Агата Кристи - Десять негритят
Вера вдруг почувствовала бесконечную усталость, все стало ей безразлично.
— Да, — тупо повторила она. — Тут был замешан мужчина.
— Спасибо, — сказал Ломбард, — это все, что я хотел знать.
Вдруг Вера подскочила.
— Что случилось? — вскрикнула она. — Уж не землетрясение ли!
— Да нет, какое там землетрясение. И все-таки не могу понять, в чем дело: земля дрогнула, словно от сильного удара. Потом, мне почудился… а вы слышали крик? Я слышал.
Оба посмотрели на дом.
— Грохот донесся оттуда. Пойдем посмотрим, что там происходит? — предложил Ломбард.
— Нет, нет, ни за что.
— Как хотите. Я пошел.
— Ладно. И я пойду с вами, — упавшим голосом сказала Вера.
Они вскарабкались вверх по склону, подошли к дому. У залитой солнцем площадки перед домом вид был на редкость мирный и приветливый. Они постояли там минуту-другую, потом решили из осторожности сначала обогнуть дом. И чуть не сразу наткнулись на Блора. Он лежал, раскинув руки, на каменной площадке с восточной стороны дома — голова его была разбита: на него свалилась глыба белого мрамора.
— Чья это комната над нами? — спросил Ломбард.
— Моя, — дрогнувшим голосом ответила Вера. — А это — часы с моей каминной полки… Ну да, они самые, белые мраморные часы в виде медведя. В виде медведя, — повторила она, и голос ее пресекся.
Филипп положил руку ей на плечо.
— Теперь все ясно, — мрачно сказал он, — Армстронг прячется в доме. Но на этот раз он от меня не уйдет.
Вера вцепилась в него.
— Не валяйте дурака! Настал наш черед. Мы последуем за Блором. Он только того и ждет, что мы пойдем его искать. Он на это рассчитывает.
— Вполне возможно, — подумав, сказал Филипп.
— Во всяком случае, теперь вы должны признать, что мои подозрения оправдались.
Он кивнул.
— Да, вы были правы. Конечно же, это Армстронг. Но где же он, чтоб его черт побрал, прячется? Мы с Блором прочесали весь остров.
— Если вы не нашли его прошлой ночью, значит, вам не найти его и сейчас, — сказала Вера. — Это же ясно как божий день.
— Так-то оно так, и все же… — упорствовал Ломбард.
— Он наверняка заранее соорудил себе тайник — как мы только не догадались, это же элементарно. Знаете, наподобие тех тайников в старых усадьбах, где прятали католических священников.
— Вы забываете, что здесь не старая усадьба, а современный дом.
— И все равно он мог построить здесь тайник.
Филипп помотал головой.
— Мы на следующее же утро после приезда обмерили весь дом, и я ручаюсь, что здесь нет никаких пустот.
— Вы, наверное, ошиблись, — сказала Вера.
— Мне хотелось бы проверить…
— Проверить? Он только этого и ждет. Устроил в доме засаду — поджидает вас.
— Вы забываете, что я вооружен, — запротестовал Ломбард, наполовину вытянув из кармана револьвер.
— Вы уже говорили, что Блору нечего бояться — Армстронгу с ним не справиться. Он физически его сильнее, и потом он был начеку. Но вы не учитываете, что Армстронг сумасшедший. А у сумасшедшего уйма преимуществ перед нормальными людьми. Он вдвое хитрее.
Ломбард сунул револьвер обратно в карман.
— Будь по-вашему, — сказал он.
— Ну, а ночью что мы будем делать? — спросил Ломбард чуть спустя.
Вера не ответила.
— Об этом вы не подумали? — напустился он на нее.
— Что мы будем делать? — обескураженно повторила Вера. — Господи, как я боюсь…
— Впрочем, не беда, погода сегодня сносная, — рассудительно сказал Ломбард. — Ночь будет лунная. Найдем безопасное место, заберемся повыше на скалу. Пересидим там ночь, дождемся утра. Главное — не уснуть… Прокараулим ночь, а если кто попробует к нам подойти, я его пристрелю. А может, вы боитесь холода? — помолчав, спросил он, — На вас такое легкое платье.
— Холода? Мертвым холоднее. — Вера закатилась пронзительным смехом.
— Ваша правда, — согласился Ломбард.
Вера нетерпеливо ерзала на месте.
— Не могу больше здесь сидеть. Этак я с ума сойду. Давайте немного походим.
— Я не прочь.
То опускаясь, то поднимаясь, они медленно побрели вдоль нависшей над морем скалы. Солнце заходило. Его лучи золотили море, окутывали Веру и Ломбарда золотистой дымкой.
— Жаль, что мы не можем искупаться… — сказала Вера с каким-то нервным смешком.
Филипп посмотрел на море.
— Что это там? — прервал он ее. — Вон у того большого камня? Да нет, чуть подальше, правей.
Вера вгляделась.
— Похоже, сверток с одеждой, — сказала она.
