Агата Кристи - Желтый ирис
— Я прошу вас выпить в память Айрис, — ровно и бесстрастно предложил Бартон Рассел.
— Айрис?[6] — резко переспросил Пуаро. Он посмотрел на цветы на столе. Бартон Рассел, перехватив взгляд Пуаро, слегка кивнул головой.
— Айрис… Айрис… — послышался приглушенный шепот за столом.
Все были поражены и чувствовали себя неловко.
Бартон Рассел продолжал говорить. Слова давались ему с трудом, американский акцент стал более заметным.
— Всем вам может показаться странным, что я отмечаю годовщину смерти моей жены таким образом… устроив ужин в фешенебельном ресторане. Однако у меня есть на то причина!.. Да, на то есть причина! Я объясняю специально для мосье Пуаро. — Мистер Рассел повернулся в его сторону. — Ровно четыре года тому назад, мосье Пуаро, в Нью-Йорке был устроен званый ужин, на котором присутствовали: моя жена, я сам, мистер Стивен, бывший тогда сотрудником посольства в Вашингтоне, мистер Энтони Чэпел, который гостил у нас в течение нескольких недель, сеньорита Вальдес, очаровавшая в то время Нью-Йорк своими танцами, и малышка Полин, — Рассел похлопал девушку по плечу, — ей тогда было всего шестнадцать. Мы решили доставить ей это удовольствие. Ты помнишь, Полин?
— Помню… я помню. — Голос ее чуть заметно дрожал.
— В ту ночь, мосье Пуаро, произошла трагедия. Я помню как сейчас: раздалась барабанная дробь, и началось представление. Свет погас… весь, кроме освещенной прожектором площадки в центре зала. Когда свет снова загорелся, все увидели, что моя жена лежит ничком на столе. Айрис была мертва, мосье Пуаро… Мертва. В ее бокале был обнаружен цианистый калий, а в сумочке — пакетик, в котором был яд.
— Она покончила жизнь самоубийством? — спросил Пуаро.
— Таков был вердикт… Меня это просто сразило, мосье Пуаро! Возможно, у нее была причина… Так полагала полиция. Я не стал возражать.
Внезапно он с силой ударил по столу.
— Но я не был удовлетворен. Нет! В течение этих четырех лет я все обдумывал и размышлял. И я не могу согласиться с полицией. Я не верю, что Айрис наложила на себя руки. Я убежден, мосье Пуаро, что она была убита… одним из тех людей, которые сидят сейчас за этим столом.
— Послушайте, сэр!..
Тони Чэпел вскочил с места.
— Спокойно, Тони, я еще не закончил. Это сделал один из них, мосье Пуаро! Теперь я в этом уверен. Кто-то под прикрытием темноты сунул ей в сумочку пакет с остатками цианистого калия. Мне кажется, я знаю, кто это сделал. И я намерен узнать это точно…
— Вы сумасшедший! — резко прозвучал голос Лолы. — Сумасшедший… Кто бы мог причинить ей зло? Нет! Вы сумасшедший… я… я здесь не останусь…
Внезапно она замолкла. Послышалась дробь барабана.
— Кабаре! — воскликнул Бартон Рассел. — Продолжим после. Оставайтесь на своих местах. Все! Мне нужно переговорить с оркестрантами. Я с ними кое о чем договорился.
Он вышел из-за стола.
— Невероятно, — прокомментировал Картер. — Этот человек — безумен!
— Он есть сумасшедший! Да! — подхватила Лола. Свет погас.
— Я бы с удовольствием сбежал отсюда, — бормотал Тони.
— Нет! — резко сказала Полин. — О Боже мой! Боже мой!.. — пробормотала она вполголоса.
— В чем дело, мадемуазель? — тихо спросил Пуаро.
— Это ужасно! — ответила она шепотом. — Все совсем как в ту ночь…
— Ш-ш! — послышались голоса из зала. Пуаро понизил голос.
— Словечко вам на ушко, мадемуазель, — зашептал он и ободряюще прикоснулся к ее плечу. — Все будет хорошо, уверяю вас!
— О Господи! Слушайте! — воскликнула Лола.
— Что случилось, сеньорита?
— Та самая песня… ее играли в ту ночь. В Нью-Йорке. Все это подстроил Бартон! Мне это не нравится…
— Мужайтесь, мадемуазель… мужайтесь! По залу пронеслась новая волна шиканий, и все смолкли. На освещенную прожектором площадку в центре зала вышла чернокожая певица, сверкая белками глаз и белоснежными зубами. Голос у нее был низкий, глубокий, чуть хрипловатый. Он странно волновал.
Я забыла тебя,
Не вспоминаю тебя.
Забыла походку, слова,
Что ты говорил
Мне тогда.
Я забыла тебя,
Не вспоминаю тебя.
И не могла бы сказать
Теперь через столько дней,
Какие глаза у тебя,
Серые или неба синей…
Я забыла тебя,
Не вспоминаю тебя.
Все кончено.
Навсегда
Я забыла,
Забыла тебя
Навсегда… навсегда… навсегда…
Берущая за душу мелодия, глубоко проникающий прекрасный негритянский голос гипнотизировал… околдовывал… Это почувствовали даже официанты. Все в зале смотрели только на певицу, покоренные силой вызванных ею эмоций.
Официант, бесшумно двигаясь вокруг стола с тихим: «Шампанское?..» — наполнял бокалы, но внимание всех было привлечено к ярко освещенному пятну площадки, где стояла чернокожая певица, в жилах которой текла кровь ее африканских предков. Волшебный, чарующий голос продолжал:
Я забыла тебя,
Не вспоминаю тебя…
О! Все это ложь! Никогда
Не забыть, не забыть мне тебя!
Никогда… никогда… никогда…
Пока я жива…
Зал взорвался аплодисментами. Вспыхнул свет. Бар-тон Рассел вернулся к столу.
— Она просто великолепна! — восторженно воскликнул Тони. — Это…
Слова его внезапно прервал приглушенный возглас Лолы:
— Смотрите! Смотрите!
Голова Полин Уэзерби лежала на столе.
— Она умерла! — снова закричала Лола. — Как Айрис… как Айрис в Нью-Йорке!
Пуаро вскочил, дав знак всем оставаться на своих местах. Склонившись над безжизненной фигурой, он осторожно взял руку, пытаясь прощупать пульс. Сидевшие за столом молча следили за каждым его движением. Пуаро был бледен, суров.
— Да, она мертва… La pauvre petite![7] И я сидел рядом! Но на этот раз убийце не уйти!
— Точно как Айрис… — произнес Бартон Рассел. Лицо его посерело. — Она что-то видела… Полин что-то видела в ту ночь… Только не была уверена… Она говорила мне, что не уверена… Мы должны сообщить в полицию… О Господи, малышка Полин!
— Где ее бокал? — Пуаро поднес его к лицу. — Да, цианид… запах горького миндаля… Все, как и в тот раз, тот же яд…
Он взял в руки сумочку Полин.
— Посмотрим, нет ли здесь чего.
— Вы что же, думаете, это самоубийство? — закричал Бартон Рассел. — Нет, это не самоубийство!
— Подождите, — приказал Пуаро. — В сумочке ничего нет. Гм! Свет, по-видимому, зажгли слишком быстро, убийца не успел… не было времени. Значит, пакетик с ядом должен быть еще у него.
