Рекс Стаут - Горький конец
— Неинтересно. Если это только не имеет отношения к хинину.
— Не имеет. Совершенно никакого.
— И тем не менее вас эта история достаточно взбудоражила, чтобы вы пришли ко мне. Почему?
— Потому что мой дядя слишком… — Она умолкла, прикусив губу. — Вы не представляете, какой он. Он пишет письма моему отцу, сочиняя про меня какие-то дикие небылицы, так что мой отец в ответ уже грозится приехать в Нью-Йорк — жуткая глупость! Не подкладывала я никакого хинина в этот дурацкий паштет! Возможно, я и предубеждена, но я точно знаю, что никакие их расследования ни к чему не приведут, но остановит их только вмешательство профессионала. — Эми ослепила Вулфа улыбкой. — Но я, право, в смущении. Дело в том, что я небогата…
— У вас есть кое-что лучше денег, — проворчал Вулф.
— Что?
— Везение. Вам повезло. То, ради чего вы ко мне пришли, я и сам собрался расследовать ещё до того, как узнал о вашем существовании. Я уже сказал мистеру Гудвину, что мерзавец, который отравил мой паштет, горько раскается в содеянном. — Он поморщился. — Привкус остался до сих пор. Вы можете отвести мистера Гудвина на фабрику вашего дяди и представить его?
— Я… — Она кинула взгляд на наручные часы и замялась. — Я боюсь, что опоздаю на работу. Я отпросилась всего на час…
— Хорошо. Арчи, проводи мисс Данкен и возвращайся за указаниями.
На место военных действий я прибыл в три часа дня; банка, покоившаяся у меня в кармане, наполовину опустела — по дороге я заехал в лабораторию, где оставил часть горького лакомства на анализ.
Мрачное трёхэтажное кирпичное здание на Западной Двадцать шестой улице дышало стариной. В самой его середине был проделан вымощенный булыжником туннель для грузовиков. Рядом с ним три ступеньки вели к широкой двери, на которой красовались растрескавшиеся и выцветшие буквы:
«КОМПАНИЯ „ЛАКОМСТВА ОТ ТИНГЛИ“ КОНТОРА»Оставив свой родстер на стоянке, я выбрался на мостовую и восхищённо уставился на роскошный серый лимузин «кросби» с номерными знаками «ГД88», стоявший перед входом. «Случись какая-нибудь революция, — подумал я, — его я экспроприирую первым». Я уже водрузил ступню на нижнюю из трёх ступенек, когда входная дверь распахнулась, и на крыльцо вышел мужчина. На первый взгляд трудно было представить, чтобы кто-нибудь называл его дядей Артуром — бульдожья челюсть, квадратный подбородок, тонкие губы, неприятный рот, — но, не желая упускать возможную добычу, я преградил ему путь и спросил:
— Мистер Артур Тингли?
— Нет, — резко бросил он и оттёр меня плечом, удостоив колючим взглядом холодных глаз такого же серого оттенка, как поджидавший его лимузин.
Я вовремя спохватился, что в кармане у меня лежит кусочек жёлтого мела, которым я сегодня утром помечал горшочки с орхидеями. Двумя прыжками обогнав невежу, я первым подскочил к машине, уже открытую дверцу которой услужливо придерживал шофёр в ливрее, и быстро начертал крупный крест на сверкающей эмали.
— Не вздумайте стереть, — строго предупредил я и, прежде чем любой из них попытался ответить словами или действием, повернулся, проскочил в дверь и был таков.
Признаться, давно мне не приходилось посещать столь убогих и обветшавших заведений. Из тускло освещённого вестибюля вверх вела полуразрушенная лестница. Я осторожно пробрался по скрипучим ступенькам на второй этаж и, услышав гул машин и ещё какие-то непонятные звуки, распахнул расшатанную дверь и очутился в приёмной. Из-за зарешёченного окошка на меня близоруко выглянул чей-то прадедушка, и я, пытаясь перекрыть громкое гудение, проорал, что хотел бы потолковать по делу с мистером Артуром Тингли. После продолжительного недоуменного молчания мне было сказано, что мистер Тингли занят и неизвестно когда освободится. Я выдрал из блокнота лист бумаги, написал на нём «Хинин — срочно!» и просунул в окошечко. Похоже, я попал в самую точку. Несколько минут спустя ко мне вышел косоглазый молодой человек и провёл меня через лабиринт перегородок и по коридору в какую-то комнату.
За древним и готовым, кажется, рассыпаться в прах прямо у меня на глазах столом восседал незнакомый субъект, который разговаривал по телефону, а напротив на стуле сидела весьма пожилая женщина со статью и мимикой старшего сержанта. Поскольку телефонный разговор никак меня не касался, я стоял и внимательно прислушивался к каждому слову, но уловил только, что некий Филип должен появиться до пяти часов, иначе ему несдобровать. Тем временем я разглядывал комнату, обставленную, судя по всему, ещё подвыпившими индейцами после продажи Манхэттена. Возле двери, полуприкрытый драной занавеской, торчал видавший виды умывальник с мраморным верхом. У стены, напротив письменного стола, высился массивный допотопный сейф, а оставшееся место занимали деревянный буфет и полки, заваленные многовековым барахлом.
— Кто вы такой, чёрт побери?
Я развернулся и приблизился к столу:
— Человек по фамилии Гудвин. Арчи. Вопрос в том, хотите ли вы, чтобы «Газетт» поместила статейку про хинин в вашем паштете, или предпочтёте сперва поговорить об этом?
У грубияна отвисла челюсть.
— «Газетт»?
— Совершенно верно. Тираж, между прочим, больше миллиона.
— Господь Всемогущий! — уныло и безжизненно выдавил он.
Женщина злобно вытаращилась на меня.
Меня разбирало сострадание. Возможно, Эми и не ошибалась, давая столь жёсткую оценку человеческим качествам своего дядюшки, но сейчас он сидел передо мной жалкий и сломленный.
Я сел, не дожидаясь приглашения, и жизнерадостно выпалил:
— Мужайтесь, в «Газетт» ещё ни о чём не пронюхали. Но непременно пронюхают, если вы заартачитесь. Я представляю Ниро Вулфа.
— Ниро Вулфа, сыщика?
— Совершенно верно. Он начал есть…
Женщина фыркнула:
— Так я и знала. Разве я не предупреждала тебя, Артур? Это шантаж. — Она угрожающе выпятила челюсть. — Кто вас нанял? «П энд Б»? «Консолидейтед сирилз»?
— Ни те ни другие. А вы — мисс Йейтс?
— Да. Но вы можете…
— Прошу прощения. — Я ухмыльнулся. — Рад с вами познакомиться. Я работаю на Ниро Вулфа. Он попытался съесть кусочек вашего паштета номер три — с самыми плачевными, если не сказать трагическими, последствиями. Он крайне щепетилен в вопросах приёма пищи. Он хочет лично побеседовать с тем, кто подложил в банку хинин.
— Я тоже, — мрачно промолвил Тингли.
— Вам известно, кто это сделал? Или нет?
— Нет.
— Но вы хотели бы узнать?
— Ещё бы, чёрт побери!
