Морис Леблан - Любовное письмо короля Георга
— Да, в самом деле. Но либо тот, либо другие несомненно разыгрывают отвратительную комедию. Вопрос в том, кто именно. Неужто невиновность на стороне этих Годю, подозрительных субъектов с грубыми, разбойничьими физиономиями? Неужто преступление совершил этот господин Лебок, чье лицо дышит покоем и простодушием? Или же облик действующих лиц драмы вполне соответствует роли, то есть господин Лебок чист, а братья Годю виновны?
— Короче говоря, — удовлетворенно заметил господин Формери, — вы продвинулись не больше нашего.
— О, напротив, гораздо больше, — улыбнулся Джим Барнетт.
Господин Формери закусил губы.
— В таком случае, поделитесь с нами своими открытиями.
— Когда настанет время — не премину. А пока я лишь попрошу вас, господин судебный следователь, вызвать нового свидетеля.
— Нового свидетеля?
— Да.
— Его имя? Адрес? — спросил сбитый с толку господин Формери.
— Я не знаю.
— А? Что вы говорите?
Господин Формери начал подумывать, уж не издевается ли над ним этот «проницательный детектив». Бешу сильно встревожился.
Наконец Джим Барнетт нагнулся к следователю и, указав пальцем на господина Лебока, продолжавшего добросовестно курить у окна в пятнадцати шагах от них, доверительно шепнул:
— В потайном кармашке бумажника господина Лебока лежит визитная карточка, пробитая четырьмя отверстиями, расположенными в форме ромба. Там мы найдем и имя, и адрес.
Это несуразное сообщение окончательно выбило месье Формери из колеи, но инспектор Бешу не стал раздумывать. Без всякого объяснения причин он потребовал у господина Лебока бумажник, вытащил из него визитную карточку с четырьмя отверстиями и прочел: мисс Элизабет Ловендейл, а ниже голубым карандашом было дописано от руки: «Гранд отель Вандом, Париж».
Слуги закона ошарашенно переглянулись. Бешу сиял от удовольствия.
— Боже мой! А я-то ее искал вместе со своим бедным другом Вошрелем! — воскликнул Лебок, не испытывавший, по-видимому, ни малейшего смущения.
— Зачем же он искал эту карточку?
— Ну, уж это вы слишком многого от меня хотите, господин судья. Наверное, ему нужен был адрес…
— А эти четыре дырочки?
— Я отмечал выигранные мной партии в экарте. Мы часто играли в эту игру, и я, должно быть по рассеянности, сунул карточку в бумажник.
Это вполне правдоподобное объяснение было дано с такой естественностью, что месье Формери принял его довольно благосклонно. Оставалось выяснить пустяк — каким образом Джим Барнетт узнал о наличии бумажки в потайном кармане человека, которого он не видел ни разу в жизни. Но Барнетт молчал. Он лишь весьма любезно улыбался и настойчиво просил вызвать свидетелем Элизабет Довендейл. Господин Формери пообещал.
Мисс Ловендейл не было в Париже, и она смогла приехать только через восемь дней. За это время следствие почти не продвинулось, хотя судебный следователь, подстегиваемый неприятным воспоминанием о Джиме Барнетте, работал с остервенением.
— Вы привели его в ужас, — признался инспектор Бешу детективу в тот день, когда они собирались ехать в «Хижину». — Причем до такой степени, что он хотел отказаться от вашей помощи.
— Мне устраниться?
— Нет. Есть кое-что новенькое.
— В каком смысле?
— По-моему, он составил версию.
— Тем лучше. Наверняка это никуда не годная версия. Вот посмеемся!
— Прошу вас, Барнетт, ведите себя прилично!
— Почтение и бескорыстие. Обещаю вам, Бешу. Агентство работает бесплатно. Пусто в руках и пусто в карманах. Но, уверяю вас, этот Формери страшно действует мне на нервы.
Господин Лебок ждал уже полчаса. Мисс Ловендейл вышла из автомобиля. Потом явился и очень довольный месье Формери.
— Здравствуйте, господин Барнетт! — сразу воскликнул он. — Вы можете сообщить нам что-нибудь хорошее?
— Возможно, господин судебный следователь.
— Что ж, и я тоже… и я тоже! Но давайте поскорее покончим с вашим свидетелем. В конце концов все равно это только трата времени.
Элизабет Ловендейл, старая, довольно эксцентричного вида англичанка с растрепанными седыми волосами, говорила по-французски, словно это был ее родной язык, но так эмоционально, что было трудно что-либо разобрать.
Не дожидаясь вопросов, она тут же принялась рассказывать:
— Бедный господин Вошрель! Убит! Такой славный господин, такой занятный человек! И вы интересуетесь, была ли я с ним знакома? Очень мало. Я приезжала сюда лишь однажды, по делу. Хотела кое-что купить. Но мы не сошлись в цене, и я собиралась снова приехать после того, как переговорю с братьями. Мои братья — очень известные люди… Самые крупные… как это по-французски?.. Ах, да, самые крупные бакалейщики в Лондоне.
Месье Формери попытался направить этот поток слов в нужное русло.
— И что же вы хотели купить, мадмуазель?
— О, всего-навсего клочок бумаги… совсем маленький…
— И он имеет большую ценность?
— Для меня — огромную. И я имела глупость все рассказать. «Знайте же, дорогой месье Вошрель, — сказала я, — что моя прабабка с материнской стороны, прекрасная Доротея, была любима самим королем Георгом четвертым и хранила восемнадцать любовных писем под кожаным переплетом восемнадцати томов сочинений Ричардсона… по одному в каждом. И вот после ее смерти семья нашла все тома, кроме четырнадцатого, исчезнувшего вместе с письмом номер четырнадцать… меж тем, это самое интересное письмо, поскольку доказывает общеизвестный факт, что очаровательная Доротея изменила супружескому долгу за девять месяцев до рождения своего старшего сына. Теперь вы понимаете, дорогой мой месье Вошрель, как мы были бы счастливы получить это письмо! Ловендейлы — потомки короля Георга четвертого! Родня нынешнего монарха! Это принесло бы нам и славу, и титулы!»
Элизабет Ловендейл вздохнула и, продолжая рассказ о встрече с господином Вошрелем, продолжала:
— «А потом, мой дорогой месье Вошрель, — сказала я, — после тридцатилетних напрасных поисков я узнала, что недавно на публичной распродаже продавался четырнадцатый том Ричардсона. Я бросилась к покупателю — букинисту с набережной Вольтера, и он направил меня к вам, со вчерашнего дня ставшему владельцем книги». Господин Вошрель побледнел и уставился на меня. «А сколько вы заплатите?» — спросил он. Тут-то я и поняла, какую сделала ошибку. Не расскажи я о письме, могла бы приобрести книгу за пятьдесят франков. Я предложила тысячу. Добрейший месье Вошрель задрожал как лист и потребовал десять тысяч франков. Я согласилась. Он потерял голову. Я тоже. И получилось, знаете ли, как на аукционе. Двадцать тысяч… тридцать тысяч… В конце концов он добрался до пятидесяти. «Пятьдесят тысяч, ни сантимом меньше! — кричал месье Вошрель. — И я смогу купить все книги, какие только захочу!.. Самые красивые!.. Пятьдесят тысяч франков!». Он тут же хотел получить задаток и чек. Я пообещала вернуться. Господин Вошрель запер книгу вот в этом ящике стола.
![Джон Кризи - Инспектор Вест [Инспектор Вест в затруднении. Триумф инспектора Веста. Трепещи, Лондон. Инспектор Вест и Принц.]](/uploads/posts/books/243250/243250.jpg)
