Эллери Квин - Тайна голландской туфли
— О, это вовсе не бесполезный вопрос, сэр, вовсе нет... — Кнайсель чуть улыбнулся. — Мой научный опыт учит меня тому, что все, что нужно аналитику для разрешения трудного вопроса, — это, во-первых, многообразие запутанных и непонятных явлений, имеющих отношение к вопросу; во-вторых, это терпение и еще раз терпение; в-третьих, способность объять умом и неиспорченным воображением всю целостность проблемы... Впрочем, это все не отвечает на ваши вопросы.
Итак, какова природа нашего металлического сплава? Боюсь, — деликатно сказал Кнайсель, — что я вынужден отказаться удовлетворить ваше любопытство. Во-первых, это отнюдь не поможет вам раскрыть преступление; во-вторых, это научная тайна, которая принадлежит нам с доктором Дженни... Однако одно могу сказать: когда мы закончим работу в том виде, как планируем, мы произведем сплав, который позволит забыть об использовании стали в медицине!
Окружной прокурор и его заместитель обменялись красноречивыми взглядами, затем вновь обратили глаза — уже с новым вниманием — к маленькому нелепому человечку.
Эллери хмыкнул.
— Не буду давить на вас. Если вам двоим удастся заменить сталь более дешевым и превосходящим ее по свойствам металлом — вы станете миллионерами за одну ночь.
— Именно. И в этом причина того, что лаборатория засекречена, укреплена со всех сторон замками и стенами, металлическими дверями и всем, что охраняет от воровских рук и взглядов. Я могу сказать, — не без гордости продолжал Кнайсель, — что наш окончательный продукт будет значительно легче, прочнее, пластичнее и долговечнее, чем сталь. Кроме того, столь же прочен и более дешев в изготовлении.
— Вы, случаем, не открыли философский камень? — пробормотал Эллери.
Взгляд Кнайселя стал острым.
— Разве я похож на шарлатана, мистер Квин? — напрямую спросил он. — Опять-таки, научная вера доктора Дженни в меня и мои научные достижения является гарантией серьезности наших исследований. Говорю вам, — и тут голос его окреп и возвысился, — что мы работаем над лучшим конструктивным материалом будущего! Он произведет революцию в аэронавтике! Разрешит одну из самых больших проблем астрофизики. Человек сможет завоевать не только космическое пространство, но и всю Солнечную систему. Этот сплав будет применяться везде: от изготовления булавок и ручек до строительства небоскребов... И ведь это, — закончил он, — уже почти законченная работа.
Повисла тишина. Слова ученого впечатляли и делали все нереальные события возможными.
Эллери казался впечатленным менее, чем другие.
— Я не хотел бы попасть в ту же категорию антинаучных мракобесов, которые мучили Галилео и смеялись над Пастером, однако — скажу как аналитик аналитику — я предпочел бы увидеть ваш продукт своими глазами. От слов к делу... Какова стоимость ваших исследований, доктор Кнайсель?
— Не знаю точно, хотя полагаю, что гораздо более восьмидесяти тысяч... Финансовая сторона дела — в ведении доктора Дженни.
— Наивный экспериментатор, — чуть слышно пробормотал Эллери. — Все проще. Итак, сэр, что там... хром, алюминий, уголь, молибден — все это не может столько стоить, если, конечно, вы не заказываете их вагонами. Нет, доктор, вам придется просветить меня подробнее по этому вопросу.
Кнайсель позволил себе скептическую улыбку.
— Вижу, что вы незнакомы со стоимостью химически чистых металлов. Вы могли бы упомянуть молибденит, вульфенит, шилит, молибдит и прочие руды, из которых извлекается чистый молибден. Я преподнес вам проблему с совершенно нетрадиционной точки зрения...
А что касается стоимости, то я могу быть не в курсе некоторых вещей. Я заведую самой лабораторией и оборудованием. Покупкой реактивов и приборов. Но скажите, вы имеете хоть какое-то представление о стоимости новейшей вентиляционной системы, оборудования для обогащения металлов, турбин, наконец, электролитического оборудования, катодных трубок и тому подобного?
— Примите мои извинения. Я — всего лишь законник. Так какова ваша краткая биография, доктор?
— Мюнхен в Германии, Сорбонна во Франции, Массачусетс в США. Специальная лаборатория и исследовательская работа... Три года в США, в Бюро стандартов департамента металлургии, после получения американского гражданства. Пять лет после этого в одной из крупнейших сталелитейных компаний Американского континента. И все это время вел независимые исследования, во время которых и появилась у меня та идея, над которой сейчас работаю...
— Как вы встретились с Дженни?
— Нас познакомил коллега, так... знакомый по научной работе. Я был тогда беден. Мне требовалась помощь человека, который помог бы финансами в экспериментах, а также с технической стороной дела. И кроме всего прочего, человека, которому я мог бы доверять. Доктор Дженни соответствовал всем этим требованиям. Он загорелся моей идеей. Остальное вы додумаете сами.
— Почему вдруг миссис Дорн решила прекратить субсидировать ваш проект?
На переносице Кнайселя появилась тонкая белая линия.
— Она устала. Две недели назад она вызвала нас с Дженни на беседу к себе домой. Шесть месяцев экспериментов — срок, который мы первоначально поставили, — обратились в два с лишним года. И мы все еще не завершили. Она сказала нам, что потеряла интерес к нашей работе. Она очень деликатно сообщила о своем решении, и нам нечего было возразить. Это и определило ее решение.
Мы были, конечно, обескуражены. Но какие-то деньги еще оставались. Мы решили прекратить эксперименты, только когда они совсем закончатся, а до того времени работать так, как если бы ничего не изменилось. Тем временем доктор Дженни решил каким-то образом пополнить фонды...
Внезапно в разговор вступил окружной прокурор:
— Когда она вам это сказала, она говорила, что ее адвокат вносит изменения в завещание?
— Да.
— Вам известно — было ли написано новое завещание и было ли оно подписано? — Инспектор Квин похлопал Кнайселя по колену.
Кнайсель пожал плечами:
— Я не знаю. Я только надеюсь, что нет. Ситуация значительно облегчится, если первое завещание все еще в силе.
— А разве вам неинтересно, подписано ли новое завещание? — тихо спросил Эллери. — Почему вы не спросите об этом прямо?
— Я не позволяю земным интересам пересекаться с моей работой. — Кнайсель спокойно поглаживал бородку. — Я не только металлург, но и философ в некотором смысле. Чему быть — того не миновать.
Эллери устало встал.
— Вы столь невероятно порядочны, доктор, что трудно в это поверить. — Он в задумчивости растрепал свою шевелюру и смотрел на Кнайселя сверху вниз.
