Эрл Гарднер - Дело испуганной машинистки
– Что думал окружной прокурор не имеет значения, – вмешался Перри Мейсон. – Излагайте факты.
– Как были подписаны эти письма? – повторил вопрос Бергер.
– Некоторые из них, главным образом первые, были подписаны полным именем обвиняемого.
– Где сейчас эти письма?
– Их больше нет.
– Как это?
– Я их уничтожила.
– Изложите содержание этих писем, – уверенно произнес прокурор. – Ваша честь, показав, что прямых доказательств больше не существует, я намереваюсь ввести в дело косвенные.
– Возражений нет, – сказал судья.
– Ваша честь, – заговорил Мейсон. – Я хотел бы задать свидетельнице несколько вопросов по поводу содержания писем и того, когда и почему они были уничтожены. В зависимости от полученных ответов я решу, заявлять мне протест или нет.
– Сначала сформулируйте свои возражения, а потом можете задавать вопросы, – решил судья.
– Я возражаю на том основании, ваша честь, что введение содержания данных писем в качестве косвенного доказательства не было должным образом обосновано обвинением и, кроме того, как теперь выяснилось, некоторые из этих писем даже не имели на себе имени подзащитного. В связи с этими возражениями я хотел бы задать свидетельнице несколько вопросов.
– Задавайте, – ехидно усмехнулся Гамильтон Бергер.
Мейсон спросил:
– Вы сказали, что эти письма были подписаны по-разному. Что именно вы имели в виду?
– Ну… – Она заколебалась.
– Отвечайте.
– Некоторые письма были подписаны разными… глупыми именами.
– Например? – настаивал Мейсон.
– Например, Длинноногий Папа.
По залу прокатился веселый смешок, который стих сразу, как только судья нахмурил брови.
– А другие?
– В том же духе. Понимаете, мы обменивались не только фотографиями, но и забавными картинками.
– Что вы называете забавными картинками?
– Я фотолюбитель, обвиняемый – тоже… Сначала нас связывало только общее увлечение, но постепенно наша переписка приобрела личный характер. Я… Он попросил меня прислать ему мое фото, а я… шутки ради…
– Что же вы сделали?
– Я взяла фотографию чопорной дамы не первой молодости, но с лицом интересным выражением недюжинной воли, скомпоновала ее с моим собственным снимком в купальном костюме, увеличила и послала ему. Я подумала, что, если он просто затеял небольшую почтовую интрижку, это его остановит.
– Было ли это простой шуткой или вы хотели обмануть его? – спросил Мейсон.
Она покраснела:
– Первая фотография должна была его обмануть. Она была сделана настолько удачно, что, как мне показалось, он ни за что не догадается, что это комбинированный снимок.
– Вы попросили его прислать в обмен его фото?
– Да.
– Вы получили его?
– Да.
– Что это было?
– На фото был изображен мускулистый спортсмен с головой жирафа в очках.
– Тогда вы поняли, что он сообразил, что вы хотели его провести?
– Да.
– Что было после этого?
– Мы стали обмениваться подобными забавными картинками, и каждый старался перещеголять другого.
– И как вы при этом подписывали письма? – спросил Мейсон.
– Разными выдуманными именами, которые в какой-то степени подходили к этим картинкам.
– Так вы подписывали свои письма к нему?
– Да, так.
– И он подписывал свои письма к вам?
– Да.
Нарочито безразличным голосом адвокат спросил:
– Нечто вроде «Вашего Принца» или «Сэра Галахада»?
– Да.
– «Принц Мечты» или «Зачарованный Принц»?
Она вздрогнула:
– Да… Все последние письма он как раз подписывал «Зачарованный Принц»… «Принц Шарман».
– Где сейчас эти письма?
– Я их уничтожила.
– А известно ли вам, где те письма, которые вы писали ему?
– Я… я их тоже уничтожила.
Гамильтон Бергер подмигнул Мейсону:
– Продолжайте, мэтр, у вас это здорово получается.
– Каким образом вы их получили? – спросил он.
– Я… я пошла в его квартиру… то есть в контору.
– Так в контору или квартиру?
– В контору.
– Когда он там находился?
– Я… когда я получила письма, он был там.
Мейсон улыбнулся прокурору.
– У меня все, ваша честь, но я оставляю за собой право продолжить перекрестный допрос по поводу этих писем. И я настаиваю на своем возражении. Свидетельница не может присягнуть, что они приходили от моего подзащитного. Она сама показала, что они были подписаны выдуманными прозвищами.
Судья Хартли повернулся к девушке:
– Эти письма вы получали в ответ на те, которые посылали?
– Да, ваша честь.
– Каким образом вы адресовали свои письма?
– Джону Джефферсону в правление компании по добыче, обработке и экспорту алмазов.
– На его южноафриканский адрес?
– Да, ваша честь.
– Вы отправляли письма обычной почтой?
– Да.
– И получали в ответ эти письма?
– Да.
– По их содержанию было совершенно ясно, что они написаны в ответ на посланные вами?
– Да, ваша честь.
– И вы их сожгли?
– Да, ваша честь.
– Возражение защиты не принимается. Обвинение может ввести содержание этих писем в качестве косвенных доказательств, – объявил судья.
Гамильтон Бергер слегка поклонился судье и повернулся к свидетельнице:
– Расскажите нам, что было написано в уничтоженных вами письмах.
– Ну, он жаловался на свое одиночество, на то, что ему чужды люди, которые его окружают, что у него нет друга – девушки и… Господи, все это была ерунда: мне очень трудно все это объяснить.
– Продолжайте. Постарайтесь, и все получится.
– Мы выбрали тон… мы притворялись, будто это «переписка двух одинаково одиноких сердец». Скажем, он мне писал, какой он богатый и хозяйственный по натуре и какой из него получится отличный муж. Ну а я в ответ расписывала, какая я прелестная и домовитая… Нет, такие вещи так просто не объяснишь!
– Необходим контекст, вы хотите сказать?
– Совершенно верно. Нужно знать настроение, предысторию, иначе все выглядит поразительно тривиально и глупо. Именно поэтому я решила, что мне нужно получить эти письма обратно.
– Что же было дальше?
– Ну, наконец Джон Джефферсон прислал одно серьезное письмо. Он написал мне, что его компания решила открыть отделение в США и назначила его своим представителем, что контора будет находиться в нашем городе и что он с нетерпением ждет нашей встречи.
– Что вы сделали?
– Совершенно неожиданно на меня напала самая настоящая паника. Одно дело вести шутливую переписку с человеком, находящимся от тебя за тысячи миль, и совсем другое – встретиться с ним лицом к лицу. Я растерялась и перетрусила.
– Продолжайте.
– Он мне телеграфировал, каким поездом и в каком вагоне приедет, и я, разумеется, поехала на вокзал… И тут все пошло кувырком.
