Роберт Гулик - Пять благоприятных облаков
Она утёрла рукавом лицо и вяло отозвалась:
— Конечно знаю, ваша честь. Они горят ровно пять часов, по часу на каждую спираль. Как раз перед моим уходом хозяйка пожаловалась на затхлый воздух, и я зажгла благовоние.
— Когда это было?
— Незадолго до двух, ваша честь.
— Тогда ты в последний раз видела свою хозяйку живой, не так ли?
— Да, ваша честь. Когда господин Хуа беседовал с хозяином в гостиной, я отправилась к хозяйке. Вскоре после этого хозяин пришёл сюда, чтобы убедиться, что хозяйка удобно устроилась для послеобеденного отдыха. Она велела мне налить две чашки чая и сказала, что до пяти часов я больше ей не понадоблюсь и могу пойти вздремнуть. Она всегда была так внимательна! Я вернулась в дом и попросила слугу приготовить хозяину одежду, подобающую предстоящему визиту в окружной суд. Затем пришёл и сам хозяин. После того как слуга помог ему переодеться, хозяин приказал мне сходить за господином Хуа. Они ушли из дома вместе.
— Где же был господин Хуа?
— Он любовался цветами в саду, ваша честь.
— Именно так, — вступил в разговор управляющий. — После беседы в гостиной, о которой я только что докладывал вашей чести, хозяин попросил господина Хуа подождать, пока он попрощается в беседке с госпожой Хо и переоденется. Похоже, господин Хуа, оставшись в одиночестве в гостиной, заскучал и отправился полюбоваться садом.
— Понятно. А кто первым обнаружил тело, ты или служанка?
— Я, ваша честь, — отозвалась служанка. — Я пришла сюда незадолго до пяти, и я… я увидела, что она висит здесь, на балке. Я выбежала и позвала управляющего.
— Я тут же встал на стул, — сообщил управляющий, — и перерезал шнур, а служанка обхватила тело обеими руками. Я снял петлю, и мы вместе перенесли тело на ложе. Мы изо всех сил массировали её, пытаясь оживить, но было слишком поздно. Тогда я поторопился в суд, чтобы доложить хозяину. Если бы я обнаружил её раньше…
— Вы сделали всё, что могли. Теперь объясни мне вот что. Ты сказал, что во время обеда госпожа Хо была в прекрасном расположении духа, пока не явился господин Хуа, так?
— Да, ваша честь. Когда госпожа Хо услышала, как я докладываю хозяину о прибытии господина Хуа, она побледнела и немедленно удалилась в боковую комнату. Я видел, что она…
— Должно быть, вы ошибаетесь! — раздражённо перебила его служанка. — Я сопровождала её, когда из боковой комнаты она направилась в беседку, и не заметила у хозяйки никакого беспокойства!
Управляющий уже готов был дать гневный отпор, но судья Ди взмахнул рукой и резко оборвал его такими словами:
— Отправляйся в сторожку и узнай у привратника, кого он впускал в дом после ухода твоего хозяина и господина Хуа? Зачем они приходили и как долго здесь оставались? Пошевеливайся!
Управляющий поторопился исчезнуть, а судья Ди сел за стол. Неторопливо поглаживая бакенбарды, он молча рассматривал женщину, стоящую перед ним с опущенными глазами. Наконец судья заговорил:
— Твоя хозяйка мертва. Твой долг — рассказать нам всё, что может помочь обнаружить того, кто вольно или невольно способствовал её смерти. Отвечай, почему приход господина Хуа расстроил её?
Служанка бросила на него испуганный взгляд.
— Я действительно не знаю, ваша честь! Мне только известно, что за последние две недели она дважды ходила к господину Хуа без ведома хозяина. Я хотела пойти с ней, но господин Фан сказал… — Вдруг она замолчала, густо покраснела и сердито прикусила губу.
— Кто такой господин Фан? — тут же потребовал ответа судья Ди.
Она задумалась, нахмурив брови. Затем пожала плечами и наконец заговорила:
— Ладно, всё равно всё выйдет наружу, да ничего плохого они и не делали! Господин Фан — художник, очень бедный и больной. Он жил в лачужке поблизости от нашего дома. Шесть лет назад отец моей хозяйки, отставной староста, нанял господина Фана учить мою хозяйку рисовать цветы. Ей тогда было всего двадцать два, а он был очень привлекательным молодым человеком… Неудивительно, что они полюбили друг друга. Господин Фан такой приятный мужчина, а его отец, ваша честь, был знаменитым учёным. Но он растранжирит все деньги и…
— Это не важно! Они были любовниками?
Служанка решительно затрясла головой:
— Как можно, ваша честь?! Господин Фан собирался попросить кого-нибудь переговорить со старостой относительно свадьбы. Хотя он и вправду был безнадёжно беден, но, поскольку принадлежал к выдающейся семье, оставалась надежда, что староста даст согласие. Впрочем, как раз в это время у господина Фана усилился кашель. Он консультировался с лекарем и узнал, что страдает неизлечимой болезнью лёгких и умрёт молодым… Господин Фан сказал ей, что они никогда не смогут пожениться и все их отношения были лишь мимолётными весенними грёзами. Он собирался уехать подальше отсюда. Но она упросила его остаться; она сказала, что они вполне могут дружить по-прежнему и лучше, если она будет рядом, когда болезнь усилится…
— Они продолжали встречаться после того, как господин Хо женился на твоей хозяйке?
— Да, ваша честь. В этой беседке. Но только днём и всегда в моём присутствии. Ваша честь, я клянусь, что он ни разу к ней даже не прикоснулся!
— Господин Хо знал об этих посещениях?
— Нет, конечно же нет! Мы ждали, пока хозяин уйдёт куда-нибудь по делам, потом я относила господину Фану записку от хозяйки, и он проскальзывал в сад, чтобы выпить с ней в беседке по чашечке чая. Я знаю, что господин Фан жил только мечтами об этих редких встречах, все три года замужества моей хозяйки. А как она любила эти беседы! И только при мне, всегда…
— Ты потворствовала тайным свиданиям, — сурово изрёк судья. — А возможно, и убийству. Ибо твоя хозяйка не покончила с собой, она была убита. В половине четвёртого, если быть точным.
— Но, ваша честь, какое может иметь к этому отношение господин Фан?! — возопила служанка.
— Вот это я и собираюсь выяснить, — мрачно проговорил судья. Он повернулся к судебному врачу. — Пойдёмте в сторожку.
III
Начальник стражи с двумя своими людьми сидел на каменной скамейке в переднем дворике. Вскочив и вытянувшись перед судьёй, он спросил:
— Могу я распорядиться принести гроб, ваша честь?
— Нет, пока не надо, — угрюмо буркнул судья и проследовал дальше.
В домике привратника коротышка-управляющий осыпал проклятиями худого старика в длинной синей рубахе. Два ухмыляющихся носильщика-кули подглядывали в окно и с удовольствием прислушивались к доносящейся изнутри ругани.
— Этот человек утверждает, что никто не входил в дом, ваша честь, — с негодованием сообщил управляющий. — Но старый дурак сознался, что прилёг вздремнуть между тремя и четырьмя. Позор!