— Уж не купальщик ли? — хохотнул Ломбард. — Впрочем, вряд ли. Скорее всего, водоросли.
— Спустимся, посмотрим, — предложила Вера.
— Это одежда, — сказал Ломбард, когда они спустились ниже. — Вернее сверток с одеждой. Смотрите, вон башмак. Давайте подойдем поближе.
Карабкаясь по утесам, они поползли вниз, но вдруг Вера остановилась.
— Это не одежда. Это человек, — сказала она.
Труп застрял между двумя камнями, — очевидно, его забросил туда прилив.
Вера и Ломбард, преодолев последний утес, подобрались к утопленнику. Склонились над ним. И увидели посиневшее, разбухшее, страшное лицо.
— Господи, — воскликнул Ломбард, — да это же Армстронг!
Глава шестнадцатая
Казалось, прошла вечность… мир кружился, вращался… Время не двигалось. Оно остановилось — тысяча веков миновало. Да нет, прошла всего минута. Двое стояли, смотрели на утопленника… Наконец медленно, очень медленно Вера и Филипп подняли головы, поглядели друг другу в глаза.
Ломбард рассмеялся.
— Ну вот, все выяснилось, — сказал он.
— Кроме нас двоих, на острове никого — никого — не осталось, — сказала Вера чуть не шепотом.
— Вот именно, — сказал Ломбард. — Теперь все сомнения рассеялись, не так ли?
— Как вам удался этот фокус с мраморным медведем? — спросила Вера.
Он пожал плечами.
— Ловкость рук и никакого мошенства, голубушка, только и всего…
Их взгляды снова скрестились.
«А ведь я его только сейчас разглядела, — подумала Вера. — На волка — вот на кого он похож… У него Совершенно волчий оскал…
— Это конец, понимаете, конец, — сказал Ломбард, в голосе его сквозила угроза. — Нам открылась правда. И конец близок…
— Понимаю, — невозмутимо ответила Вера.
И снова стала смотреть на море. «Генерал Макартур тоже смотрел на море, когда же это было? Всего лишь вчера? Или позавчера? И он точно так же сказал: „Это конец!“ Сказал смиренно, чуть ли не радостно…»
Но одна лишь мысль о конце вызывала возмущение в душе Веры. «Нет, нет, она не умрет, этого не будете — Вера перевела взгляд на утопленника.
— Бедный доктор Армстронг! — сказала она.
— Что я вижу? — с издевкой протянул Ломбард. — Исконное женское сострадание?
— А почему бы и нет? — сказала Вера. — Разве вы не испытываете сострадание?
— Во всяком случае, не к вам. Вам я не советую рассчитывать на мое сострадание.
Вера снова перевела глаза на труп.
— Нельзя оставлять тело здесь. Надо перенести его в дом.
— Чтобы собрать все жертвы вместе? Порядок прежде всего? А по мне, пусть лежит здесь — меня это не волнует.
— Ну, хотя бы поднимем труп повыше, чтобы его не смыл прибой.
— Валяйте, — засмеялся Ломбард.
Нагнулся, потянул к себе утопленника. Вера, присев на корточки, помогала ему.
— Работенка не из легких. — Ломбард тяжело дышал.
Наконец им удалось вытащить труп из воды.
Ломбард разогнулся.
— Ну как, теперь довольны? — спросил он.
— Вполне, — сказала Вера.
Ее тон заставил Ломбарда насторожиться. Он повернулся к ней, но, еще не донеся руку до кармана, понял, что револьвера там нет. Вера стояла метрах в двух, нацелив на него револьвер.
— Вот в чем причина женской заботы о ближнем! — сказал Ломбард. — Вы хотели залезть ко мне в карман.
Она кивнула. Ее рука с револьвером даже не дрогнула.
Смерть была близко. Никогда еще она не была ближе. Но Филипп Ломбард не собирался капитулировать.
— Дайте-ка сюда револьвер, — приказал он.
Вера рассмеялась.
— А ну, отдайте его мне, — сказал Ломбард.
Мозг его работал четко: «Что делать? Как к ней подступиться? Заговорить зубы? Усыпить ее страх? А может, просто вырвать у нее револьвер? Всю свою жизнь Ломбард шел на риск. Поздно меняться».
— Послушайте, голубушка, вот что вам скажу, — властно, с расстановкой начал он. И не докончив фразы, бросился на нее. Пантера, тигр, и те не бросились бы стремительнее… Вера машинально нажала курок… Пуля прошила Ломбарда, он тяжело грохнулся на скалу.
Вера, не спуская пальца с курка, осторожно приблизилась к Ломбарду. Напрасная предосторожность. Ломбард был мертв — пуля пронзила ему сердце.
Облегчение, невероятное, невыразимое облегчение — вот что почувствовала Вера. Конец, наступил конец. Ей некого больше бояться, ни к чему крепиться… Она одна на острове. Одна с девятью трупами. Ну и что с того? Она-то жива!.. Она сидела у моря и чувствовала себя невыразимо счастливой, счастливой и безмятежной… Бояться больше было некого.
