Агата Кристи - Подвиги Геракла
Обзор книги Агата Кристи - Подвиги Геракла
Агата Кристи
Подвиги Геракла
Вступление
Квартира Эркюля Пуаро была обставлена по последней моде. Все блестело от хрома. Кресла — квадратные и глубокие, на первый взгляд казались не очень удобными, так как сиденьем служило множество маленьких подушечек.
В одном кресле, в самой его середине, удобно устроился Пуаро. В другом, потягивая из стакана любимое вино Пуаро — «Шато Мутон Ротшильд», — его гость, доктор Бартон, «душа общества», как его называли друзья. Это был полный, неряшливо одетый мужчина, с копной седых волос и добродушным лицом. Он страдал одышкой и имел странную привычку стряхивать пепел от сигареты куда угодно, но только не в пепельницы, которыми Пуаро напрасно окружал его.
Неожиданно доктор спросил:
— Скажите, пожалуйста, Пуаро, почему Эркюль[1]?
— Вы имеете в виду, почему меня при крещении назвали христианским именем Эркюль?
— Вряд ли оно христианское, — заметил доктор. — Скорее классическое. Но почему, я вас спрашиваю? Прихоть отца? Каприз матери? Семейные традиции? Если я не ошибаюсь, а в последнее время память меня иногда подводит, у вас был брат, которого звали Ахилл?
В памяти Пуаро всплыли некоторые случаи из жизни Ахилла Пуаро. Неужели все это было в самом деле?
— Когда-то был, — неохотно ответил Пуаро.
Доктор тактично поспешил сменить тему разговора.
— Родители должны быть очень осторожны при выборе имени ребенка, — продолжал доктор. — У меня есть крестницы. Одну из них зовут Бланш[2], но она черная, как цыганка! Другую зовут Дейра, по имени богини печали, а она — хохотушка от рождения. А юная Пейшенс[3]? Да она же само нетерпение, ни минуты не может усидеть на месте. А Диана… — Доктор пожал плечами. — Богиня охоты! Она весит восемьдесят килограммов, а ей только пятнадцать лет. Все говорят, что это у нее возрастное, но я-то знаю ее отца и мать — это наследственное. Они еще хотели назвать ее Еленой[4], но я решительно воспротивился, предвидя, что из этого может получиться. Я пытался уговорить их назвать ее Мартой или Доркас, но, увы… напрасно… Да, трудные люди — родители…
Неожиданно доктор начал хрипеть, лицо его побагровело.
Пуаро встревоженно посмотрел на него.
— Не беспокойтесь… Сейчас пройдет. Представьте себе такой разговор, — продолжал доктор, когда приступ прошел. — Ваша мать и покойная миссис Холмс, сидя вместе у камина, вяжут носочки или шьют распашонки и придумывают имена для своих будущих детей: Ахилл, Геракл, Шерлок, Майкрофт[5]…
Пуаро не разделял иронии своего собеседника.
— Если я вас правильно понял, вы хотите сказать, что по комплекции я не похожу на Геракла?
Бартон внимательно с ног до головы оглядел друга: в большом кресле сидел мужчина маленького роста, одетый в полосатые брюки, черный пиджак и изящный галстук, на ногах — оригинальные кожаные туфли; взгляд его остановился на голове Пуаро, по форме напоминающей яйцо, и на его огромных черных усах.
— Честно сказать, Пуаро, — сказал Бартон, — не походите. Кроме того, я подозреваю, что вы совсем не знаете классику.
— Вы правы, — согласился Пуаро.
— Жаль, жаль. — Доктор покачал головой. — Вы много потеряли. Я бы всех заставлял изучать классику.
— До сих пор, — Пуаро пожал плечами, — я как-то прекрасно обходился без нее.
— Обходился! — возмутился доктор. — Да не в этом дело. У вас неправильное представление о классической литературе. Классика — это не заочные курсы, окончив которые можно подняться выше по служебной лестнице. Её нужно изучать все время. Наша ошибка заключается в том, что мы читаем классику только тогда, когда работаем над какой-то темой. А ей желательно отдавать все свободное время. Вот скажите, Пуаро, когда вы уйдете в отставку, что будете делать?
У Пуаро ответ был готов.
— Я буду выращивать кабачки.
Доктор Бартон опешил.
— Кабачки? — удивился он. — Какие кабачки? Это такие большие зеленые штуки, которые по вкусу напоминают воду?
— Вот в этом-то и проблема, — оживился Пуаро. — Я хочу сделать так, чтобы у них был другой вкус.
— Если кабачок нафаршировать сыром или луком и полить белым соусом, — рассмеялся доктор, — у него будет другой вкус.
— Нет, нет, доктор, вы ошибаетесь, — возразил Пуаро. — Моя цель — изменить природу кабачка так, чтобы он имел свой собственный аромат, а может быть, — Пуаро мечтательно поднял глаза вверх, — и целый букет…
— Господь с вами, Пуаро, — изумился доктор, — какой букет? Кабачки — это не виноград, из которого можно сделать вино и получить букет… — сказал он и замолчал.
Слово «букет» напомнило доктору о стакане, стоявшем перед ним. Он отхлебнул глоток вина.
— Отличное вино. Да, отличное. — И он одобрительно покачал головой. — Но с этим… как его… кабачковым бизнесом вы, надеюсь, пошутили?
Пуаро ничего не ответил.
— Не хотите ли вы сказать, — ужаснулся доктор, — что вы собираетесь копаться в навозе, удобрять им кабачки и подвязывать ботву влажными шерстяными веревками?
— Похоже на то, — заметил Пуаро, — что вы хорошо знакомы с выращиваем кабачков?
— Видел, как это делали садовники, когда бывал в деревне, — махнул рукой доктор. — Но, Пуаро, скажите честно, разве копание в земле — самое приятное проведение досуга? Сравните, — доктор перешел на шепот, — вы сидите в кресле около камина в комнате, где много-много полок с книгами. Комната должна быть длинная, прямоугольная, а не квадратная. Вокруг — книги, книги, книги. Стакан вина в одной руке, открытая книга — в другой. Вы читаете. — И доктор торжественно продекламировал что-то на незнакомом Пуаро языке и тут же перевел:
И снова кормчего мастерство помогло
Силу темного, на вино похожего, моря преодолеть.
И корабль снова вышел на курс,
Несмотря на удары диких волн.
Вы, конечно, понимаете, — извинился доктор, — как трудно передать точно дух оригинала, да еще в стихотворной форме.
На какое-то время он забыл о присутствии Пуаро. А тот, наблюдая за доктором, вдруг почувствовал сомнение, какое-то угрызение совести. Неужели доктор прав, и он, Пуаро, что-то упустил в жизни? Читать в оригинале древние рукописи, понимать чьи-то сокровенные мысли… Грусть овладела им. Да, нужно было раньше познакомиться с классикой. Но, увы, сейчас уже слишком поздно.
Доктор прервал его грустные мысли.
— Вы действительно собираетесь уйти в отставку?
— Да.
Доктор хмыкнул.
— Вы не сможете.
