Джон Карр - Дело о непрерывных самоубийствах
Доктор Фелл пошевелил рукой.
— Но если бы он умер сейчас, он должен это сделать так, чтобы его смерть ни в коем случае не могла быть принята за самоубийство, а для этого нужна некоторая ловкость. Ставка огромна: тридцать пять тысяч фунтов, разделенных между опытными, склонными всех подозревать страховыми обществами. Просто несчастный случай не годился. Прыгнуть с утеса, надеясь, что это сочтут за несчастный случай? Возможно, пройдет, но риск слишком велик, а он не имеет права полагаться на удачу. Он должен стать жертвой убийства, заранее обдуманного, с такими уликами, чтобы не могло возникнуть и тени подозрения.
Фелл замолчал. Алан воспользовался случаем, чтобы быстро вставить:
— В таком случае, сэр, я обращу против вас ваши же доводы.
— Да? Каким образом?
— Вчера вечером вы заметили, что тот, кто убивает ради получения страховки, должен сделать все, чтобы убийство казалось именно убийством. Тогда чего ради Энгус хотел покончить с собой так, чтобы это выглядело самоубийством?
— Но ведь он и не хотел…
— Как?
Доктор Фелл наклонился вперед и снисходительно Похлопал по плечу сидевшего впереди Алана.
— Именно так. Он и не хотел этого. Вы еще не знаете, что было в собачьем ящике. Вы еще не сообразили, что поместил туда Энгус. И я скажу вам, — Фелл торжественно поднял руку, — я скажу вам, что если бы не одна-единственная ничтожная непредвиденная деталь, не одна случайность, настолько неправдоподобная, что ее математическая вероятность — всего одна миллионная, никогда не возникло бы ни малейшего сомнения в том, что Энгус был убит. Я уверяю, что Алек Форбс сейчас сидел бы в тюрьме, а страховым обществам волей-неволей пришлось бы раскошелиться.
— Вы хотите сказать, — прошептала Кетрин, — что Энгус намеревался покончить с собой, умышленно навлекая подозрение на Алека Форбса?
— Да. Вы считаете, что это так уж невероятно?
После короткой паузы Фелл продолжал:
— Рассмотрим факты в свете этой версии. Алек Форбс — несчастный человек, полный желчи и злобы. Идеальный козел отпущения. В тот вечер Форбс появился у Энгуса, не исключено, что тот сам вызвал его. Они поругались, причем Энгус постарался, чтобы их ссору услышал весь дом. Ну, а был ли тогда с Форбсом его «чемодан»? Женщинам, как мы знаем, об этом неизвестно, они увидели Форбса уже после того, как Энгус его выгнал. Кто может подтвердить, что у Форбса был чемодан? Только сам Энгус! Это он постарался обратить внимание женщин на чемодан и на то, что Форбс, по-видимому, оставил его в башне! Вы следите за ходом моих мыслей? Энгус внушил нам, что Форбс отвлек его внимание и сунул чемодан под кровать, где он как-то остался незамеченным, а позже нечто, находившееся там, закончило работу убийцы.
Алан задумался.
— Странно, — сказал он, — что позавчера я и сам предложил точно такое же объяснение и указал на Форбса как на убийцу, но мне никто не захотел поверить.
— Повторяю, — сказал Фелл, — что, если бы не одна-единственная совершенно непредвиденная случайность, Форбс сразу же был арестован за убийство!
Кетрин прижала ладонь ко лбу.
— Вы хотите сказать, — воскликнула она, — что, заглядывая под кровать перед тем, как Энгус заперся, Элспет видела, что там нет никакого ящика?
К их удивлению, Фелл покачал головой.
— Нет, нет! Это совсем другой вопрос, да он и не существен. Энгусу, скорее всего, и в голову не пришло, что Элспет заглядывала туда. Нет, нет! Я говорю о содержимом ящика.
Алан закрыл глаза.
— Полагаю, бессмысленно, — сказал он сдавленным голосом, — просить вас сказать, наконец, что же все-таки находилось в том ящике?
Доктор Фелл невозмутимо продолжал свою речь:
— Вскоре, надеюсь, мы встретимся с Алеком Форбсом. Я задам ему этот вопрос, а пока прошу вас поду мать — подумать об уже известных вам фактах, о технических журналах в комнате Энгуса, о том, чем он занимался весь год, и попытаться самим найти ответ. А пока вернемся к великому плану Энгуса. С Форбсом, разумеется, не было никакого чемодана. Ящик, заранее приготовленный Энгусом, стоял в какой-нибудь другой комнате башни. В десять часов Энгус отделался от женщин, украдкой вышел из комнаты, принес ящик, поставил его под кровать и снова запер дверь. Я считаю это единственно возможным объяснением того, как попал ящик в наглухо закрытую комнату. Затем Энгус взялся за дневник. Вы уже читали многозначительные слова о том, как он велел Форбсу больше не появляться и как тот ответил, что в этом не будет нужды. Добавлена еще одна важная деталь, забит еще один гвоздь в гроб Форбса. Затем Энгус разделся, погасил лампу, лег в постель с непоколебимой решимостью приготовился к тому, что еще оставалось ему сделать.
Теперь посмотрим, что произошло на следующий день. Энгус положил дневник на видное место так, чтобы его нашла полиция, но дневник увидела и забрала с собой Элспет.
Элспет верит, что Энгуса убил Алек Форбс. Прочитав дневник, она догадывается, на что и рассчитывал Энгус, как произошло убийство. Вот он, убийца — Алек Форбс, и Элспет решает, что преступник должен быть повешен. Она садится и пишет письмо в «Прожектор». Только уже отправив письмо, Элспет заметила свою ошибку. Ведь если убийца — Форбс, он должен был спрятать ящик под кроватью прежде, чем Энгус Выгнал его из дома. Но она сама заглядывала под кровать и не видела там никакого ящика! И, что самое ужасное, она уже заявила об этом полиции! Эта женщина прожила с Энгусом Кемпбеллом сорок лет и знала его как никто. Она сразу поняла, в чем дело. Убийца не Алек Форбс, а сам Энгус. Следовательно… Стоит ли объяснять дальше? Проследите до конца ее поведение, вспомните, как внезапно она передумала насчет ящика, как лихорадочно искала предлог, чтобы выгнать журналиста, которого сама же и пригласила. Представьте себе, в каком положении она оказалась: если откроет правду, то' останется без гроша, если же свалит все на Форбса — душа ее будет гореть в вечном огне. Подумайте и не слишком злитесь на Элспет, когда она выходит из себя.
— А теперь?.. — спросил Алан.
— Элспет не знает, что делать, — ответил Фелл. — Она отнесла дневник назад в башню и предоставила нам решать по своему усмотрению.
Машина взбиралась все выше, и пейзаж становился все пустыннее. Коричневый цвет голых плоскогорий резко контрастировал с гранитом хребтов. Небо нахмурилось, сырой ветер бил в лицо.
— Значит, я могу утверждать, — добавил Фелл после небольшой паузы, — что это единственное объяснение, которое согласуется со всеми фактами?
— Но тогда, раз мы теперь уже не ищем убийцу…
— Дорогой мой! — запротестовал Фелл. — Разумеется, ищем!
