Жорж Сименон - Признания Мегрэ
Только узнав об этом, можно было заметить у него легкий южный акцент.
— Профессия отца?
— Учитель. Умер десять лет назад.
— А мать?
— По-прежнему живет в нашем домике в Сэт.
— Вы учились в Париже?
— Нет, в Монпелье.
— Вы, кажется, фармацевт?
— Сначала окончил фармацевтическое училище, затем год учился на медицинском факультете. Закончить его мне не пришлось.
— Почему?
Жоссе ответил не сразу, и Мегрэ понял, что колеблется он из чувства порядочности. По-видимому, он старался ответить точно, правдиво, по крайней мере так было до этого момента.
— По многим причинам. Но в основном из-за подружки, которая переехала с родителями в Париж.
— На ней вы и женились?
— Нет. По правде говоря, через несколько месяцев мы разошлись. Кроме того, я не чувствовал настоящего призвания к медицине… Мои родители не были богаты… Чтобы оплачивать мои занятия, им приходилось во многом себе отказывать… Да если бы я и стал врачом, мне было бы не легко начать практику.
Жоссе так устал, что ему стоило большого труда мыслить логично, и он то и дело посматривал на Мегрэ, словно проверял впечатление, которое производит на комиссара.
— А это важно?
— Все может оказаться важным.
— Понимаю… Я только думаю, было ли у меня какое-нибудь истинное призвание… Я слышал, что можно сделать карьеру в лаборатории… Большинство фармацевтических фирм имеют научно-исследовательские лаборатории… Очутившись в Париже с дипломом фармацевта в кармане, я попытался получить одно из таких мест.
— И безуспешно?
— Все, что мне удалось найти, это место управляющего одной аптекой, потом другой…
Ему было жарко. Мегрэ тоже. Иногда, шагая по кабинету, Мегрэ останавливался у окна.
— Вам задавали эти вопросы в Отейе?
— Нет. Задавали другие. Я понимаю, что вы хотите узнать всю подноготную… Как видите, я стараюсь отвечать откровенно… В сущности, я не считаю себя ни лучше, ни хуже других…
Ему пришлось вытереть пот с лица.
— Хотите пить?
— Не отказался бы…
Мегрэ открыл дверь в кабинет инспекторов.
— Жанвье! Попросите, чтобы нам принесли чего-нибудь попить.
И обращаясь к Жоссе:
— Пива?
— Если вам угодно.
— Вы не голодны?
И, не дожидаясь ответа, продолжал, уже обращаясь к Жанвье:
— Пива и бутербродов.
На губах Жоссе скользнула грустная улыбка.
— Обо всем этом я читал, — пробормотал он.
— Что вы читали?
— О пиве, о бутербродах… Комиссар Мегрэ и инспектора, сменяющие друг друга во время допросов… Это уже становится, известным, не так ли? Вот только не думал, что я сам, в один прекрасный день…
У Жоссе были красивые руки, и они выдавали его нервозность.
— Знаешь, когда попал сюда, не знаешь, когда…
— Успокойтесь, мсье Жоссе. Могу вас заверить, что у меня нет никакого предвзятого мнения на ваш счет.
— А у инспектора в комиссариате Отейя было.
— С вами плохо обращались?
— Да… Довольно грубо… Употребляли такие слова… В конце концов кто знает, если бы на его месте были…
— Вернемся к началу вашей карьеры в Париже. Через сколько времени вы познакомились с женщиной, которая стала вашей женой?
— Примерно через год… Мне было двадцать пять лет. Я работал в английской аптеке в предместье Сент-Онорэ, когда встретил ее…
— Она была одной из ваших клиенток?
— Да.
— Ее девичья фамилия?
— Фонтан… Кристина Фонтан… Но она еще носила фамилию первого мужа, умершего за несколько месяцев до этого… Лауэлл… Из семьи английских пивоваров… Вам, наверное, попадалось это имя на бутылках…
— Итак, за несколько месяцев до этого она овдовела? А сколько ей было лет?
— Двадцать девять.
— Детей не было?
— Нет.
— Богата?
— Конечно. Одна из лучших клиенток самых роскошных магазинов предместья Сент-Онорэ…
— Вы стали ее любовником?
— Она вела очень свободную жизнь.
— Еще при муже?
— У меня есть основания так думать.
— Какого она происхождения?
— Из буржуазной семьи… Не богатой, но зажиточной. Детство ее прошло в шестнадцатом округе,[1] отец был крупным административным работником.
— Вы в нее влюбились?
— Да, очень скоро…
— Тогда вы уже не встречались с вашей приятельницей из Монпелье?
— Нет, уже несколько месяцев.
— Кристина Лауэлл, и вы сразу решили пожениться?
Жоссе заколебался, но только на мгновение.
— Нет.
В дверь постучали. Это посыльный из пивной «Дофина» принес пиво и бутерброды. Сделали перерыв. Жоссе есть не стал, только выпил полстакана пива, в то время как Мегрэ, продолжая шагать по кабинету, принялся за бутерброды.
— Вы можете мне рассказать, как все это случилось?
— Попытаюсь. Правда, это дело нелегкое. Ведь с тех пор прошло пятнадцать лет. Тогда я был молод и только теперь отдаю себе в этом отчет. Теперь мне кажется, что жизнь тогда была другая, что все казалось гораздо проще, чем сейчас. Зарабатывал я мало. Жил в меблированных комнатах около площади Терн и обедал в дешевом ресторанчике, где стандартные цены, а то и просто довольствовался булочками… На одежду я тратил больше, чем на еду.
Привычка хорошо одеваться сохранилась у него до сих пор.
На нем был костюм, сшитый одним из лучших парижских портных, рубашка с его вензелем была сделана на заказ, так же как и башмаки.
— Кристина жила в ином, совсем незнакомом для меня мире… Этот мир меня ослепил… Я все еще оставался провинциалом, сыном бедного учителя… В Монпелье я общался со студентами, которые были не богаче меня…
— Она познакомила вас со своими друзьями и подругами?
— Не скоро… Была какая-то сторона в наших отношениях, которую я осознал лишь позднее.
— Что вы имеете в виду?
— Часто рассказывают о деловых людях, промышленниках или финансистах, которые заводят интрижку с продавщицей или манекенщицей. У нас получилось наоборот. Кристина назначала свидание бедному, неопытному помощнику фармацевта… Ей хотелось знать, где я живу, хотелось увидеть мою комнату в дешевом меблированном отеле, где стены на лестнице облицованы фаянсовыми плитками, а через перегородки все слышно из соседних комнат. Ее это приводило в восторг. По воскресеньям она увозила меня на своей машине за город, в какой-нибудь ресторанчик.
Голос Жоссе стал глуше. Теперь в нем чувствовалась тоска и даже злоба.
— Сначала я тоже думал, что это интрижка, которая долго не продлится.
— Вы влюбились?
— Не сразу.
— Ревновали?
