Найо Марш - Убитая в овечьей шерсти
Такой пассаж польстил им и вдохновил их, так как они были достаточно молоды.
— Ну вот! — торжествующе сказал Фабиан.
— Но, — продолжал Аллейн, — я не совсем убежден в успехе. Сколько занимает у психоаналитика проведение курса лечения? Месяцы, не так ли? Его цель, насколько я понимаю, добраться до потаенного, сделать его явным, добыть, так сказать, клиническую правду. И вы, Лосс, пытаетесь идти этим путем. Если так, я уверен, что вам это не удастся, и как полицейский я бы не пожелал вам успеха. Как полицейскому, мне ни к чему вся клиническая правда. Если, обсуждая характер миссис Рубрик и ее мужа, мы сможем хоть в какой-то степени напасть на след неизвестного убийцы, ударившего ее сзади, удушившего ее, обернувшего ее тело в шерсть и скрывшего его с помощью пресса, тогда, с официальной точки зрения, наши усилия имеют ценность.
— Мы понимаем, — сказал Фабиан.
— Понимаете? Вы говорили вначале, что ни у кого из вас не было мотива для убийства. Вы по-прежнему так считаете? Давайте посмотрим. Капитан Грейс был наследником миссис Рубрик. Это обстоятельство, совершенно очевидно, не вызывает сомнений ни у вас, ни у полиции. Вы, Лосс, выдвинули теорию, согласно которой вы сами напали на миссис Рубрик в припадке беспамятства и убили ее. Более того, когда вы углубились в эту тему, появился и мотив: сопротивление миссис Рубрик вашей помолвке с мисс Харм. В процессе саморазоблачения мисс Линн тоже обнаруживается мотив. Самым мужественным образом она заявила нам, что испытывала глубокую привязанность к мужу убитой, и вы, Лосс, утверждаете, что, очевидно, не без взаимности. Второй довольно банальный мотив явствует из вашего и ее утверждения. Вы отважно сказали, что всем вам нечего бояться ваших откровений. Вы уверены, что вправе утверждать подобное? Вы превратили эту комнату в некое подобие исповедальни, но я облечен правами отнюдь не исповедника. Все, что вы говорите, я рассматриваю с практической точки зрения и могу впоследствии использовать в рапорте, который отправлю в полицию. Я бы пренебрег своим долгом, если бы не напомнил вам об этих обстоятельствах. — Аллейн сделал паузу. — Все это звучит помпезно, но это так. Мы с вами отвергли традиционную процедуру. Мне кажется, вряд ли еще когда-нибудь группа подозреваемых решалась на то, что мисс Харм удачно назвала словесным стриптизом перед офицером, ведущим расследование. — Он взглянул на Теренцию. — А теперь, мисс Линн, если вы не желаете продолжать…
— Не потому, что я боюсь, — ответила она. — Я не совершала этого, и никому не удастся доказать противоположное. Я, видимо, должна испытывать страх, но я его не испытываю. Я нисколько не опасаюсь за себя.
— Очень хорошо. Лосс предположил, что отношение миссис Рубрик к мужу в последнюю неделю изменилось. Он предположил, что вы можете объяснить это. Не так ли?
Она не ответила. Медленно и, казалось, неохотно она подняла взгляд на портрет миссис Рубрик.
— Терри! — сказала Урсула. — Она знала? Она обнаружила это?
Фабиан вскрикнул, и Теренция повернулась не к Урсуле, а к нему.
— Ты идиот, Фабиан, — произнесла она, — ты неповторимый идиот.
Огонь горел низко, ив комнате стало душно от табачного дыма.
— Я сдаюсь, — громко сказал Дуглас. — Я не очень хорошо разгадываю загадки, и будь я проклят, если понимаю, к чему вы клоните. Ради Бога, давайте проветрим здесь.
Он прошел в дальний конец помещения, отдернул занавески и распахнул окно. Ночной воздух хлынул в комнату, — легкий, спокойный, чистый. Аллейн присоединился к Дугласу, стоявшему у окна. «Если бы я заговорил, — подумал он, — мой голос устремился бы к горным вершинам, к вечным снегам».
Он отметил, что равнина перед домом болотистая и поросла одинокими ивами. Теперь, в лунном свете, он увидел отблеск воды и услышал крик дикой утки, сопровождаемый плеском крыльев. Кто-то подбросил хворосту в огонь, и тень от фигуры Аллейна заплясала по террасе.
— Мы что, хотим замерзнуть? — ворчливо спросила Урсула.
Дуглас уже протянул руку, но, прежде чем он успел задернуть занавеску и закрыть окно, послышались шаги, и человек прошел по террасе, направляясь в северную часть дома. Когда свет из окон комнаты упал на него, стало видно, что на нем опрятный черный костюм и фетровая шляпа. Это был Маркинс, который вернулся из дома управляющего. Дуглас захлопнул окно и опустил занавеску.
— А вот и главный герой, — сказал он, — который ведет хозяйство в этом доме и которому безразлично все, пока мы тут городим чепуху о характере женщины, которую он, возможно, убил. Я пошел спать.
— Через минуту он принесет напитки, — возразил Фабиан, — почему бы не подождать и не выпить?
— Будь моя воля, я бы отправил его к чертям собачьим вместе с подносом и графином.
— Честное слово, Дуглас! — хором сказали Фабиан и Урсула. — Ты просто…
— Ладно, согласен, — сердито буркнул Дуглас, — я дурак. Ничего больше не скажу.
Он с размаху опустился на диван, но на этот раз не положил руку на спинку позади Теренции. Теперь он взирал на нее с любопытством и даже с некоторой робостью.
— Итак, вы предпочитаете оставить вопрос мисс Харм без ответа, — заметил Аллейн, обращаясь к Теренции.
Она подняла с колен вязанье, словно надеясь этим жестом вернуть себе прежнюю собранность. Затем она машинально скомкала ярко-красное месиво вокруг белых спиц и снова расстелила пряжу на коленях.
— Вы вынуждаете меня говорить, — сказала она, — вы все. Ты говоришь, что все мы согласились на эту процедуру, Фабиан. Когда ты, Урсула и Дуглас решились, как могла я не согласиться? Разве я могла отказаться? Я посторонняя. Миссис Рубрик платила мне за мою работу, а теперь ты, Фабиан, платишь мне за мою работу в саду. Отказываться я не вправе.
— Вздор, Терри, — откликнулся Фабиан.
— Ты никогда не был в моем положении. Ты не понимаешь. Ты очень мил и неофициален и обращаешься со мной, как говорят люди моего класса, почти как со своей. Почти, но не совсем.
— Моя дорогая, это просто оскорбительно. Ты достаточно хорошо знаешь меня и мои взгляды, и подобное отношение возмущает меня. «Твой класс»! Как ты смеешь козырять своими классовыми чувствами, Терри?
— Ты мой хозяин. Ты не настолько привержен к коммунистическим идеалам, чтобы отказаться от Маунт Мун, когда он оставил его тебе.
— Я думаю, — произнес Аллейн, — мы можем вернуться к вопросу, на который, поверьте, мисс Линн, вы не обязаны отвечать. То есть: узнала ли миссис Рубрик в последнюю неделю своей жизни о привязанности между вами и ее мужем?
— А если я не отвечу, что вы подумаете? Что вы предпримете тогда? Пойдете к миссис Эйсуорси, которая меня терпеть не может, которая состряпает чудовищно неправдоподобную историю. Когда он был болен, он хотел, чтобы за ним ухаживала я, а не она. Этого она мне не простила. Уж лучше вы узнаете правду от меня самой.
