Джун Томсон - Секретные дела Холмса
Свою постыдную тайну (если таковая существовала в действительности) профессор Адльтон унес с собой в могилу, как того и желал Холмс.
Поговорить с мисс Адльтон после окончания официального расследования не представилось возможности. В Бодмин она прибыла вместе со своим поверенным, и едва заседание закончилось, они сразу же сели в кеб и отправились на станцию.
Думаю, что Холмс написал письмо, в котором выразил сожаление по поводу того, что не сумел предотвратить смерть ее отца. Однако не в его характере было откровенничать со мной о столь личного свойства деталях. Знаю лишь, что в течение нескольких дней по возвращении из Бодмина он пребывал в скверном настроении и проводил время либо у себя в комнате, играя на скрипке, либо на диване в нашей гостиной, угрюмо уставившись в потолок. Только после того, как однажды вечером к нам заглянул инспектор Лестрейд, чтобы попросить Холмса о помощи в расследовании необычного дела о поддельном Гольбейне, к моему старому другу вернулось доброе расположение духа.
Примерно через месяц за завтраком Холмс наконец напрямую упомянул о деле Адльтона.
Просматривая свежий номер «Таймс», он заметил:
— Тут внизу, на третьей странице, вы найдете заметку, которая может показаться вам интересной, Ватсон.
Это был короткий отчет, в котором после краткого перечисления обстоятельств гибели Гейдона Каупера говорилось следующее:
«Среди оставшихся после его смерти вещей были обнаружены предметы из древнего британского захоронения, которое он, видимо, раскопал незадолго до смерти. Среди этих предметов — некоторые редкие экземпляры изделий доисторических гончаров и великолепной работы каменный топор, который, по мнению изучавших экспонаты экспертов, принадлежит к числу самых замечательных предметов того периода, открытых за последние годы.
Ввиду отсутствия наследников вся коллекция передана в музей Труро, где она будет выставлена для всеобщего обозрения».
— И снова ирония судьбы, на этот раз последняя, Ватсон, — прокомментировал Холмс, когда я отложил газету.
— В каком смысле? — спросил я, не вполне понимая, что именно он имеет в виду.
— В том, что такое открытие не только увенчало бы славой профессора Адльтона и было бы достойным завершением его научной карьеры как археолога, но и во многом способствовало бы восстановлению репутации Гейдона Каупера. Впрочем, все слишком поздно, мой дорогой друг! Слишком поздно!
Взяв в руки газету и потрясая ею, Холмс добавил:
— Кстати сказать, Ватсон, я был бы весьма вам признателен, если бы вы воздержались от публикации своего отчета об этом деле. Как большой почитатель сочинения профессора Адльтона, я не хочу, чтобы на его репутацию пала хотя бы малейшая тень. Равным образом, как и на мою собственную.
— На вашу?! — воскликнул я, пораженный.
Несколько мгновений Холмс с мрачным видом смотрел мне прямо в глаза. Затем резко сказал:
— Провал может вызывать такое же чувство стыда, как и любое другое проявление человеческой слабости. В данном конкретном случае я предпочел бы, чтобы мой провал не был известен широкой публике.
Я дал Холмсу слово и, если не считать беглого упоминания об этом деле[26], воздержался от публикации подробного отчета, отложив его вместе с моими личными бумагами.
Что касается Холмса, то мой друг никогда не упоминал ни об этой трагедии, ни об охватившей его нерешительности, когда он, прицелившись в Гейдона Каупера, промедлил и так и не нажал на курок своего револьвера.
Покушение на Холмса
I
Как сейчас помню, необычайные события, о которых пойдет речь ниже и которые едва не стоили нам жизни, начали разворачиваться однажды ненастным вечером в ноябре 1894 года, через несколько месяцев после чудесного возвращения Шерлока Холмса, едва избежавшего смерти от руки своего заклятого врага профессора Мориарти.
После ужина мы уютно расположились в креслах у горящего камина. Холмс погрузился в чтение толстенного трактата о шифрах эпохи начала царствования Елизаветы, я же предпочел не столь глубокомысленную литературу и ограничился просмотром «Ивнинг стандард», радуясь, что мой друг не занимается сейчас расследованием какого-нибудь запутанного дела и ничто не может выманить нас из дома в такую отвратительную погоду.
Но стоило мелькнуть этой мысли, как Холмс прислушался и, отложив в сторону книгу, заметил:
— Только что подъехал кеб, Ватсон. Я полагаю, что к нам прибыл посетитель. Я сам впущу его.
— Его? — удивленно спросил я.
— Да, несомненно, это мужчина. Вы слышите, как захлопнулась дверца кеба? Ни одна женщина не станет действовать так решительно.
Я но слышал ничего, кроме воя ветра в печной трубе и громыхания ставень, но ничуть не удивился тому, что Холмс расслышал все далекие звуки, о которых он упомянул, так как слух у него был острее, чем у кого-либо из известных мне людей.
Холмс вышел из комнаты и вскоре ввел в гостиную коротенького, плотно сбитого человека с окладистой бородой и настолько широкого в плечах, что он казался квадратным. По гороховому пиджаку и фуражке с козырьком я принял его за моряка. Мое предположение подтвердилось, когда Холмс представил гостя:
— Ватсон, это капитан Ганс ван Вик.
И, повернувшись к нашему посетителю, Холмс предложил:
— Прошу вас, садитесь, сэр.
Ван Вик снял фуражку, обнажив седую шевелюру, такую же густую и всклокоченную, как и его борода. Добродушные морщинки у глаз, прорезавшие задубевшую от непогоды кожу, указывали на жизнерадостную натуру, хотя серьезность его манер свидетельствовала о том, что дело, которое привело его к Холмсу, было не из легких.
— Капитан голландского парохода «Фрисланд», — представился он, опускаясь в кресло, на которое ему указал Холмс; хотя гость говорил на превосходном английском, в его речи слышался все же какой-то гортанный акцент. — Прошу извинить меня за вторжение к вам в столь позднее время, джентльмены. Но леди настаивала, чтобы я обратился именно к вам, а не в официальную полицию.
— Я полагаю, — перебил Холмс, усаживаясь в свое кресло, — что будет лучше всего, если вы для начала расскажете, кто такая эта леди и почему ей столь срочно потребовалась моя помощь.
— Вы совершенно правы, мистер Холмс. Пожалуй, мне лучше всего начать с предварительных сведений. «Фрисланд» — небольшое паровое судно, совершающее плавания между побережьями Германии, Голландии и Юго-Восточной Англии. Мое судно грузовое, но мы берем и пассажиров, правда, немного, так как каюты могут вместить только двенадцать человек. Вчера мы вошли в док Свободной Торговой верфи[27] в лондонском порту, разгрузились, взяли не борт новый груз и приготовились отправиться в обратный рейс на Роттердам. Мы должны были отплыть во время прилива.
