Агата Кристи - Желтый ирис
— Гм… дедукция… В реальной жизни это не так просто, мадемуазель. Однако я попытаюсь. Я полагаю, мадемуазель, что ваши любимые цветы — желтые ирисы.
— Вы ошиблись, мосье Пуаро. Ландыши и розы. Пуаро вздохнул.
— Полное фиаско. Попробую еще раз. Совсем недавно вы говорили по телефону.
Полин засмеялась и захлопала в ладоши.
— Совершенно верно!
— Это было вскоре после того, как вы сюда приехали.
— И это верно! Я позвонила сразу, как только вошла.
— О! Это уже не так хорошо. Вы звонили до того, как подошли к этому столику?
— Да.
— Плохо. Очень плохо.
— О нет! По-моему, у вас все отлично получается. Как вы узнали, что я звонила по телефону?
— Это профессиональный секрет, мадемуазель. А тот, кому вы звонили… его имя начинается на П? Или, может быть, на Э?
Полин опять засмеялась.
— Опять ошибка! Я звонила своей служанке, чтобы она отослала ужасно важное письмо, которое я забыла вовремя отправить. Ее зовут Луиза.
— Какой конфуз, мадемуазель… Какой конфуз! Оркестр заиграл снова. Тони посмотрел на Полин.
— Потанцуем?..
— Я только что танцевала. Немного отдохну.
— Ну разве это не ужасно?! — с горечью произнес Тони, адресуя свою жалобу всему свету.
— Сеньорита, — тихо сказал Пуаро латиноамериканской красавице, — я не смею пригласить вас на танец. Я слишком стар.
— Ах! Это есть чепуха, то, что вы сказали сейчас! Вы еще молодой. Ваши волосы… Они еще черные! Пуаро втайне содрогнулся.
— Полин! — раздался властный голос Бартона Рассела. — Поскольку я твой зять и опекун, я намерен воспользоваться своим правом и заставить тебя потанцевать со мной. Это вальс, а вальс, пожалуй, единственное, что я умею.
— Ну конечно, Бартон! Пойдемте!
— Умница, Полин! Очень мило с твоей стороны. Они ушли. Тони откинулся на стуле и посмотрел на Стивена Картера.
— Вы разговорчивый парень, Картер, не правда ли? — заметил он. Развлекаете компанию веселой болтовней, да? Вы что-то сказали?
— Э… Чэпел! Не понимаю, о чем вы?
— Не понимаете… Ну конечно, — продолжал поддразнивать его Тони.
— Но послушайте…
— Пейте, старина! Пейте, если уж не хотите разговаривать.
— Нет, благодарю.
— Тогда выпью я.
Стивен Картер пожал плечами.
— Извините, — сказал он, — я должен переговорить с одним моим знакомым. Мы вместе учились в Итоне.[4] Поднявшись, он направился к столу, находившемуся в нескольких шагах от них.
— Кто-нибудь должен топить итонцев еще при рождении, — мрачно заявил Тони.
Эркюль Пуаро продолжал галантно беседовать с сидевшей рядом с ним красавицей.
— Хотелось бы знать, мадемуазель, какой ваш любимый цветок?
— А-а! Зачем вы хоти-ите это знать, — кокетливо протянула Лола.
— Мадемуазель, если я посылаю даме цветы, я должен быть уверен, что они ей нравятся.
— Это есть очень ми-ило, мосье Пуаро. Я скажу. Я просто обожаю большие темно-красные гвоздики… или темно-красные розы.
— Превосходно!.. Да-да, превосходно! Значит, вам не нравятся желтые цветы… Например, желтые ирисы?
— Желтые цветы? Нет… Они не отвечают мой темперамент.
— Очень разумно!.. Скажите, мадемуазель, вы не звонили кому-нибудь из своих друзей по телефону, как только пришли сюда?
— Я? Звонить друзья? Нет! Какой странный вопрос!
— Видите ли… я очень странный человек.
— Да, это есть так. И очень опасный человек. — Черные глаза выразительно сверкнули. — Очень опасный!
— О нет, не опасный… Скорее, такой человек, который может быть полезным… в случае опасности. Понимаете?
Лола кокетливо засмеялась, показав ряд ровных белых зубов.
— Нет-нет. Вы опасный человек. Эркюль Пуаро вздохнул.
— Судя по всему, вы не понимаете. Все это очень странно.
Тони, выйдя из своего приступа меланхолии, внезапно сказал:
— Лола, как ты насчет того, чтобы немного повертеться? Пойдем?
— Я пойду… Да. Раз мосье Пуаро не есть такой храбрый.
Тони положил руку ей на талию, и они скользнули в сторону площадки.
— А вы, старина, — через плечо насмешливо бросил Тони, — можете пока поразмыслить о грядущих преступлениях.
— Очень глубокая мысль. Очень глубокая. Минуту-другую Пуаро сидел задумавшись, потом призывно поднял палец. Луиджи поспешно подошел. Широкое лицо итальянца расплылось в улыбке.
— Mon vieux,[5] - сказал Пуаро, — мне нужны кое-какие сведения.
— Всегда к вашим услугам, мосье.
— Я хотел бы знать, кто из людей, сидящих за этим столом, звонил по телефону.
— Я могу вам сказать, мосье. Молодая леди, та, что в белом, она позвонила сразу, как только вошла. Потом она направилась в гардероб снять плащ, и в это время оттуда вышла другая леди и зашла в телефонную кабинку.
— Значит, сеньорита все-таки звонила по телефону! Это было до того, как она вошла в зал?
— Да, мосье.
— Кто-нибудь еще?
— Нет, мосье.
— Да. Мне кажется, Луиджи, что сегодня я должен быть как никогда собранным. Что-то должно случиться, а я совсем не представляю, что именно.
— Если я могу быть чем-то полезен, мосье, я в любой момент…
Пуаро сделал знак, и Луиджи скромно удалился. К столу приближался Стивен Картер.
— Нас с вами покинули, мистер Картер, — сказал Пуаро.
— О! Гм… да.
— Вы хорошо знаете мистера Бартона Рассела?
— Да, довольно хорошо.
— Какая у него очаровательная свояченица!
— Да, хорошенькая.
— Вы ее тоже хорошо знаете?
— Довольно хорошо.
— О! Довольно… довольно… — процедил Пуаро. Картер удивленно посмотрел на него. Музыка прекратилась, и все вернулись к столу.
— Еще бутылку шампанского, — распорядился Бартон Рассел. — И побыстрее!
— Прошу внимания, — обратился он к своим гостям. — Я хочу предложить тост. Должен сказать, что за сегодняшним нашим камерным застольем кроется определенный смысл. Как вам известно, я заказал стол на шесть персон. Нас было пятеро. Одно место оставалось не занятым. Потом по крайне странному совпадению около этого стола оказался мосье Эркюль Пуаро, и я пригласил его присоединиться к нам. Вы даже представить себе не можете, насколько это удачное совпадение. Видите ли, этот стул должен был оставаться не занятым в честь леди… леди, памяти которой посвящена наша сегодняшняя встреча. Леди и джентльмены, наш званый ужин посвящен памяти моей дорогой жены… Айрис… умершей в этот день четыре года назад.
Его слова вызвали взволнованное движение за столом.
— Я прошу вас выпить в память Айрис, — ровно и бесстрастно предложил Бартон Рассел.
