Гилберт Честертон - Крах одной светской карьеры
— Я не сержусь на доброго старого Чолмли, — заметил хозяин, — у него несовременный ум.
— А что такое ум современный? — спросил Грант.
— Ну просвещенный, прогрессивный… трезво смотрит на факты…
Тут раздался еще один раскат смеха.
— Я спрашиваю потому, — заметил Грант, — что один ваш друг с современным умом запрещал есть рыбу, а другой разрешал есть людей. Надеюсь, я не перепутал.
— Знаете, Бэзил, — возбужденно говорил лорд, следуя за нами, — я никак не пойму, с кем вы. Иногда мне кажется, что вы — истинный либерал, иногда — что истинный реакционер. Современный ли вы человек?
— Нет, — весело и громко ответил Бэзил, входя в гостиную.
Многие обернулись, впервые за вечер оторвав взор от нашего незнакомца, только двое по-прежнему глядели на него. Дочь хозяина, Мьюриел, не спускала с него больших фиалковых глаз, видимо, разделяя жажду аристократок к словесным развлечениям. Сэр Уолтер смотрел угрюмо, видимо, всячески желая выбросить его в окно.
Блистательный джентльмен, которого мы видели в северных кварталах, был тут, не столько усевшись, сколько извившись на легком изогнутом стуле и всем — от серебристых завитков до изящных ног — напоминая кольца змеи.
— Никак не пойму, мистер Уимпол, — весело сказала Мьюриел, — как вам это удается. Вы говорите серьезно, мудро, но так забавно! Если бы я о чем-нибудь таком подумала, я бы сразу рассмеялась.
— Я согласен с мисс Бомонт, — сказал сэр Уолтер, снова вскипая обидой. — Если бы я подумал о такой чепухе, я бы не сумел сохранить терпение. Да, я бы его потерял.
— Потеряли? — встревоженно переспросил Уимпол. — Не сохранили бы? Скорее сдайте его в музей!
Все засмеялись, а сэр Уолтер побагровел и крикнул:
— Какая глупость! Да вы знаете, с кем говорите?
— Конечно, — отвечал Уимпол. — Я никогда не говорю глупостей, не изучив аудиторию.
Грант пересек гостиную и прошел за спину рыжего секретаря. Тот стоял, прислонившись к стене, и мрачно смотрел на говоривших, а еще мрачнее — на дочь хозяев, жадно внимавшую Уимполу.
— Можно вас на минутку, Драммонд? — спросил Грант. — Простите, леди Бомонт, это по делу.
Позвал он и меня. Мы вышли в какую-то комнату.
— Драммонд, — резко начал Бэзил, — здесь много хороших людей, много и умных. К несчастью, хорошие — неразумны, а умные — дурны. Только вы и честны, и совсем не глупы. Что вы думаете об Уимполе?
У секретаря было бледное лицо, а волосы — рыжие. Теперь они стали одного цвета.
— Не мне о нем судить, — отвечал он.
— Почему? — спросил Грант.
— Потому что я его ненавижу, — далеко не сразу, но с большой силой ответил Драммонд.
— Ну, хорошо, — спокойно сказал Грант, — а до этого, раньше что вы думали?
— Мне очень трудно, — ответил секретарь, и звонкий его голос поведал нам, как он честен. — Я себе не доверяю. Надо бы сказать, что вначале он мне нравился, но это неправда. Да, я его ненавижу, это мое частное дело. Но я и осуждаю его — кажется, беспристрастно. Когда он пришел в первый раз, он был потише, но мне не понравился, как бы тут сказать?.. нравственный запах. Потом к нам стал ходить бедный старый сэр Уолтер и этот дешевый шут принялся его высмеивать. Тогда я понял, что он — плохой человек, нельзя смеяться над старыми и беззащитными. Он издевается так, словно вынести не может старости и добродушия. Вот вам показания пристрастного свидетеля. Да, я его ненавижу, потому что одна леди им восхищается. Но я бы ненавидел его и за то, что его ненавидит сэр Уолтер.
Речь эта вызвала во мне и жалость, и уважение. Несомненно, чувства к мисс Бомонт были безнадежны; несомненно, мнение об Уимполе было обоснованным. И все же мне казалось, что чувства, как бы благородно он их ни передавал, на мнение воздействовали.
Пока я думал об этом, Грант неожиданно шепнул мне на ухо:
— Ради Бога, уйдем отсюда!
Я никогда не понимал вполне, как же именно влияет на меня Бэзил; но влиял он так, что я через пять минут уже был на улице.
— Мерзкое дело, — заметил он, — но занятное.
— Какое дело? — растерянно спросил я.
— Вот это. Послушайте, друг мой, лорд и леди Бомонт пригласили нас на званый ужин, где будет и мистер Уимпол во всей своей славе. В этом ничего странного нет. Странно то, что мы не пойдем.
— Конечно! — сказал я. — Уже шесть, мы не успеем переодеться. Что же тут странного?
— Немало, — отвечал Грант. — Вы и сами удивитесь тому, что мы сделаем.
Я тупо глядел на него.
— Сделаем? — повторил я. — Что же именно мы должны сделать?
— Подождем часок-другой вот здесь, у дома, — объяснил он. — Вечер хороший, зимний… Вы уж простите меня, все от тщеславия! Хочу вам показать, что я прав. Можете вы, с помощью сигары, подождать, пока выйдут сэр Уолтер и загадочный Уимпол?
— Могу, — ответил я. — Интересно, кто выйдет первым. Как вы думаете?
— Не знаю, — сказал он. — Может вылететь разъяренный сэр Уолтер. Может выйти Уимпол, пустив, словно фейерверк, последнюю остроту. Но оба они рано или поздно выйдут, им тоже надо переодеться.
И тут случилось то, чего мы не ожидали — враги вышли оба, сразу. Они постояли в сомнении; а потом простая любезность, вероятно, присущая обоим, побудила сэра Уолтера улыбнуться и сказать:
— Сейчас туман. Разрешите, я подвезу вас.
Я не успел бы сосчитать до двадцати, как экипаж увез их; и не успел бы сосчитать до двадцати трех, как Грант прошипел мне на ухо:
— Бегите за ними! Бегите, как от бешеной собаки!
Мы побежали по темным, перепутанным улицам. Я ничего не понимал, но неслись мы во весь опор. К счастью, это длилось недолго. Карета приостановилась у развилки, сэр Уолтер вышел, вышел и его враг. Они обменялись несколькими словами, видимо, продвигаясь к примирению или к поединку; во всяком случае, так казалось от нас, ярдов за десять. Потом пожали друг другу руки, и один пошел налево, другой — направо.
Бэзил вскинул руки; он вообще делал странные жесты.
— Бегите за этим мерзавцем! — крикнул он. — Поймаем его!
Мы добежали до развилки, и я крикнул:
— Стойте! Вы не туда свернули!
Бэзил бежал вперед.
— Да стойте вы! — вопил я. — Уимпола мы упустили, это Чолмли! Вы что, глухой? Не туда!
— Нет, — задыхаясь, сказал он, — именно туда.
— Поглядите! — не унимался я. — Разве это Уимпол? Это старик… Что вы делаете? Что мне делать?
— Бежать, — отвечал Грант.
Вскоре мы увидели вблизи толстую спину баронета, и белые бакенбарды сверкнули в свете фонаря. Разум мой уже не работал. Я сдался.
— Чарли, — хрипло сказал Бэзил, — можете вы на четыре минуты поверить в меня?
— Могу, — едва выговорил я.
— Тогда помогите мне поймать его и держать. Раз… два… три!
