Эрл Гарднер - Смерть таится в рукаве
— Это те, что ли, которые сидели в грузовичке, припаркованном около вашего дома? Я подождала на другой стороне улицы, пока они не уехали.
— А как вы узнали, что это полицейские?
— Да никак. Я просто обратила внимание на то, что надписей на кузове нет и что номера не такие, как у обычных грузовых машин. Вот я и подумала, что лучше будет подождать. Ты ведь знаешь, Перворожденный, я принадлежу к расе осторожных людей.
Она снова засмеялась.
— А что, Ят Той еще не вернулся? — спросил он.
— Я звонила, дверь мне никто не открыл. Он ушел куда-нибудь?
— Его увез человек из грузовичка.
— Ну тогда он скоро вернется.
— Почему вы так думаете?
— Получить информацию от Ят Тоя, все равно что пытаться выжать воду из сухой губки.
Они вошли в лифт и поднялись на этаж, где располагалась квартира Терри. Терри отпер ключом дверь, включил свет и тотчас обнаружил, что квартиру тщательнейшим образом обыскали полицейские. Свою работу они сделали не то чтобы грубо, но кое-какие незначительные следы все же оставили — Терри сразу заметил, что каменные львы на камине были чуть сдвинуты; огромных размеров бронзовая курильница с изображением трех священных китайских символов была повернута таким образом, что дракон смотрел теперь на север.
Терри, однако, ни слова не сказал об этом Соу Ха. Указав на кресло, он спросил:
— Кем предпочитаете быть — китаянкой или американкой?
Она вопросительно подняла свои тонкие, изящные брови.
— Иными словами, что предложить вам — чай с тыквенными семечками или виски с содовой?
— Я предпочитаю быть китаянкой, — сказала она. — И поскольку Ят Тоя нет, чай я приготовлю сама.
Они прошли в кухню. Клейн достал пачку китайского чая «Лоунг Соу Ча» — «Язык Дракона». Он с серьезным видом открыл пачку и извлек из нее целиковые чайные листья, скрученные в трубочки наподобие сигар и обвязанные шелковыми нитками, поставил чайник на плиту и острым лезвием ножа обрезал шелковые нити. Соу Ха осторожно отделила от одной из трубочек несколько листьев — ровно столько, сколько нужно для того, чтобы заварить чай. Клейн наполнил две маленькие тарелочки тыквенными семечками. Китайские чашки из тонкого фарфора он поставил на чайные блюдца.
Соу Ха с проворством канарейки клевала семечки и маленькими глотками пила прозрачную золотистую жидкость. Она молчала.
Терри тоже молчал. Китайским языком он овладел достаточно хорошо и тем не менее прекрасно понимал, что ни он, ни какой-либо другой представитель белой расы не способен в совершенстве овладеть искусством есть сушеные тыквенные семечки, — их необходимо держать за края большим и указательным пальцами и расщеплять легким нажатием зубов. После того как семечко расщеплено и края его раздвинуты, нужно осторожно извлечь языком зернышко. Если кончики пальцев хоть немного влажны, семечко становится скользким, как угорь, и тогда его невозможно удержать. То же самое происходит, если на него слишком сильно или слишком слабо надавить зубами.
Соу Ха смотрела на Терри оценивающим взглядом.
— Здорово у вас получается, — одобрила она, нарушив наконец молчание.
Терри кивнул, выразив тем самым признательность по поводу сделанного ему комплимента, и отпил небольшой глоток.
— Вы не спросили, почему я пришла к вам, — сказала она.
— Когда встает солнце, — ответил он на кантонском диалекте, — не спрашивают, почему оно это делает, а просто нежатся в его теплых ласковых лучах.
Она резким движением отодвинула от себя тарелку с тыквенными семечками и, положив ногу на ногу, сказала:
— Давайте забудем про всю эту китайскую чушь. Надоело. Лучше бы я предпочла быть американкой и согласилась выпить коктейль.
— Что ж, еще не поздно, — заметил Терри.
— Нет, коктейль я не хочу. Чай освежил меня. Давайте не будем играть в прятки.
— Разве мы играем с вами в прятки?
— Да, и вы прекрасно об этом знаете сами.
— Когда же, позвольте спросить, мы затеяли эту игру?
— Сегодня утром вы разговаривали с моим отцом, но все время смотрели на меня. Вы просто вывели меня из себя. Если бы вы знали, как я разозлилась на вас, когда вы ушли.
— Прокурор округа, допрашивая меня, поинтересовался, не знаю ли я, что это за китайская девушка наведалась вчера вечером к Джекобу Мандре.
— Что вы сказали ему?
— Практически ничего.
— И вы подозреваете, что этой китайской девушкой была я?
— Вовсе нет.
— Однако поведение ваше свидетельствует об обратном.
— Мне всего-навсего хочется выяснить… Кстати, вы видели Хуаниту после смерти Мандры?
— Нет, я собиралась… — Она вдруг замешкалась, ее черные, как угольки, глаза беспокойно забегали, прежде чем встретиться с его глазами. — Это была ловушка? — спросила она.
— Да, Соу Ха, — ответил он. — Это была ловушка. Теперь она даже и не пыталась скрыть свои чувства.
В глазах ее блеснули слезы:
— Следовательно, вам придется пожертвовать моей дружбой во имя любви. Я правильно поняла вас?
— Да нет же, Соу Ха, — задумчиво сказал он. — Вы поняли меня совсем неправильно. Дело в том, что Мандра был убит из моего «слив-гана». Оружие это находится у прокурора округа. Его нашли в подушках кресла, на котором я сидел во время допроса.
— Прошу учесть, — сказала она шутливо, но невесело, — что я призналась во всем сама, по доброй воле. Сегодня утром вы хотели выведать у меня информацию, но я ничего не сказала вам. Сейчас, когда вы действительно нуждаетесь в моей дружбе, я пришла помочь вам. Я и есть та самая китайская девушка, которая заходила к Джекобу Мандре.
— Зачем вы к нему заходили?
— Я хотела предупредить его.
— О чем?
— О том, что у него могут быть серьезные неприятности, если он не прекратит заниматься торговлей опиумом.
— Вы знали о том, что в этом деле он был главной фигурой?
— Да.
— А отец ваш знал?
— Да.
— Вы узнали об этом от отца?
Она кивнула головой.
— Почему вы хотели предупредить Мандру? Вы знали его?
— Нет, не знала, но я знаю женщину, которую он любил.
Он ощутил на себе ее сверлящий взгляд и постарался приготовиться к тому, чтобы ни один мускул не дрогнул на его лице, когда она произнесет имя этой женщины. Он, однако, вдруг осознал всю тщетность своих усилий скрыться от этих пронзающих насквозь глаз, таких темных, что зрачок совершенно слился с радужной оболочкой.
— Нет, Перворожденный, — сказала она задумчиво, — это не художница.
— А кто это?
— Ее зовут Хуанита. Она танцовщица.
— И это из-за нее вы решили предупредить Мандру о грозящей ему опасности?
— Да.
— А почему вы не захотели, чтобы она сама предупредила его?
