Агата Кристи - Подвиги Геракла
Более того, Джон Хаммет был прирожденный оратор, то есть он мог найти путь к сердцу простого англичанина. Иностранные политические деятели критиковали Джона Хаммета за его речи, считая их лицемерными и чересчур напыщенными. Сам Хаммет не возражал против такого мнения, но продолжал произносить свои речи все в том же духе.
Кроме всего прочего, Джон Хаммет обладал приятной наружностью. Это был высокий, хорошо сложенный светловолосый мужчина с голубыми глазами. Его мать была датчанкой, и сам он долгие годы был первым лордом Адмиралтейства, в связи с чем получил прозвище «Викинг».
Когда же здоровье пошатнулось, он стал задумываться над тем, кому передать бразды правления. Кто будет его преемником? Слишком умный лорд Чарлз Делафилд? (Слишком умен — Англии слишком умные не нужны, еще заведут не туда, куда надо.) Эван Уиттлер? (Умен, но не всегда разборчив в средствах для достижения цели.) Джон Поттер? (Очень уж любит власть, еще, не дай Бог, станет диктатором, а нашей стране диктаторы не нужны.)
Поэтому многие вздохнули с облегчением, когда новый кабинет министров поручили сформировать Эдварду Ферьеру, а сам Ферьер стал премьер-министром, преемником Хаммета.
Эдвард Ферьер подошел для этой должности по всем статьям. Он обучался у старого Хаммета, был его правой рукой и женат на его дочери. Словом, все решили, что у него должно «пойти».
Пуаро с любопытством изучал спокойное смуглое лицо премьера, говорившего низким приятным голосом.
— Возможно, господин Пуаро, — начал премьер-министр, — вы знакомы с еженедельником «Экс-рей ньюс»?
— Да, — ответил Пуаро. — Доводилось почитывать этот журнальчик.
— Тогда вы более или менее знаете, — сказал Эдвард Ферьер, — какие новости они печатают. Как правило, материалы, близкие к клевете. Небольшие заметки или статейки сенсационного характера. Некоторые из них правдивые, некоторые — безвредные, но всегда содержат пикантные подробности. Но иногда…
Он остановился, как бы запнувшись на слове.
— Но иногда, — сказал премьер, голос его слегка задрожал, — иногда кое-что серьезное.
Он опять замолчал.
— В течение прошедших двух недель, — продолжал премьер, — в этом еженедельнике время от времени стали появляться заметки с намеками на предстоящую публикацию разоблачений каких-то скандальных историй в «высших эшелонах власти», связанных с коррупцией и взяточничеством.
— Обычная уловка, — сказал, пожимая плечами, Пуаро. — Когда эти разоблачения появятся в печати, читатели будут разочарованы.
— Этими разоблачениями, — сухо сказал премьер, — они разочарованы не будут.
— В таком случае, — сказал Пуаро, — вы знаете, о каких разоблачениях будет идти речь?
— О большей части знаю, — сказал премьер.
Он немного помолчал, а потом острожно, по порядку начал свой рассказ.
Это действительно был Клондайк для газетчиков, особенно для такого еженедельника, как «Экс-рей ньюс», специализировавшегося на скандалах: обвинения в бесчестных поступках, жульничестве, надувательстве граждан, растрате огромных партийных фондов. Особенно много обвинений было против бывшего премьер-министра Джона Хаммета — они показывали, насколько бесчестным, циничным мошенником и обманщиком он был, как он использовал свое высокое положение, чтобы нажить огромное состояние.
Наконец премьер-министр закончил свой рассказ. Министр внутренних дел сэр Джордж поморщился, как от зубной боли.
— Это чудовищно! — взорвался он. — Это бесчеловечно — печатать такие материалы! Да этого пройдоху Перри, издателя «Экс-рей ньюс», надо пристрелить, как собаку.
— Вы уверены, господин премьер-министр, — спросил Пуаро, — что эти так называемые разоблачения должны появиться на страницах именно «Экс-рей ньюс»?
— Да, — ответил премьер.
— Какие шаги вы собираетесь предпринять? — поинтересовался Пуаро.
— Они собираются начать с личности Джона Хаммета, — сказал премьер. — Он мог бы подать на них в суд за клевету…
— Но он этого не сделает? — догадался Пуаро.
— Нет, — твердо сказать премьер. — Не сделает.
— Почему? — удивился Пуаро.
— Этого процесса очень хотела бы редакция «Экс-рей ньюс», — ответил премьер. — Публикация материалов даст им огромную популярность, потому что их защита будет иметь подлинные материалы, а к самому процессу будет привлечено огромное внимание.
— Но если редакция «Экс-рей ньюс» проиграет этот процесс, — сказал Пуаро, — то она понесет огромные убытки, может даже обанкротиться.
— Они вряд ли проиграют дело, — возразил Ферьер.
— Почему вы так думаете? — удивился Пуаро.
— Премьер-министр так считает, — начал было сэр Джордж, — потому что…
— Потому что они собираются печатать правдивые сведения, — перебил его премьер-министр.
Услышав такое откровенное признание из уст премьера, сэр Джордж даже закашлялся.
— Эдвард! — закричал он. — Друг мой, что вы такое говорите? Вы…
На озабоченном лице премьер-министра появилось что-то наподобие улыбки.
— К великому сожалению, Джордж, — сказал он, — бывают моменты, когда необходимо говорить только правду. Сейчас именно такой момент.
— Вы, разумеется, понимаете, господин Пуаро, — опять начал было сэр Джордж, — что все, сказанное в этой комнате, — большой секрет. Ни одного слова…
Премьер-министр перебил его.
— Господин Пуаро это прекрасно понимает, — сказал он. — Он может не понимать только одного: на карту поставлено будущее нашей партии. Джон Хаммет, господин Пуаро, — это совесть нашей партии. Он олицетворял для людей то, что мы называем порядочностью и честностью. Никто нас никогда не считал умными политиками. Мы путались и ошибались, но старались делать то, что мог ли. Мы стремились быть честными. Наша трагедия сейчас в том, что наш идеал, наш идол, самый честный человек во всей партии неожиданно Для многих может оказаться одним из самых больших мошенников нашего поколения.
Сэр Джордж опять недовольно закашлялся.
— Вы, господин премьер-министр, — спросил Пуаро, — раньше ничего об этом не знали?
Слабая улыбка снова появилась на усталом лице премьера.
— Вы мне можете не верить, господин Пуаро, — сказал он, — но я, как и многие другие, был обманут. Раньше я не понимал странной сдержанности моей жены по отношению к отцу как к политическому деятелю. Теперь я это понимаю. Она хорошо знала черты его характера — непорядочность и корыстолюбие.
Он замолчал.
— Когда я узнал правду, — продолжал премьер, — я был потрясен. Я настоял, чтобы мой тесть немедленно ушел в отставку, притворившись серьезно больным. И мы начали потихоньку избавляться от этой грязи.
