Роберт Гулик - УБИЙСТВО СРЕДИ ЛОТОСОВ
— Парень ночует здесь, в доме? — спросил судья Ди.
— Нет, ваша честь, он живёт со своим отцом, садовником самого большого дома в Ивовом квартале. Приходит только на день, а после того как я приготовлю вечерний рис, возвращается домой.
— Слышали вы этой ночью что-нибудь необычное?
Госпожа Мен наморщила лоб, а потом ответила:
— Один раз я проснулась, должно быть, где-то за полночь. Лягушки в пруду устроили жуткий концерт. Днём их не услышишь, они сидят под водой. Не подают голос, даже когда я спускаюсь к пруду, чтобы набрать цветов. А ночью они вылезают и их легко можно напугать. Так что я подумала, что муж, возвращаясь сюда, уронил в пруд камень или что-то ещё. А потом я опять задремала.
— Понятно, — сказал судья Ди. Он задумался, поглаживая бакенбарды. — На лице вашего мужа не было ни малейших признаков изумления или ужаса. Это означает, что удар последовал совершенно неожиданно. Он умер, прежде чем осознал, что произошло. Следовательно, ваш муж хорошо знал убийцу, должно быть, они сидели там вместе и пили вино. Большой кувшин был почти пуст, но я обнаружил всего одну чашку. Я полагаю, очень сложно будет проверить, не пропала ли чашка для вина?
— Совсем не трудно, — слегка улыбнувшись, ответила госпожа Мен. — У нас всего семь чашек: шесть одинаковых, зелёного фарфора, и одна побольше, белого, из которой всегда пил мой муж.
Судья поднял брови. В павильоне он обнаружил зелёную фарфоровую чашку.
— У вашего мужа были какие-нибудь враги?
— Ни одного, ваша честь! — воскликнула она. — Я представить себе не могу, кто…
— А есть ли враги у вас? — перебил её судья Ди.
Она покраснела, прикусила губу и виновато произнесла:
— Ваша честь, конечно, знает, что ещё год назад я работала в весёлом квартале. Время от времени я отказывала ищущим моего расположения, но уверена, что никто из них никогда… И столько времени прошло… — Её голос угас. Судья встал. Он поблагодарил госпожу Мен, выразил ей свои соболезнования и удалился.
III
Когда двое мужчин шли по дорожке сада, Ма Жун сказал:
— Вам следовало спросить также и о её друзьях, ваша честь!
— Эту информацию я рассчитываю получить от тебя, Ма Жун. Ты всё ещё поддерживаешь отношения с этой девицей из квартала — мне кажется, её зовут Цветок Яблони?
— Цветок Персика, ваша честь. Конечно поддерживаю!
— Хорошо. Отправляйся туда и узнай всё, что ей известно о госпоже Мен за то время, когда та ещё работала в квартале. Особенно о мужчинах, с которыми она флиртовала.
— Сейчас слишком рано, — нерешительно проговорил Ма Жун. — Она ещё будет спать.
— Так разбуди её! Отправляйся!
Вид у Ма Жуна был удручённый, однако он поспешил к калитке. Судья Ди лениво подумал, что если достаточно часто посылать любвеобильного помощника опрашивать его подружек до завтрака, то он скоро излечится от своей слабости. Как правило, подобные женщины наутро после бурной ночи выглядят не слишком-то привлекательно.
Юань Кай, стоя у пруда, вёл горячую беседу с высоким, аккуратно одетым мужчиной. У новоприбывшего была весьма напыщенная физиономия с тяжёлым подбородком. Аптекарь представил его как господина Вэнь Шу-фана, недавно избранного старшину гильдии торговцев чаем. Старшина гильдии отвесил низкий поклон, а затем рассыпался в витиеватых извинениях за то, что до сих пор не представился судье. Судья Ди резко перебил его:
— Что привело вас сюда в столь ранний час, господин Вэнь?
Казалось, Вэня этот внезапный вопрос застал врасплох. Он забормотал:
— Я… я хотел выразить своё сочувствие госпоже Мен и… и узнать, не смогу ли чем-нибудь ей помочь…
— Так вы хорошо знали чету Мен? — осведомился судья Ди.
— Я как раз говорил об этом с моим другом Вэнем, ваша честь, — поспешно вмешался Юань Кай. — Мы решили сообщить вашей чести здесь и сейчас, что и Вэнь, и я сам искали благосклонности госпожи Мен в то время, когда она ещё была куртизанкой, но ни один из нас не добился успеха. Оба мы желаем засвидетельствовать своё полное понимание того, что куртизанка свободна в своём праве одарить своей благосклонностью или отказать в ней, и утверждаем, что никто из нас не затаил на неё злобы. А также то, что мы чрезвычайно высокого мнения о Мен Лане и были очень рады, что их союз оказался столь удачным. Вследствие этого…
— Нельзя ли перейти прямо к сути? — прервал судья затянувшуюся речь. — Я полагаю, вы оба можете доказать, что не были здесь поблизости прошлой ночью?
Аптекарь смущённо посмотрел на приятеля. Вэнь Шу-фан нерешительно заговорил:
— По правде говоря, ваша честь, вчера вечером мы оба присутствовали на пирушке, устроенной в самом большом доме Ивового квартала. Потом мы… э-э… поднялись наверх с… э-э… не одни. Мы отправились по домам через несколько часов после полуночи.
— Дома я немного вздремнул, — добавил Юань Кай, — а потом переоделся в охотничий костюм и отправился к судебной управе, чтобы забрать вашу честь на утиную охоту.
— Понятно, — сказал судья. — Хорошо, что вы всё рассказали, это избавит меня от лишней работы.
— Этот пруд с лотосами действительно очень красив, — явно повеселев, сказал Вэнь. И добавил, когда они провожали судью к калитке: — К сожалению, такие пруды обычно кишмя кишат лягушками.
— Порой они устраивают адский шум, — заметил Юань Кай, распахивая перед судьёй калитку.
Судья вскочил на коня и поскакал в суд.
IV
Старшина стражников встретил его во дворе и доложил, что в боковом зале всё готово для вскрытия. Судья Ди сначала отправился в свой кабинет. Пока писарь наливал ему горячего чая, судья написал короткую записку Ма Жуну, поручив ему опросить двух куртизанок, с которыми провели ночь Юань Кай и Вэн Шу-фан. На мгновение он задумался, потом прибавил: «Проверь также, ночевал ли слуга Мена в доме своего отца». Он запечатал письмо и велел писарю немедленно доставить его Ма Жуну. После чего судья быстро съел несколько сухих лепёшек и направился в боковой зал, где его ожидал судебный медик с двумя ассистентами.
Вскрытие не выявило ничего нового: поэт находился в добром здравии; смерть наступила от удара кинжалом в сердце. Судья приказал старшине поместить тело во временный гроб до окончательного решения о дате и месте похорон. Он вернулся в свой кабинет и вместе со старшим писарем приступил к работе с поступившими бумагами.
Ближе к полудню вернулся Ма Жун. После того как судья отослал писаря, Ма Жун уселся напротив стола своего начальника, потеребил свои короткие усы и начал, самодовольно улыбаясь:
