Джон Макдональд - Вне закона
— Пошли, дорогой. Вы сильно измучены.
Он пошел вслед за ней, не задавая вопросов, сквозь стеклянные двери, через огромный и незнакомый вестибюль. В нескольких шагах от лифта Кирби остановился. Женщина вопросительно взглянула на него. Ее лицо было столь восхитительно прекрасно, серовато зеленые глаза — огромны, влажные губы маняще приоткрыты, светлые волосы столь великолепны, — что на мгновение он позабыл, о чем хотел спросить.
— Что, дорогой? — поинтересовалась она, заметив его смущение и некоторое замешательство.
— Разве я останусь здесь?
— Джозеф думает, что так будет лучше.
— А где же он?
— Мы уже попрощались с ним, дорогой Кирби.
— Да? Разве?
— Идемте, дорогой, — с мягкой настойчивостью произнесла она.
Лифт поднимался в благоухающей шелковистой тишине. Они миновали длинный коридор. Карла достала ключ из инкрустированной перламутровой сумочки и впустила Кирби в номер; потом заботливо прикрыла ставни, чтобы избавить его глаза от раздражающих лучей восходящего солнца, и прошла в спальню. Кровать была расстелена. Новая пижама и целый набор туалетных принадлежностей лежали наготове.
— Джозеф позаботился обо всем, — сказала она. — Когда-то у него было несколько отелей, но скоро они ему наскучили, и он их продал. Кирби, дорогой, вам нужно принять горячий душ. Потом вы можете поспать.
Когда он вернулся в спальню в своей новой пижаме, она уже ждала его там, переодетая в пеньюар из какой-то мягкой золотистой ткани. Без туфель на шпильках она показалась ему совсем маленькой. Облегающий пеньюар подчеркивал фигуру, от которой сладко затуманились бы даже объективы видавших виды фотографов, поставляющих ежедневную продукцию в модные журналы. Хотя каждое биение пульса все еще отзывалось болью в голове, словно кто-то равномерно стукал его по макушке, он был очарован, как юный жених. Здесь, с ним наедине, находилась прелестная женщина, благоухающая и искушенная. Овладеть ею, болтая всякую чушь, было невозможно. Взбадривая себя воспоминаниями о Кэри Гранте,[1] он неторопливо шагнул к ней, пытаясь изобразить нежную и многообещающую улыбку.
Но по дороге он с размаха ударился пальцами босой ноги о ножку стола, потерял равновесие и с воплем ухватился за Карлу — просто затем, чтобы не упасть. От неожиданности она с криком отскочила в сторону, тогда как Кирби, пытаясь удержаться на ногах, продолжал цепляться за ее пеньюар. На мгновение они застыли в немыслимой позе — словно партнеры в фигурном катании, выполняющие сложный пируэт. Затем раздался треск рвущейся ткани, и Кирби, падая на пол, успел заметить, что она выскользнула из пеньюара, ударилась о край кровати, перелетела через нее и скатилась в угол.
Он сел, отпихнул скомканный пеньюар в сторону, и, стеная, ухватился обеими руками за ногу.
Растрепанная голова медленно показалась из-за кровати. Карла изумленно смотрела на него, широко раскрыв глаза.
— Дорогой, — сказала она, — ты такой импульсивный!
— Сделай доброе дело — помолчи, — простонал он, краснея и не глядя в ее сторону. — Давай обойдемся без шуточек.
— Ты что, всегда так поступаешь?
— Боже мой, да с тех пор, как я себя помню, — уже смущенно пробормотал Кирби, — обязательно со мной что-нибудь случается. Обычно я просто убегаю. А однажды устроился с очаровательной женщиной в номере на седьмом этаже отеля «Хилтон», в Мехико… И ровно через три минуты после того, как закрыл дверь, началось землетрясение. Посыпалась штукатурка. Стены треснули. Пришлось в полной темноте искать выход на лестницу. Вокруг было полно битого стекла… — он обреченно замолчал.
