буду потом руководствоваться полученными ответами и не буду приходить в отчаяние от затруднений, которые могут мне встретиться на пути. Вот мои планы, дядя.
Пастор и Бенджамин переглянулись между собою, точно сомневаясь, действительно ли они все это видели и слышали. Пастор заговорил первым.
— Правильно ли я понял тебя? — спросил он. — Ты хочешь отправиться по разным городам и сама разыскать незнакомых тебе людей, рискуя встретить Бог знает какой прием? Ты, молодая женщина, брошенная своим мужем! Одна, без покровителя! Слышали вы, мистер Бенджамин? Верите вы своим ушам? Я небо призываю в свидетели, что не знаю, во сне или наяву вижу это и слышу. Вы посмотрите на нее. Она так спокойно сидит, точно не сказала ничего необыкновенного и не собирается ничего делать из ряда вон выходящего. Но что же буду я с ней делать? Скажите, пожалуйста, что должен я делать?
— Предоставьте мне действовать и сделать попытку, какой бы она ни показалась вам безрассудной, — сказала я. — Ничто другое не успокоит и не утешит меня, а Бог видит, как я нуждаюсь в успокоении и утешении. Не считайте меня упрямой. Я сама очень хорошо осознаю, что меня ожидает множество затруднений и препятствий.
Пастор снова вооружился своим ироническим тоном.
— О! — сказал он. — Ты это сознаешь? Отлично! И это уже шаг вперед.
— Многие другие женщины и до меня, — продолжала я, — решались вступать в борьбу из-за любимого человека, и им удавалось достигнуть цели.
Доктор Старкуатер поднялся с места с видом человека, потерявшего всякое терпение.
— Должен ли я из этого заключить, что ты любишь мистера Юстаса Маколана? — спросил он.
— Да, — отвечала я.
— Ты любишь героя знаменитого процесса об отравлении? Человека, который обманул тебя и бросил? Ты любишь его?
— Более прежнего.
— Мистер Бенджамин, — сказал он, — если она придет в себя к десяти часам завтрашнего утра, то пришлите ее к этому времени в Локслейскую гостиницу, где я остановился. Прощай, Валерия. Я посоветуюсь с теткой, что нам делать далее. Более мне нечего сказать.
— Поцелуй меня, дядя, хоть раз на прощание.
— Пожалуй, поцелую. Сколько тебе угодно. Я дожил до шестидесяти пяти лет и полагал, что научился понимать женщин, а оказывается, что я ничего не смыслю. Мой адрес — Локслейская гостиница, мистер Бенджамин. Прощайте.
У Бенджамина был очень серьезный вид, когда он вернулся, проводив пастора до калитки сада.
— Прошу вас, обдумайте все хорошенько, — сказал он. — Я не утверждаю, что мой взгляд на это дело безошибочен, но мнение вашего дяди заслуживает внимания.
Я не возражала, так как это было бы бесполезно. Я знала, что меня не поймут и не одобрят, и готовилась к этому.
— Прощайте, мой добрый друг, — сказала я Бенджамину. Потом повернулась и ушла в свою комнату с глазами, полными слез.
В спальне моей шторы не были спущены, и осенняя луна заливала комнату ярким светом.
Стоя у окна и любуясь луной, я вспомнила другую лунную ночь, когда мы с Юстасом гуляли вместе в пасторском саду еще до свадьбы. Это была та самая ночь, в которую, как я уже говорила выше, Юстас, ввиду препятствий к нашему браку, предложил возвратить мне данное ему слово. Я видела перед собой его милое лицо, я слышала его слова и свои. «Прости меня, — говорил он, — что я так страстно, так преданно тебя любил. Прости меня и забудь».
А я отвечала: «О, Юстас, я женщина, не своди меня с ума. Я не могу жить без тебя! Я должна, я хочу быть твоей женой». И вот мы обвенчаны и разлучены. Разлучены, страстно любя друг друга! А почему? Потому что он был обвинен в преступлении, которого не совершил, и потому что шотландские присяжные не сумели отличить невинного от виновного.
Любуясь прелестной лунной ночью, я отдалась воспоминаниям и думам. Новые силы поднимались во мне. «Нет! — сказала я себе. — Ни друзья, ни родные не заставят меня отказаться от дела мужа. Доказать его невиновность будет целью всей моей жизни; примусь за дело в нынешнюю же ночь».
Я спустила штору и зажгла свечу. В тишине ночи одна, без чьей бы то ни было помощи, сделала я первый шаг по трудному пути, лежавшему передо мной. От заглавия до последней страницы, не переводя дух и не пропуская ни одного слова, я прочитала отчет о процессе по обвинению моего мужа в отравлении его первой жены.
Глава XV. ОБВИНИТЕЛЬНЫЙ АКТ, ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ
Еще раз должна я сознаться в слабости, прежде чем начну изложение процесса. Я не в состоянии переломить себя и вновь написать ужасный заголовок, позорящий имя моего мужа. Я уже ознакомила с ним в десятой главе, довольно и того.
