Жорж Сименон - Помолвка мсье Гира
Главное было пройти. Между кучкой людей и дверью оставалось свободное пространство, следовало только поторопиться. Он прошел десять шагов, прошел пятнадцать. И вдруг увидел, что рядом с ним кто-то взмахнул рукой, и в то же мгновение у него с головы слетела шляпа-котелок и в толпе загоготали.
Тут он сделал ошибку. Не подумав, инстинктивно, мсье Гир попытался поднять шляпу. Но чья-то нога тут же отбросила ее дальше и как бы случайно одновременно задела лицо мсье Гира, ушибла его и перепачкала.
Это было неожиданностью для той и другой стороны, — неожиданностью для мсье Гира, который выпрямился, растерянно озираясь, неожиданностью, а вернее — толчком для зрителей.
Мсье Гир пошатнулся и нечаянно коснулся локтем какой-то женщины. Стоявший рядом с ней мужчина оттолкнул его, ударив кулаком. А соприкосновение кулака с телом мсье Гира породило такой забавный звук, что всем захотелось услышать его опять.
Он потерял равновесие и уже не понимал, куда идет. Несчастный поднимался на цыпочки, оттого что они, почти что все, были выше его ростом, и прикрывал лицо согнутой рукой.
— Хватит! Оставьте его! — вмешался один из полицейских.
Но их было человек тридцать, тех, что не давали ему пройти. Мсье Гир прижался спиной к каменному косяку подъезда. Метко брошенный камень стукнул его по руке, раскровянив ее. Кто-то сильно ударил его ногой в бедро.
Он слышал громкий гул толпы и все прятал от нее лицо, прикрываясь рукавом своего черного пальто.
Он ничего не видел, но еще подался назад, оттого что его толкали не то кулаками, не то ногами. И вот уже под рукой у мсье Гира оказалась створка двери, под ногами — плиты вестибюля. Он помчался вверх по лестнице и чуть было не нырнул в чью-то приоткрытую дверь, но она захлопнулась.
Гул шел следом. Какие-то люди бежали за ним, а он убегал, тяжело дыша, выкатив обезумевшие глаза. Стены, перила, двери казались незнакомыми. Ему нужно было только одно — какой-то выход, и он не знал, сколько этажей осталось уже позади.
Открылась чья-то дверь — его собственная, но он не узнал ее. Какой-то человек попытался преградить ему дорогу, но он, сам не зная как, проскользнул у него между ног. Он все еще лез наверх, и все вокруг было невиданным прежде. Никогда еще он не поднимался так высоко. Какая-то старуха, дрожа, наклонилась над перилами, молитвенно сложив ладони. Он оттолкнул ее и вошел в дверь ее комнаты. Это был последний этаж. Он увидел плиту, стол, раскрытую постель.
— Убить его!
Вот что кричали. Кричали разное. Стоял общий гомон, и чей-то голос пытался перекрыть его.
— Оставьте его! Пропустите полицию!
Тогда он сделал то, на что никогда не решился бы в спокойном состоянии. В скошенном потолке, прямо над головой, он увидел чердачное окно, уцепился за него руками и повис. Металлическая рама резала ему руки, но он отчаянно болтал ногами и наконец выбросил одну из них наружу, оказавшись на крыше в тот самый миг, когда толпа ворвалась в мансарду под страшные вопли старухи.
Ну и крыша! Он вытаращил глаза. Мсье Гиру было страшно. Кровельные листы кое-где сухие, кое-где мокрые, но все они резко скошены вниз, и за ними ничего нельзя разглядеть, кроме какого-то пустыря, там, далеко, за краем крыши.
Какое-то мгновение он удерживал равновесие, широко раскинув руки, уставившись вперед безумным взглядом. Чья-то рука высунулась из чердачного окна и чуть не схватила его за ногу. Откинулся ли он назад? Как бы то ни было, он дернулся, упал и заскользил, заскользил вниз, пока не ухватился обеими руками за какой-то шаткий предмет.
И тогда у него, из последних сил, вырвался нечеловеческий крик, разрывавший ему гортань. Ноги и все тело висели в пустоту. Рукам было больно, они вытянуты до предела. Он болтал ногами в поисках какого-нибудь упора, но не находил его, а тело, казалось ему, растягивалось и вот-вот оборвутся руки.
Он уже не вопил. Он задержал дыхание. Он видел совсем рядом с собой кирпичную стену, а над ней жестяной карниз, за который цеплялись его израненные пальцы.
А карниз-то сдавал! Сгибался! Уже опустился на несколько миллиметров. Сверху доносились голоса, должно быть из чердачного окна.
Голоса эти уже не были угрожающими. Они были тихими, тревожными.
Сейчас все обломится! Он не решался взглянуть вниз. Руки его вспотели, еще немного — и соскользнут. Кровь застыла. Он не шевелился. Он видел только эти руки, свои руки, неузнаваемые от страшно вздувшихся вен, и ему казалось, что он дышит огнем.
Все отошли на пустырь, что находился по ту сторону улицы, и машины неслись по мостовой между ними и домом. Оттуда им виден был крутой склон крыши, испещренной пятнами дождя, видны были головы в чердачном окошке и даже туловище полицейского в форме, высунувшегося оттуда.
Кирпичный фасад недавно выстроенного дома был гладким, без единого выступа. Часть карниза подалась под весом мсье Гира и провисала теперь, как гирлянда, с ним посередине, а тело его было так неподвижно, что думалось — жив ли он еще?
Комиссар стоял среди зевак, но не видел их. Полицейский делал ему знаки сверху, а шеф семафорил тому снизу руками — мол, не надо.
Полицейский не мог вылезти из окошка, не повиснув, в свою очередь, на карнизе, который уж наверняка тогда обрушится.
В доме слышалась беготня. Одна кучка людей теснилась у старухи в мансарде, другая — на пустыре.
Какая-то проезжающая мимо машина остановилась, завидев черную фигуру, висящую в пустоте. Притормозили и другие.
— Вызови пожарных, — приказал комиссар. Над головой мсье Гира открылось окно, и он, должно быть, увидел человека в двух метрах от себя, но человек этот помочь ему не мог и только сказал на всякий случай:
— Держитесь крепче!
Где-то разыскали канат. Полицейский, с помощью слесаря, понемногу спускал этот канат с крыши. Комиссар издали знаками подавал команду:
— Левей! Еще левей! Чересчур! Вот так! И канат, извиваясь, как живой, добрался до карниза, закачался перед лицом мсье Гира — но тот не схватился за него. Может быть, не решался отпустить руку? Боялся, что не удержится на одной руке даже на секунду?
Жизнь на перекрестке замерла. Остановившиеся машины не давали ни пройти, ни проехать. Регулировщик смотрел вверх вместе со всеми, и иногда доносились гудки потерявших терпение водителей.
Сверху все это выглядело как несколько черных пятен — тесно сгрудившиеся кучки людей и отдельные фигурки, перебегающие между ними в пустом пространстве.
— Скоро там пожарные?
— Три минуты!
На тротуаре, под мсье Гиром, не было никого. Врач, подошедший недавно, остановился на углу, к нему подбежала консьержка.
— Ну разве можно было вообразить такое? Алиса стояла на пустыре в двух метрах от инспектора, который время от времени улыбался ей.