— Кинь мне халатик, дорогой, — раздалось через минуту.
Он свернул пеньюар и швырнул его в угол. Затем поднялся, подковылял к кровати и сел. Накинув пеньюар, Карла устроилась рядом.
— Бедный Кирби, — ласково сказала она.
— Ясное дело, бедный, — пробурчал он.
Она погладила его руку. Улыбнулась.
— Я никогда не оказывалась раздетой так быстро.
— Очень смешно, — обиженно проворчал он.
Коснувшись пальцами подбородка, она повернула к себе его лицо. Кирби увидел глаза женщины — совсем близко, рядом. Ему показалось, что она вдруг стала грустной.
— Ты действительно привлекаешь меня, дорогой. Ты такой мягкий, такой милый и открытый. Слишком много загадок вокруг. Слишком много мужчин, которые совершенно на тебя не похожи.
— Если бы они все были похожи на меня, то как мало было бы у людей шансов выжить!
Она прижалась к нему. Он поцеловал ее, сначала смущенно, потом все смелее. Но когда он попытался повалить ее на постель, женщина решительно высвободилась, покачала головой и сделала строгое лицо.
— Нет, дорогой, нет! Джозеф и я, мы очень хорошо к тебе относимся. У тебя было тяжелое время. Джозеф сказал, чтобы я заботилась о тебе. Так что давай, залезай-ка ты в постель, как мирная овечка, снимай пижаму и ложись на живот. А я уж постараюсь, чтобы тебе было хорошо.
— Но…
— Дорогой, не будь занудой. Я не хочу, чтобы наша дружба так быстро закончилась. А ты?
— Ну, если ты просишь…
— Вот-вот! Однажды, может быть ты и станешь моим любовником. Кто знает? А так — разве не интереснее? Будь послушным мальчиком!
Он лег, как ему велели. Карла поднялась и выключила весь свет кроме маленького ночника. Вылив что-то прохладное и ароматное ему на спину, она стала умелыми движениями массировать мышцы спины, плеч и шеи.
— Господи, да у тебя великолепная мускулатура, дорогой!
— Я стараюсь… статическая гимнастика…
— Не слышу, милый!
— Я говорю, каждый может…
— О! Теперь расслабь-ка их. Расслабься весь, милый Кирби. Не думай ни о чем.
— Мм…
— Отдыхай, мой дорогой. Отдыхай.
Ее успокаивающие руки прекрасно снимали напряжение. Кирби был настолько вымотан, что мог бы мгновенно провалиться в теплый сон, как в болото с высоты в десять тысяч футов. Но ее прикосновения, ее нежный дразнящий голос, ароматное и возбуждающее ощущение ее присутствия поддерживали Кирби на грани сна и бодрствования. Она что-то напевала, и мотив казался ему знакомым. Он вроде бы слышал его в каком-то иностранном фильме.
Он попытался мысленно вернуться к тому, что произошло в среду. Пятьдесят семь часов назад? Да, именно тогда известие дошло к нему в отель, в Монтевидео. Старик умер. Умер Омар Креппс. Дядюшка Омар. Кирби был потрясен тем, что смерть все-таки смогла добраться до этого странного, непостижимого маленького старика.
Вспоминая о возвращении сюда, он, под ласковыми руками Карлы, все глубже погружался в пучину сна. Его видения становились все менее четкими. Самолет, носовые обводы которого напоминали женскую грудь, разбегался по бледной шелковистой взлетной полосе, все больше походившей на нежную девичью плоть, в то время как стюардессы, все обнаженные, окружали его, дразня и что-то напевая. Среди этого полусна он смутно почувствовал, как Карла переворачивает его, помогая надеть пижаму. Ее губы нежно коснулись его рта, но когда он попытался открыть веки и прижать женщину к себе, ее уже не было. Ему показалось только, что она сказала:
