Дональд Олсон - Кровная родня
— Последний год. Если она в чем-то нуждалась, то могла в любой момент разбудить меня ночью. И хотелось бы сказать, что она не лишала себя этого удовольствия!
— Если не ошибаюсь, она занимала большую комнату, которая имела ванную и маленькую комнатку, служившую гардеробом, которая сообщалась с вашей спальней. И эти апартаменты были закрыты на ключ одновременно Бенсоном и миссис Чивертон в ночь, когда она умерла.
— Совершенно верно. Я была единственным человеком, который в эту ночь мог после одиннадцати часов иметь к ней доступ.
Она произнесла эти слова не без вызова, с бравадой, но с тайной радостью и, быть может, с хитринкой, словно мило подбрасывала ему «улику», дабы подвергнуть испытанию его дедуктивные способности.
— А теперь, попрошу вас, не могли бы вы рассказать, что произошло в то утро?
Она откинулась на спинку, чуть запрокинула голову, подставив лицо солнцу.
— В то утро я проснулась в привычный час, хотя нет, чуть позже обычного, ибо ежедневно меня будила тетушка Тельма. Она ужасно боялась ночи, темноты и всегда с облегчением встречала восход солнца. В то утро она меня не разбудила. Я немного полежала, чуть-чуть заинтригованная, чуть-чуть обеспокоенная, ожидая с минуты на минуту услышать ее плаксивый нетерпеливый голос, требующий моего присутствия. Однако молчание это показалось мне необычным, а после некоторого времени и устрашающим. Я вдруг решила позвать ее — голос мой прозвучал громко и с тревогой, меня вдруг охватили дурные предчувствия. Ответа не последовало. Я встала и пошла к ее спальне. На пороге остановилась и прислушалась, пытаясь убедить себя, что слышу ее дыхание. Тщетно, я ничего не слышала. Я приблизилась к кровати и наклонилась. Но по-прежнему ничего не слышала. Ни малейшего шума. Я коснулась ее рукой. Ее сердце не билось.
Она почти слово в слово повторила свои показания на суде, которые зрители выслушали, затаив дыхание, словно заколдованные.
— Тогда я вызвала Бенсона по интерфону. И сказала ему, что с тетушкой Тельмой произошло нечто ужасное. Они с Поттс немедленно поднялись. Бедная миссис Поттс испустила вопль, увидев следы на шее тетушки Тельмы. Бенсон вызвал полицию.
Тревисс счел ненужным слушать продолжение рассказа; он очень хорошо знал, что произошло дальше. Полиция установила по трем кольцевым следам на шее жертвы, что она была задушена шнуром, металлическим или нет, длиной примерно в один метр и толщиной в три миллиметра. Шнур обнаружить так и не удалось. Бенсон клялся, что запер дверь апартаментов в обычное время вечером и открыл ее только после звонка мисс Фрейл по интерфону в десять часов утра. Все шпингалеты окон были закрыты, а, кроме того, по внешней стене было просто невозможно вскарабкаться.
Обвинения против мисс Фрейл были практически неопровержимыми, но отсутствовала главная улика — орудие убийства. Апартаменты обыскали сверху донизу, буквально прочесали их, но не нашли ничего, что могло бы послужить удавкой. Лиззи Фрейл также обыскали, а поскольку она могла открыть окно и выбросить шнур наружу, местность вокруг замка обшарили дюйм за дюймом, но тщетно. Были даже осмотрены канализационные трубы ванной и опорожнена выгребная яма с учетом возможного пути избавления от улики. Шнур так и не нашли.
Этот факт, а также крайне слабая речь обвинителя (оказавшегося неспособным с полной категоричностью доказать, что не было никакой возможности с помощью хитрых и таинственных приспособлений влезть по стене и проникнуть на место преступления через окно) позволили суду остаться при «разумном» сомнении, не поддержать обвинение в убийстве и оправдать Лиззи Фрейл.
Подняв глаза и увидев, что Питерс подает ему знаки с порога двери, Тревисс галантно предложил руку мисс Фрейл и проводил ее к столу. Продолжая разговор за завтраком, он сообщил своей гостье, что долгое время провел в изучении полного списка всех предметов, находившихся в апартаментах.
— Кое-что привлекло мое внимание. К примеру огромная бельевая прищепка. Флакон глицерина. И вязальная спица.
Мисс Фрейл легонько усмехнулась.
— И почему же эти предметы кажутся вам столь примечательными?
— Каждая из них в отдельности, конечно, интереса не представляет. Но, собранные вместе, они, быть может, и становятся таковыми. Глицерин, естественно, мог быть использован в косметических целях.
— Безусловно, мистер Тревисс. Я всегда пользуюсь глицерином и розовой водой для рук и лица.
— А большая бельевая прищепка?
— Разве это не очевидно? Хотя вы и холостяк, но должны знать, что женщины при случае стирают свое нижнее белье и вешают на просушку в ванной.
— Вязальная спица?
— Боже, не станете же вы утверждать, что тетушка Тельма могла быть не задушена, а заколота вязальной спицей?
— Нет, ни в коем случае. Но мне показалось любопытным, что нашли всего единственную вязальную спицу.
— И это довольно легко объяснить. Нет ни одной из дамских работ, которые я бы не могла выполнить, мистер Тревисс. В свое время я связала немало вещей. Но уже давно этим не занимаюсь, уже несколько лет. Думаю, другая спица просто потерялась.
Тревисс не стал настаивать и решил не заговаривать о деле до конца завтрака. И только потом сообщил мисс Фрейл о двух соображениях, которые, как он полагал, могли ее заинтересовать.
— Я ходил на аукцион. Думаю, распродажу мебели Чивертонов можно назвать событием. Какой успех!
Она согласилась, что распродажа действительно оказалась успешной.
— Все говорили, что у тетушки Тельмы ужасающий вкус. Таково было и мое мнение. Но вся эта слава вокруг торгов повысила цену даже худшему барахлу.
— Пошли в гостиную. Там находится то, что я приобрел на аукционе.
Она мягко положила ладонь ему на руку.
— Надеюсь, вас не обманули.
— Ну что вы, не беспокойтесь. Оцените, это одна из моих покупок. Очень старый бронзовый нож для разрезания бумаги.
Он вручил ей нож, она покрутила его и вернула.
— Да, он действительно очень старый — подлинное произведение искусства. Он находился в кабинете дядюшки Чарлза.
— А вот еще одна милая вещичка. Кажется, начало викторианской эпохи.
Она погладила строгий прикроватный стул из клена. Выражение ее лица не изменилось.
— Ценю ваши две покупки, — сказала она. — Этот стул был частью гарнитура. Но тетушка Тельма всегда путала простоту с банальностью. Она, простите мне это выражение, была буквально слепа к его очарованию и сдержанной красоте. Она распродала его по частям, кроме этого стула, который был сослан в мою спальню.
— Мне бы надо заняться поисками. Может, удастся восстановить гарнитур. Конечно, сиденье было недавно обновлено. Была сделана новая обивка. Но если верить распорядителю аукциона, ему не менее ста тридцати пяти лет.
